Как и сегодня.

Настроение сразу же поднялось, забылись тревоги прошедших дней. Ей даже хотелось улыбаться! Просто так, без причины.

Вышла во внутренний двор, покрытый аккуратно подстриженным газоном, все еще по-летнему насыщенно-зеленым. Она даже представить себе не могла, насколько большую территорию занимает Рашбард. Тропинка уводила ее дальше и дальше от заднего входа, туда, где аккуратно подстриженные кустики складывались в несложный лабиринт. Она быстро добежала до него, стараясь обогнать ветер, задохнулась и дальше пошла пешком, играя в детскую игру: выбираешь на тропинке камушек определенного размера, наступаешь на него и передвигаешься дальше, только прыгая по похожим. Немного поплутав в лабиринте, она почувствовала запах воды и спустя несколько минут вышла к маленькому пруду, вокруг которого росли ивы.

Очевидно, здесь заканчивалась территория Рашбарда, потому что среди густой растительности, состоящей из деревьев, кустарничков и цветов, виднелись кованные вензеля забора. Людей за оградой не было, и Лиссарине пришла в голову мысль: может, Рашбард находится на окраине города? Стоило бы посмотреть карту.

Красоту парка Лиссарина заметила только позже, а первым делом ей бросился в глаза лорд Люциен Монтфрей, чьи светло-русые волосы стали золотыми в свете полуденного солнца. Он фехтовал с воображаемым соперником, делая изящные выпады и пируэты. Его противник, очевидно, был очень хорош, раз Люциену приходилось даже уворачиваться от невидимых ударов. Вторая шпага стояла, прислоненная к стволу ивы. Дожидалась хозяина.

Лиссарина остановилась у выхода из лабиринта и слегка облокотилась на стоящую здесь статую горгульи. Она не знала, как поступить. Развернуться и уйти, оставив его наедине со своим воображением, или в конце концов понять, с какими невидимыми друзьями он общается. Если он знает тайну Ровенны, почему бы ей в ответ не узнать его секрет? Глаз за глаз, так сказать.

Но мешать – это некрасиво. Ее сюда не звали. Может, ее приход вызовет, как обычно, грубость? Он прогонит ее взашей, а она потом будет краснеть от смущения и обиды всякий раз, как увидит его. Как будто она и без этого не превращается в томат, едва оказывается с ним рядом! Нет, определенно, лучше уйти. Может, стоит порисовать? Лиссарина обернулась, чтобы вернуться во дворец.

– Даже не поздороваешься?

Лиссарина вздрогнула и замерла на месте. Зажмурилась, коря себя за то, что не ушла раньше. Как можно быть такой дурой? Она развернулась. Люциен вышел из стойки и теперь осматривал кончик шпаги, словно на нем была грязь. Его лицо слегка разрумянилось от быстрых движений, а волосы походили на воронье гнездо, но он все равно выглядел как самый красивый человек на свете.

«Несправедливо, что кому-то достается вся красота мира, а кому-то – ничего» – подумала Лиссарина и медленно двинулась к нему, обдумывая стратегию поведения.

– Простите, милорд. Не хотела вам мешать. – Лиссарина была горда собой: фраза прозвучала холодно и несколько безучастно. Пусть не думает, что в его присутствии она теряет над собой контроль, как невинная овечка. – Ваш соперник весьма ловок. Было бы обидно проиграть ему из-за того, что вы отвлеклись на меня.

Люциен усмехнулся. Быстрая, стремительная усмешка, ускользнувшая так же резко, как и появилась.

– Я идеально фехтую. Твое появление ничего бы не изменило. Он был обречен. С самого начала.

– Любой воображаемый соперник обречен, милорд, вы так не считаете? – Лиссарина сама не знала, откуда у нее силы и желание умничать в его присутствии. Лучше бы заткнулась и ушла, прежде чем ляпнула что-то такое, о чем потом бы сожалела. Но маленькая девочка внутри хотела остаться, хотела повеселиться. Хотела почувствовать себя живым человеком, а не тенью Ровенны де Гердейс.

– Это ты так деликатно выразила сомнение в моих способностях? – Люциен вздернул подбородок, словно ничего оскорбительнее в жизни не слышал. Но его глаза улыбались, и Лиссарина почувствовала, как внутри нее что-то сжалось. Не от страха. Ей было любопытно. Очень любопытно. И на мгновение она почувствовала себя другим человеком – человеком озорным, веселым, любознательным. Бесстрашным.

– Разве я так сказала? Хм, но если вы услышали в моих словах это, может вы сами сомневаетесь в себе, милорд?

Девушка стояла к нему вполоборота, старалась смотреть на покрытую рябью поверхность пруда, где плавали кувшинки, но не могла скрыть того лукавства, что светилось в глазах. Она флиртовала? Да. Это было для нее привычным делом? Нет. Совсем нет. У нее и опыта-то в таких делах не было. Но когда долго подавляешь в себе некоторые чувства, то рано или поздно они вырываются наружу против твоей воли, и все, что остается, это дать им возможность проявить себя. Она прятала насмешливую улыбку как могла, но ее тень все равно оставалась на губах.

Люциен, очевидно не ожидавший такого игривого настроя в беседе и привыкший видеть скромную, тихую, молчаливую Лиссарину, на секунду растерялся. Но игра есть игра, а азартные люди играют до конца. До победы или поражения. А потом снова до победы.

– Если бы вы были мужчиной, мисс Эйнар, – впервые с их первой встречи Люциен обратился к ней на «вы». В шутку. – Я бы вызвал вас на дуэль.

– Не нужно быть мужчиной, чтобы победить вас в фехтовании, милорд, – парировала она, а тихий голос разума умолял ее не переступать границы, вернуться к образу скромной и милой Лиссарины. Иными словами, раскланяться и уйти пока не поздно. Но этот голос тонул среди тысячи других голосов. Куда более привлекательных.

– Это вызов?

– Можете считать, что да. Я уверена: вам не победить, если соперник будет реален.

– Что ж, миледи, – Люциен зубами стянул со своей руки перчатку. – К барьеру.

И бросил ее в Лиссарину. Он подхватила перчатку рукой, вновь почувствовав знакомый запах мяты и дорогих сигарет, спрятала ее в карман, и с удивлением обнаружила, что по-прежнему вместо своего собственного платка, всюду носит с собой платок Люциена, который он дал ей после Бала Черной Розы. Машинально берет его вместо своего. Но отдать его сейчас значило бы испортить игру, поэтому девушка напустила на себя серьезный вид и решительно схватила вторую шпагу, прислоненную к иве.

– Придется сделать скидку на то, что вы женщина, и не обезоруживать вас одним ударом.

– Я польщена вашей заботой, милорд.

Люциен ухмылялся и явно не воспринимал ее всерьез. Конечно же, откуда ему знать, что маленькая тощая девочка, все время одетая в платья и таскающаяся по балам куртизанок, может интересоваться чем-то кроме косметики, украшений и нарядов? А тем временем рука Лиссарины почувствовала холод стали. Рукоятка легла в ее руку, как влитая, и на мгновение перед глазами возник образ одного из братьев Ровенны, который всегда повторял: «Ты будешь идеальна, когда шпага станет продолжением твоей руки». Сейчас она не была продолжением, но взаимопонимание между клинком и Лиссариной возникло сразу.

Люциен встал в стойку. Лиссарина сделала вид, что повторяет за ним, делая ситуацию еще комичнее. Он сделал выпад, весьма удачный, но совершенно несерьезный. Таким можно было бы только испугать противника или сбить с толку, но Лиссарина неловко дернула рукой, показывая свою полнейшую некомпетентность, и хотя чудом отбила удар, во время второй атаки ее шпага выпала из руки.

Люциен выпрямился и опустил шпагу. Он прямо-таки светился от веселья. Конечно же, гордиться тут нечем. Это было просто, словно конфету у ребенка отобрать, но вся ситуация казалась ему забавной, и Лиссарина видела это в его глазах.

– О, не возгордитесь раньше времени, милорд, – скромно улыбнулась она. – Я ведь только привыкаю к этой шпаге. Может быть попробуем до трех касаний?

– Напрашиваетесь на сокрушительное поражение, мисс Эйнар, – и снова встал в стойку, а Лиссарина снова повторила за ним.

Но на этот раз сделала выпад первой, не дав ему даже собраться с мыслями. Улыбка слетела с его лица, когда за первым выпадом последовал следующий, а за ним еще один. Тогда на смену веселью пришло удивление, и ошарашенный, он пропустил четвертый выпад, в котором потерял свое оружие, а острие шпаги Лиссарины оказалось в пугающей близости с его шеей. Кончиком клинка она приподняла его голову за подбородок и посмотрела ему в глаза с плохо скрываемым чувством превосходства.