Алан, кроме небольшого поместья на плоскогорье, был владельцем и постоялого двора с трактиром в порту. Поэтому приглашался на собрания у эпарха, проводимые в здании бывшей курии, как представитель корпорации трактирщиков. За неоднократное оказание помощи городу Гитио в сборе налогов и других услугах в управлении города, Алану было присвоено почетное звание городского ректора, не связанного обычно с исполнением каких-то определенных функций.
Суматошные дни перед ярмаркой, пролетели как одно мгновение. Ежегодный осенний рынок, приуроченный к празднику урожая, был в самом разгаре. Ближе к центру площади и театральным подмосткам было так тесно, что казалось яблоку негде упасть.
Вечерело.
У портового трактира, под небольшим навесом, спасающим от палящих лучей солнца, потягивали винцо Алан и два его гостя экзотического вида. «Уважай странников и считай самого себя странником», – учил когда-то Бус Белояр7, просветитель Руси. И Алан свято соблюдал его заповеди. Его трактир пользовался популярностью среди моряков и морских бродяг с севера – варягов. Тут всегда можно было услышать новости из Болгарии, Руси и Хазарии. Поэтому гомону и толчее базарной площади Алан предпочитал неторопливую беседу со своими гостями.
Первого его гостя звали Сивый Конь или попросту Сивый. Бродяга из донских казаков с восточного берега Русского моря – Азова. «Солдат удачи», вольный наемник из печенежского Войскового братства «Белых гусей», волею судеб заброшенный в Гитио. Его голова была гладко выбрита, но из-под черной бараньей папахи виднелся оселедец белого цвета. В левом ухе блестела золотая серьга.
Второй был вождем-рихом остроготов из Таврии. Он отзывался на имя Эрман Рыжий. На собственной ладье с командой профессиональных воинов рих промышлял охраной купцов или нанимался для участия в военных стычках. Сев за стол, он снял со своей головы металлический шлем, украшенный рогами барана. Длинные рыжие волосы, заплетенные в косы и уложенные на голове, заменяли ему войлочный подшлемник. Его длинные рыжие усы тоже были заплетены в косы. Необычный вид собеседников притягивал удивленные взгляды прохожих.
– Ты я вижу, совсем остепенился, Алан, – качал головой Сивый. – Оставил братство, завел дом, жену, детей. Теплая кровать и никакого сабельного звона и запаха крови. Может быть, и меня когда-нибудь потянет на покой. Но объясни, почему именно здесь, а не на Дону или Сакире? Снятся, наверно, родные места?
– Как тебе сказать? Были причины уехать подальше от Кавказа.
– Нелегко было стать византийским гражданином?
– Ромеем стать не сложно. Если материально обеспечен, и владеешь греческим языком.
– Как же ты свыкся? Чужая речь, ромейские бюрократы, – расспрашивал Сивый.
– Что ты. Здесь на Пелопоннесе славян больше, чем греков. Три века назад аварский каган, поднял славянское ополчение с берегов Дуная на войну с империей. Многие землепашцы так и остались на ромейских территориях. Например, славянский город Триполи известен далеко за пределами Пелопоннеса. Хотя населяют его уже не славяне, а вполне лояльные и верноподданные ромеи, говорящие на официальном греческом языке Византии. Но и славянские обычаи, и говоры там в ходу. На них говорят в быту. А язык степных кочевников считается солдатским языком общения. Ну, а сборщики налогов везде одинаковы. Тут на них хотя бы управа есть в виде Свода Законов – Эпинагоги.
– Но почему в Лаконии? Наверно, потому, что в этих местах выращивают превосходных бойцов?
– Не то. Это когда-то Спарта выращивала превосходных воинов и поставляла фаланги «солдат удачи» для всех государей по всей Европе и Ближней Азии. Но сейчас они повыродились. Осталось только их славное имя. Нынешние спартанцы не смогли противостоять даже славянским переселенцам и предпочли уплыть от их лапотного войска на Сицилию. Лишь после того, как славянские землепашцы забросили мечи и снова взялись за плуги, коренные жители посмели вернуться на свою родину Спарту, – ответил Алан с сарказмом.
– Тихая старость и медленное угасание не по мне, – вставил слово Эрман. – Смерть в бою – в лучах славы и во цвете лет. Да так, чтобы потомки с восхищением вспоминали. Вот это по мне.
– Умереть в бою – невелика мудрость. Вот попробуй-ка защищать и содержать семью, вырастить достойных детей. Это медленный и титанический подвиг. В этом слава! – возразил Алан. – И свершить этот подвиг заповедовал нам Будай Бус.
Эрман промолчал. Изгой, вечный скиталец, он так и не смог завести семью.
– Ну, хорошо, а что нового на Таврии и в Малороссии? – спросил Алан Эрмана, переведя разговор на другую тему.
– Как всегда Русы и Готы делят власть. Но нет единства не у тех ни у других – проворчал Эрман. – Гаутинги из племени свеев объединились с русами варягами, а грейтунги Таврии с тервингами, олигархами Керстеня8. Вдова князя Игоря из Вышгорода, который остался ей в кормление, старается сохранить царское место для своего малолетнего сына Святослава. А до его возмужания всю власть взяла на себя. В Самбатосе9 ее называют регентом-наместником. Да как не назови – все бабы – дуры! – в сердцах сплюнул Рыжий Эрман.
– Стремление матери понятно, – покачал головой Алан. – Что в этом плохого?
– На это место претендует и род Рюриковичей, и род Амалов10. Никита – глава боярской Думы Керстеня хотел решить этот вопрос полюбовно, женившись на вдове. Но она выбрала войну.
– Если за Амалами стоят тервинги Коростеня и грейтунги Таврии… Что может противопоставить этой силе вдова? – удивился Алан.
– Э-э, ошибаешься друг Алан. При ее дворе много наемных викингов. И свейские братства там имеют большое влияние со времен конунга Одда Вещего11, убившего риха Аскольда. Одд после смерти Рюрика сумел приумножить боевые дружины Русов и передал их Игорю. После смерти князя Игоря, эти дружины перешли на службу к вдове. А посадник из Новгорода на Волхове постоянно рекрутирует ей новых викингов. И отправляет пополнение в Вышгород.
С такой поддержкой она совсем страх потеряла. Сначала по приказу вдовы живьем закопали двадцать поместных князей, уговаривавших ее выйти замуж за боярина Никиту Амала12. Потом викинги на службе регентши порубили девять тысяч грейтунгов Таврии и сожгли стольный Керстень, старейший город Приднепровья.
– Значит, Коростеня больше нет? Жаль. Говорят, этот город основал сам Арий Древний. Где же теперь будет столица, голунь Приднепровья?
– Несложно догадаться. Теперь голунь Руси в Самбатосе. Правда, с недавнего времени его стали называть Кийгардом или Киевом на Непре.
– А ты был там во время резни, учиненной варягами? – спросил после недолгого молчания Алан.
– Я не успел, – коротко ответил Рыжий.
– Грейтунги не собираются взять реванш? – после некоторого молчания снова спросил Алан.
– Уже не зачем, – махнул рукой Эрман. – Амалы проиграли эту войну Рюриковичам. Вдова принудила выживших бояр тервингов к миру, взяв детей Никиты Амала, Малушу и Добрыню, себе в заложники.
– Значит, грейтунги смирились с поражением? – удивился Алан.
– А что ты хочешь? Мы потеряли уже четыре тысячи воинов под стенами Керстеня. И это в то время, когда страна Дори13 на полуострове Таврия сама разорена войной. Крепость Дороса переходит то к грекам, то к хазарам. Многие грейтунги хотели начать новую жизнь в Приднепровье. Но были побиты северными наемниками. Драться с викингами – дело неблагодарное. Поэтому многие подались на запад, к ляхам. А по мне, так лучше попытать счастья в царствах Средиземья.
– А что же вдова? Не захочет ли она пойти дальше? Например, захватить страну Дори?
