– Поднимайся, – новый приказ был брошен теперь уже мне, – ты поедешь со мной.
Позабыв о ломящей боли в голове, я вскочила на ноги, поправляя сбившуюся ношу за спиной, взяла ладошку Марсу в свою, крепко сжала.
– Простите, господин, это вышло случайно, я не хотела никого грабить и убивать. – Ох, Светлая, что я плету? – Просто, просто… – я закусила губу, не зная как сказать, чтобы меня поняли.
– Замолчи и выполняй, – прошипел он, подавая какой-то знак другим воинам, потянул в сильном кулаке поводья, развернув своего лоснящегося, ухоженного жеребца.
Он был явно непрост для воина, возможно, какой-нибудь зажиточный наместник, а может и ещё выше – приближенный самого короля! Тогда я точно вляпалась. Как он оказался на дороге в Торион и заметил неладное? Я не знала и не хотела знать, хотела только убраться отсюда подальше. А теперь, возможно, меня посадят в темницу. Но сначала будут пытать.
– Я без Марсу никуда не поеду! – прижала сильнее к себе брата.
Он испуганно глянул на меня, а я ничем не могла его утешить, ведь утешительного было мало. О, Светлая Мать, что теперь будет с нами?
Незнакомец с повязкой ничего не ответил и даже не глянул в мою сторону, но что я хотела увидеть? Почему он прячет своё лицо? Я как заворожённая смотрела в его широкую спину, гордую осанку, пока к нам не подъехал один из его воинов. Вцепилась в брата мёртвой хваткой, прижимая к своему боку. О, Светлая, где же моя сила, когда она так нужна?!
– Пожалуйста! Не разлучайте меня с ребёнком, и я сделаю всё, что вы скажете!
С запозданием поняла, что сказал что-то не то, но моя мольба подействовала. Незнакомец остановил жеребца и повернулся сам. Даже издали я видела, как его глаза сверкнули льдом.
– Ты и так будешь делать то, что я прикажу.
Я сглотнула, готовясь броситься умолять, что угодно, лишь бы добиться того, чтобы брат был рядом – у меня сердце разорвётся, если Марсу останется брошенным.
– Мальца посади, – после тягостного молчания, произнёс, наконец, незнакомец.
С сердца камень упал.
Один из воинов спешился. А я сжала детские плечики, заглянула в распахнутые глаза Марсу.
– Ничего не бойся, я буду рядом, родной, всё будет хорошо, – успела только прошептать, как у меня забрали ребёнка.
Марсу даже не произнёс ни слова, только пыхтел, вцепившись ногтями в кожаные наручи, когда его перехватили поперёк пояса и понесли к жеребцу прочь от меня. Глазам стало очень горячо, а взгляд замутился, окружение размылось. Всё будет хорошо…
Меня же заставили забраться к одному из воинов в седло, но прежде отобрали скрутки одеял и тулупа, бросили под куст орешника, посчитав за лишний груз, благо шкатулка осталась в заплечной сумке – отнимать её у меня никто не стал.
Отряд тронулся с места вслед за своим господином. Я не замечала ни неудобства, ни близости воина, что восседал впереди меня, хоть и взгромоздилась за его спину. Держаться пришлось за его грубую одежду, вцепившись пальцами. Всю дорогу оглядывалась и выискивала взглядом Марсу. Он, насупившись, сидел впереди другого хмурого воина, но дорога, кажется, его сморила – вскоре его голова откинулась на мужскую грудь и покачивалась.
Местность Ториона я ещё недостаточно знала, а точнее – совсем не знала. В детстве отец брал меня всего лишь раз в город. До гибели родителей я жила затворницей… Я только очень размыто помнила, что за лесом начинались крестьянские наделы, а за ними уже господские угодья и продолжались они до самых Сарматских холмов, за которыми лежали суровые холодные скалы – «обитель» горианцев. Матушка рассказывала, что моя бабка была родом оттуда и что в ней текла кровь этого народа. Сталкиваться с чистокровными горианцами мне ещё не приходилось, говорят, они такой же суровый народ, как и высокие скалы Сарматов, и никто не хотел иметь с ними дел, даже сам король, ведь ходили поверья, что этот род обладал древней, почти забытой магией.
За неутешными размышлениями и муками неудобного положения я не заметила, как мы минули чащобу. Выехав из мшистого сумрака ельника, воины погнали жеребцов уже куда бодрее. Марсу, конечно, от такой тряски проснулся. Он ведь, наверное, хотел есть, – так и не успел съесть купленных сладостей, что лежали в моей сумке. И когда мы прибудем на место, никто, разумеется, нас в известность не поставил.
Я пыталась отвлечься, разглядывая проносившиеся пашни. Уже скоро в них падёт первое зерно. Торион не считался торговым городом, крестьяне обычно сажали для своих закромов. Поля плавно закончились, и по обе стороны дороги раскинулись покатые холмы, покрытые нежной, только проклюнувшейся молодой зеленью. В Торионе приход весны был не так заметен, как за его пределами. А здесь, оказывается, уже настоящая тёплая и ласковая весна.
Я всё гадала, где живёт этот незнакомец, но, судя по лёгкому снаряжению, не так и далеко. Поэтому ожидала увидеть за очередным каменистым перекатом какое-нибудь поместье или небольшую крепость, если тот всё же приближенный к знати воин – то, что мужчина непрост, я уже убедилась основательно. Когда отряд свернул в сторону Сарматских холмов, мне подурнело. Оставшуюся до конца дорогу я отрицала бьющуюся прибоем нехорошую догадку, но когда воины погнали жеребцов быстрее, приближаясь к каменному огромному дремучему, облепленному диким плющом, мосту через глубокое ущелье, меня вовсе замутило. Я во все глаза с замиранием смотрела, как в солнечной дымке из-за изумрудного склона показался громадный тын, а за ним и каменное тело замка с высокими башнями. О, Светлая Мать! Кто же этот незнакомец?! И зачем он меня привёз в северный замок-близнец? Ведь это, кажется, Карутон… или всё же Урелтон? Как разобрать? Я припомнила, что второй находится чуть севернее, ближе к долине… Но какая разница? Проклятье! В голове кружилось вихрем жуткое предчувствие. Все знают, что в одном из замков-близнецов живёт Чудовище! Теперь ясно, для чего я нужна – меня принесут в жертву! Но какой толк от меня, от простой девушки с улицы? Ну, хорошо, пусть и не совсем простой, но всё же!
Я зажмурилась крепко, ощущая, как всё тело онемело от страха, а на шее проступила испарина.
«Светлая Мать, убереги, я клянусь, что больше не воспользуюсь своей силой и похороню её в себе на век, никогда о ней не вспомнив», – взмолилась про себя.
Когда распахнула глаза, мы уже проезжали ворота, похожие на огромную пасть зубатого чудовища с острыми клыками поднявшейся железной решётки.
«Вот и всё, Грез, ты попалась», – прошептала, задирая подбородок, вглядываясь в сумрачную утробу, видимо, главной башни, в которой по лестнице сновали дозорные, поблёскивая сталью брони.
Едва мы въехали на просторный двор, отряд тут же окружила груда слуг, что поспешила забрать жеребцов. Сквозь поднявшуюся завесу пыли и суету я смогла рассмотреть стены замка с узкими длинными окнами и дверями, такими тесными, что если прорвётся враг, то только по одному и лезть. Но озираться по сторонам не время, я должна забрать Марсу.
Слезть с жеребца едва смогла – не так часто приходилось передвигаться верхом, точнее, не приходилось никогда. Ноги затекли и онемели, и зацепиться носком за подол платья стало полной неожиданностью.
– Ох, – только и успела выдохнуть, опрокинувшись с крупа жеребца. Так бы и рухнула, сломав себе что-нибудь, если бы не сильные мужские руки, что успели подхватить, не позволив разбиться.
– Спасибо, – благодарно выдохнула, подняла глаза и замерла, пронизанная иглами стального взгляда незнакомца.
Я сглотнула вставший поперёк горла ком, быстро облизав сухие губы. Теперь его лицо в повязке было так близко, что сначала я утонула в серых грозовых глазах, а потом меня сковал лёд ужаса, когда мой взгляд переместился на чёрную корку кожи над веком, перетекавшую вокруг брови уродливым наростом, уползавшую бороздой на лоб и уходившую буграми вниз под чёрную повязку. Я смотрела на мужчину с оцепенением, а когда подул ветер и отбросил золотисто-ореховые пряди на его уродливое лицо, содрогнулась, но руки не отдёрнула, хоть простолюдинке не подобает касаться господина.
