Кристина включила мелодичную музыку, и я произвела несколько плавных телодвижений в такт. Каждый мой орган чувства был доволен. За этим что-то кроется. Ситуация может быть описана как критическая, когда ты оказываешься вдруг удовлетворен всем и собой включительно. Это не только необходимое человеку чувство, но и сопряженное с определенными последующими действиями. Мне кажется, в такие минуты нужно напряженно подумать о вечности, извлечь оттуда смысл дальнейшего существования. Жизнь продолжается в новом ключе, и даже то, как закончить вечер – трудная задача. Мне, видимо, стоит подыскать верный стиль прощания, расставания. Ведь я – стилист. Может быть, мне предложить всем некую игру.

Я подарила Вадиму и Алибеку несколько любезностей. С Кристиной мы договорились пройтись на днях по магазинам, то есть стильная жизнь должна была иметь продолжение. Клубная публика укатила на машинках тусоваться. Я прогуливалась пешком от метро до дома в тот вечер дольше обычного.

Живу с родными на окраине. Мой район состоит из железобетонных новостроек. Серые однотипные скворечники, большая плотность населения, большое количество машин, торгово-развлекательный комплекс рядом с метро. Что же способствует развития фантазии, полету мысли? Это может случиться где угодно. Я бродила между спортивных площадок. Дети играли в летающие тарелки, ребята постарше – в футбол. Их розовые щеки были прекрасны. Но мне было не до их звонких голосов. Мне мерещились свои. Они звали меня, символы свободы и сбывшихся мечтаний спешили обмануть своими подарками, легкими и не требующими взаимности. Во дворах уже стало совсем темно. Серый асфальт стал почти черным, мои туфли шаркали по нему, и я забывала свое прошлое с каждым шагом. Окна были клеточками электрического света, в каждой были ячейки, в каждой ячейке по несколько пар глаз. Мои глаза смотрели вперед, вверх.

При более близком знакомстве с Кристиной я поразилась ее деловитостью и активностью, какой-то напористостью что ли. У нее все работало, она сама встречалась с клиентами, прессой, людьми креативными и директорами магазинов. За день она успевала проделать массу вещей, хотя если посмотреть со стороны просто ходила по магазинам и кафе, разбиралась со шмотками. В то же время с ней было легко и беззаботно, мы слишком просто нашли общий язык. Она рассказывала мне про элементы декора, а я ей про свое философское прошлое и увлечение искусством жить. Вместе мы творили стиль подлинной роскоши. Она казалась нам правдой, свисающей из всех окон. Истиной, расстилающейся по тротуарам, всеобъемлющей, всеохватывающей. Две болтушки – это первая и последняя инстанция.

Мне особо нравилось огромное количество новых знакомств. Кристина знала некоторых художников. В глубине души я питала надежды, что они однажды взглянут на мои рисунки. Надежды не на успех, а на прохождение пути, возможно и замкнутого.

Шло время, я успела сделать несколько крупных заказов, моя репутация росла. Я скопила достаточно денег и решила снимать квартиру. Как говорит Кристина: «Жизнь вне ЦАО не способствует хорошему течению дел». Она тоже хотела переехать поближе к самому сердечку городской жизни. А там бурлила молодая кровь, а там сходились и расходились яркие жизненные дорожки. Мы решили снимать двухкомнатную квартиру на Китай-городе вместе. Где Яуза впадает в Москву-реку, темные воды не замерзают зимой. Они одновременно притягивали и пугали. Я должна была дотянуться до их дна.

Одним из условий Кристины было оставить в одной из комнат showroom – так называла она комнату, где покупатели могли смотреть и мерить одежду, пока она не наладит продажу вещей в магазинах. Когда она говорила про это, я подумала, что воспринимает это как неудобство какое-то. И вот что нужно будет это терпеть, пока не закончится. Что-то делать для того, чтобы это прошло. Нарисовать себе в жизни еще кучу проблем и решать их, трудится, выдувать воздух из комнат, чтобы потом заново аккуратно собирать атмосферу дома. Я поникла. А решение было в волосах Кристины, за черные волосы можно все простить. Showroom для нас двоих – лучшее пространство для обитания.

Кристина взялась за обустройство всех комнат, ремонт и создание интерьера. Мы с ней обращали внимание на декорации везде, куда бы ни приходили. Однажды зашли в бутик и помимо туфель для приятеля Кристы присмотрели неплохие обои.

– Скажите, пожалуйста, а что это у вас такое на стенах – спросила я у продавца. Он был молод и наивен. Отвечал:

– У нас нет никаких моделей, представленных на стенах. Вот могу вам показать кое-что красное, – а сам смутился.

– Да нет же! Я имею в виду, что это у вас приклеено к бетону, или из чего там сделаны ваши эти стены тут? Меня интересует оформление данного зала, – как можно небрежнее, чтобы закрепить за собой превосходство, пыталась прояснить ситуацию я. Продавец, кажется, понял и улыбнулся:

– А, ну тогда это обои финские. Там сейчас делают самые модные обои.

– А есть ли у вас образец этого материала, чтобы мы могли показать его знакомому художнику-декоратору? – подхватила Кристина.

– Думаю, вам лучше спросить нашего управляющего, сейчас я его позову – учтиво сказал молодчик.

Через несколько минут из административной комнаты бутика к нам явился округленный с выпученными глазами настроенный на раздачу команд управляющий. Он посмотрел на нас – не знаю, что убедило его не гавкать. Мы как могли уговаривали его, он в итоге сдался и достал нам фрагмент обоев. Это был спортивный интерес с моей стороны. Я думала потом о Кристине: умная ли она раз так себя ведет? С другой стороны, она все же впарила свои шмотки для продажи в этом магазине. Я, конечно, ее любила.

Я иногда выходила во двор дома с книгой и размышляла. Я чувствовала в себе столько сил и знала, что есть масса дел, которые мне хотелось бы исполнить. Все они сопровождались многочисленными приятными эмоциями от изумленной публики. Я беспокоилась о ней. Когда я смотрела на какого-нибудь прохожего мне так хотелось помочь ему, ну хотя бы подарить ласковое слово или сделать так, чтобы он почувствовал себя стильнее. Чтобы осознал лучшую часть проявлений этого мира, почувствовал себя его достойным гражданином. В этих гуманистических порывах я позволяла себе спокойно сидеть и читать. Что может быть более эгоистично, чем знать, что ты можешь действовать и сложить руки? Я прогуливалась, заходила в кафе, изредка чувствовала себя одинокой.

Однажды вечером Кристина назначила деловую встречу в торговом центре. Я закончила в тот день свои дела рано и решила составить ей компанию. Ее партнеры оказались крайне скучными людьми. Я пару раз некорректно пошутила, меня никто не понял, и я, приняв на себе недоумевающий взгляд Кристы, ретировалась.

Вышла в парк, там же был и бассейн, было и уличное кафе. Официанты ходили в белых набедренных повязках. От травы исходила свежесть и прохлада. На глади воды в бассейне отражалась еле заметная, бледная на темнеющем небе луна. Деревья выглядели как на картинах Сезанна, а листья у них били правильной овальной формы. Они уже успели окрепнуть за ту часть весны, что уже прошла: в каждом листочке била ключом жизнь, между ними шла схватка за свет. Странное и искаженное впечатление о природе иногда достается городскому жителю. Оно похоже на воспоминание о прошлом других людей. Многие никогда не видели зайца, к примеру, но каждый ребенок знает, что они боятся волков. Я представила себе ошибочное представление о древнем танце. Мне захотелось попробовать исполнить его рядом с костром, водоемом. Подошла к бассейну, воду в нем не сравнить ни с гейзером, ни с джакузи – она спокойная. Я откупорила свои каналы и позволила моей воде вылиться из меня в танце. Откуда он пришел ко мне? Что он значил? Почему такой темп? Много ли в нем было человеческого? Как он сочетался со стилем моей одежды? О чем думала я и о чем мои свидетели? Была ли музыка рядом?