Гнев вспыхнул, как спичка.

– Считаете меня лгуньей?! – воскликнула она, чувствуя: еще чуть-чуть и брызнут слезы.

Босс пожал плечами.

– Возможно, вы и вправду видели одного из местных. Наверное, бедняга перепил пива и скрылся в этих зарослях, повинуясь зову природы, а вы его спугнули во время деликатного занятия.

– У него в руках была веревка. Он поигрывал ей так, словно мечтал затянуть ее на моей шее.

– Ого, какая живописная деталь.

Аннет от досады чуть не затопала ногами. Максимилиан вздохнул.

– Давайте отдохнем и поговорим. Времени у нас полно. Ангренаж задержался: беседует с садовником, учит его правильно подрезать кусты. Этот потомок Жакемара на все руки мастер – и в механике смыслит, и в садоводстве. Не удивлюсь, если на досуге он вышивает гладью или пробует создать философский камень. Сказал, будет ждать нас в центре. Я бывал в этом лабиринте раньше, знаю, как туда выйти.

Он потянул Аннет в узкий проход в зарослях. Они оказались в небольшом закутке, посреди которого стояла скамья с резной спинкой, утопающая в кустах цветущих роз.

Здесь было очень красиво. Солнце почти не проникало сквозь ветви. В зеленой пещере царил интимный полумрак, от сладкого аромата кружилась голова.

– Это место называют Бельведером влюбленных, – пояснил господин Молинаро. – По вечерам оно всегда занято какой-нибудь романтичной парочкой.

Аннет насупилась и на босса не смотрела. Отдыхать, так отдыхать. Сердце все еще тяжело колотилась. Она плюхнулась на скамью, сняла шляпку и провела рукой по растрепавшимся русым локонам. Максимилиан сел рядом, так близко, что его твердое бедро коснулось ноги девушки.

Хотела было встать, но босс положил ей руку на плечо и удержал.

– Госпожа Вик… Аннет, – он вздохнул. – Послушайте… почему все идет не так? Почему вы без конца злитесь? Я считал, мы разобрались с тем эпизодом в кабинете. Да и ничего страшного я не совершил, чтобы вы взъелись на меня, как на врага всей жизни.

– Вы постоянно говорите со мной как с дурочкой, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал холодно и с достоинством.

– Ничего подобного. Не могу удержаться, чтобы не поддразнить вас. Вы очень забавная, когда на вас находит блажь изображать великую актрису.

– Рада, что сумела вас повеселить, – сказала Аннет сухо и поджала губы.

Рука на ее плече стала как будто тяжелее.

– Аннет, дайте мне шанс, – вдруг твердо сказал он. – Я не так плох, как вам кажется. Мы можем весьма приятно провести время в этой поездке.

– Я не собираюсь затевать с вами пустую интрижку, – парировала Аннет чувствуя, как сильнее заалели и без того красные щеки.

– Кто говорит о пустой интрижке? – удивился босс. – Мы заполним пустоту чудесными впечатлениями. Уверен, мы не скоро наскучим друг другу.

Только этого не хватало! Тон Максимилиана изменился, и она слегка встревожилась. Ей показалось, что в нем появилась чувственная хрипотца и бархатистые обволакивающие нотки. Аннет мучительно искала подходящий ответ. От ее бойкости не осталось ни следа. Опешила еще сильнее и непроизвольно дернулась, когда Максимилиан обхватил ее подбородок и мягко, но решительно повернул ее лицо к себе.

– Тихо, тихо! – успокоил босс. – У вас на лице грязь. Позвольте-ка…

Второй рукой он достал носовой платок и принялся осторожно оттирать ее щеку. Проделывал он это очень долго. Аннет было неловко: его лицо оказалось совсем близко, отвернуться она не могла. Волей-неволей пришлось смотреть ему прямо в глаза. Их взгляд стал сосредоточенным и острым, словно гипнотизировал.

Аннет затаила дыхание. Ткань платка больше не касалась ее кожи: горячие пальцы скользнули к виску, коснулись мочки, погладили шею.

Она сидела неподвижно, вцепившись в край скамьи. Сердце совершило сальто-мортале, а затем замерло. Охватила растерянность пополам с возмущением: от роли заботливого насмешника к роли завзятого соблазнителя господин Молинаро перешел в мгновение ока.

Аннет вывернулась и вскочила, чувствуя, как задрожали ноги. Поднялся и Максимилиан. Он крепко взял ее за лацканы жакета и притянул к себе. Она чуть не потеряла равновесие. Чтобы не рухнуть ему на грудь, как отчаявшаяся героиня в финале драмы, пришлось привстать на цыпочки и заглянуть ему в лицо. Его зрачки расширились, и разноцветные глаза стали одинаково темными.

Еще миг – и он ее поцелует, осознала Аннет, и от этой мысли бросило в жар. Что делать? Опять угостить наглеца пощечиной? Пожалуй, это слишком.

Они заключили договор! Нужно сказать, что ей не нравится его поведение, и он оставит ее в покое.

Беда в том, что Аннет происходящее очень даже нравилось. Ей нравились его уверенные руки, складки возле уголков его рта, в которых пряталась насмешка, и окутавший ее аромат гвоздики. Если бы он вел себя иначе, и не был ее боссом, она бы не противилась его ухаживаниям; но саркастичные мужчины, указывающие девушкам, что делать, вызывали острое желание бунтовать и действовать наперекор.

Сердце часто заколотилось о ребра, как молоток в часовых механизмах Жакемара, и с каждым ударом из головы улетучивались все толковые мысли. Остались мысли бестолковые и шальные. Например: мужчина с такими властными манерами и красивыми губами наверняка отлично целуется, и сейчас подходящий случай проверить догадку. В конце концов, она девушка свободная и раскрепощенная, разве нет?

Вот только Максимилиан свое искусство демонстрировать не спешил. Он не двигался, и смотрел пристально, не говоря ни слова, словно давая ей шанс принять решение самой. От этого взгляда Аннет вспыхнула так, что миг – и кожа расплавится. Она едва слышно выдохнула и непроизвольно облизала губы. Вероятно, он понял это как приглашение, потому что едва заметно улыбнулся и наклонился ближе. Аннет приготовилась зажмуриться.

– Вот вы где! – лакированная палка с шумом отодвинула кусты, и среди веток показался запыхавшийся Карл Ангренаж.

Аннет встрепенулась, уперлась ладонью в грудь Максимилиана и сделала шаг назад. Он дернул уголком рта, многозначительно шевельнул бровью и отпустил Аннет. Не оглядываясь, она поспешила наружу. Воздуха не хватало, голова кружилась.

Ангренаж встретил ее обиженным взглядом. Черт, как неловко вышло! Теперь будет думать невесть что.

– Который час, Карл? – спросила она, чтобы рассеять неловкость. – Мне кажется, мы гуляем здесь целую вечность.

Ангренаж принужденно улыбнулся и выудил диковинные карманные часы. Были они величиной с крупную свеклу, сделаны из массивного потемневшего металла, имели двойную крышку с гравировкой и пять колесиков подзавода. Не часы, а целый агрегат, и стоят явно недешево – недаром хозяин посадил их на цепь в два раза толще обычной часовой. Ангренаж, немного красуясь, щелкнул кнопкой, часы лязгнули, крышка распалась на две части и раздвинулась, как крылья майского жука. Внутри, помимо выпуклого циферблата, обнаружилось немало интересного: кружево шестеренок с острыми зубцами, линзы и множество стрелок.

– Скоро полдень. Мы почти пришли. Вон там, за кустом, что подстрижен в форме пирамиды – цель нашего путешествия.

В неловком молчании двинулись дальше. Наконец, вышли к центру лабиринта. На круглой лужайке, обрамленный бордюром из роз, возвышалась бронзовая статуя. Изображала она стройного человека в камзоле и парике, восседавшего перед странным инструментом, который напоминал клавесин с рядом вертикально приваренных труб. Бронзовый человек откинул голову, его длинные пальцы лежали на клавишах, на губах застыла лукавая усмешка.

– Статуя Органиста! – пояснил Ангренаж. – На самом деле, это вовсе не статуя. Это автоматон. А это – гидравлос, водяной орган. Вон в том ящике – механизм управления. Если его включить, в трубы будет нагнетаться вода из подземных источников. Вода обеспечит давление воздуха, пальцы органиста придут в движение, и он будет играть марш. Я включаю Органиста каждое воскресенье во время праздника для туристов и жителей города. Вы задержитесь здесь до воскресенья? А хотите, включу Органиста прямо сейчас? Правда, придется подождать, пока давление в трубах поднимется до нужного уровня…