Часы замолчали, с озера налетел ветерок и принялся полоскать юбку. Прохлада оказалась кстати, потому что солнце жарило все сильнее. Босс достал портсигар, щелкнул крышкой, покосился на Аннет и убрал папиросы обратно. Его лицо приняло страдальческое выражение.

– Что вы купили у торговки? – поинтересовалась Аннет у Максимилиана, чтобы отвлечь от пагубной тяги.

Тот усмехнулся.

– Дядя попросил привезти ему гостинец. Баночку особого меда, который можно достать только в Механисбурге.

– Ваш дядя сладкоежка?

– Мой дядя, глава династии Молинаро – старый пройдоха и любитель острых ощущений. Знаете, чем славится этот мед? Его собирают пчелы в горах, где растут заросли олеандра, дурмана, мака и горного лавра. У этих растений есть особые свойства. Короче говоря, горный мед, который собирают жители окрестных деревень, вызывает галлюцинации. Его запрещено вывозить и продавать в других кантонах. Чем и пользуются контрабандисты.

– Никогда не пробуйте этот мед неразведенным, Аннет, – поморщился Ангренаж. – Такое привидится … я сам развожу пчел, но свой мед продаю только аптекарям. В лечебных целях. Кстати, первым свойства меда исследовал тоже мой предок. Крайне разносторонний был человек, и, надо признать, некоторые его увлечения носили далеко не безобидный характер.

Свернули на улицу победнее. Трехэтажные дома стояли тесно, над головами полоскалось белье на веревках, протянутых от балкона к балкону. Пахнуло сыростью. Солнце сюда почти не проникало, и когда улица закончилась, Аннет зажмурилась от ослепительного блеска.

– Площадь Роз! – сообщил Ангренаж тоном трамвайного кондуктора, объявляющего остановку. – Прекрасней ее нет на свете!

Когда глаза Аннет обрели способность видеть, она согласилась с добровольным гидом.

Во-первых, площадь Роз поражала идеальными пропорциями. Она была небольшой и круглой. По периметру стояли хорошенькие домики, выкрашенные в розовый цвет.

Во-вторых, черную гладкую плитку площади расчерчивал золотой узор.

– Он выполнен в виде розы, – пояснил Ангренаж. – Нет, это не настоящее золото, всего лишь бронзовые прутья. Они покрыты специальным составом, который не дает металлу потускнеть.

В-третьих, посреди площади возвышалась игла солнечных часов – высокая, как двухэтажный дом. А у основания иглы росли удивительные цветы. Когда подошли ближе, Аннет опознала в них розы. Эти розы не издавали пьянящий аромат и не радовали сочными красками.

Розы тикали и стрекотали. Каждый бутон на бронзовом пруте был размером со средний кочан капусты и крепился на перфорированных распорках. Бронзовые стебли ощетинились колючими шипами. Соцветия напоминали внутренности часов: среди лепестков медленно вращались шестеренки.

– Головки цветов следуют движению солнца, а когда наступает ночь, лепестки закрываются в бутоны, – объяснил Ангренаж.

– Восхитительно! – заметила Аннет. – Обожаю розы. Но выращивать их – головная боль. Капризные цветы. Наверное, с металлическими розами проще.

– Увы, нет. Ухода они требуют немало. Смазка, чистка… кому как не мне это знать. Я главный механик города. Моя обязанность – поддерживать жизнь во всех изделиях Жакемара. Жаль, природа не наделила меня даром репликатора. Да и вообще никаким сенситивным даром… жестоко она со мной обошлась. Как видите, я рожден калекой. Короткая левая нога и одно плечо выше другого. Хорошо хоть руки в порядке.

Ангренаж нагнулся, запустил руку в карман, вытащил раздавленную грушу, вполголоса чертыхнулся и отбросил ее в сторону, спугнув стаю голубей. Затем опять пошарил в кармане, выудил круглую масленку и пролил несколько капель на полураскрывшийся бутон. Лепестки щелкнули и распахнулись.

– Вы очень умелый механик, – безыскусно похвалила его Аннет. Ангренаж выпрямился и слегка порозовел от удовольствия.

Над площадью разлились скрипучие звуки шарманки.

– Здравствуй, хромой родственник, – окликнул Ангренажа долговязый старик живописной наружности – потрепанный рабочий комбинезон и куртка, на шее клетчатый шарф с перекинутыми на спину концами, из-под полей широкополой шляпы торчат сальные седые космы.

Старик с остервенением крутил ручку ящика из красного дерева. Ангренаж сморщился, словно хлебнул уксуса.

– Старик Петр уже на посту, – вздохнул он. – Сейчас я познакомлю вас с еще одним наследником старого мастера. Прошу, не обращайте внимания на его болтовню. Петр выжил из ума лет десять назад.

– Аннет, господин Молинаро, – позвольте представить Петра Колезвара, прапрапра- ну и так далее… внука мастера Жакемара, – сухо произнес Ангренаж, когда компания приблизилась к шарманщику. Аннет вежливо поздоровалась. У шарманщика было темное морщинистое лицо, пустые голубые глаза и слюнявый рот. На плече у него сидела мохнатая рыжая кошка, вторая, черная, развалилась у ног. От шарманщика несло кошачьей мочой и пивом. Рядом, прислоненный к фонарю, стоял велосипед. Неуклюжая старинная модель, на которой двести лет назад мог разъезжать сам мастер Жакемар.

– Солнце зайдет сегодня, – поведал старик дребезжащим голосом, – и ты узнаешь что-то новое, прекрасная краснощекая дама. Восторг, волнение! А ты, – Петр на секунду бросил ручку шарманки и ткнул пальцем с черным ногтем в сторону господина Молинаро – смотри за ней в оба. Свист, стук – опасность близко! Машет крыльями!

Шарманка крякнула и возобновила тягучую мелодию. Озадаченная Аннет широко раскрыла глаза. Механическая обезьяна на крышке шарманки скорчила ей насмешливую рожу. Господин Молинаро важно кивнул. Казалось, он отнесся к странным словам вполне серьезно. Ангренаж потянул Аннет прочь.

– У Петра есть сенситивный дар. Он провидец. Правда, частенько ошибается, а когда впал в маразм, стал предсказывать то, что и так всем известно: солнце сядет, солнце взойдет, ужин через час, а завтра срок платить налоги. Иногда несет чушь. Вот, например, что такое он вам предсказал? Крылатую опасность? Советую не кормить голубей на площади, а то они вам испортят костюм.

Аннет улыбнулась.

– Слушай, слушай меня, прекрасная дама! – крикнул чокнутый шарманщик ей вслед. – Этот с разноцветными глазами захочет тебя съесть!

Аннет обернулась. На миг ей показалась, что на лице шарманщика мелькнуло лукавство, но взгляд его тут же стал пустым.

Господин Молинаро злодейски хохотнул.

– Неужели он говорит правду? – иронично заметила Аннет.

– Все может быть. Думаете, я не знаю, что меня в конторе прозвали Людоедом? Я даже польщен. А вы лакомый кусочек, госпожа Вик. Здорово разжигаете аппетит.

Аннет покраснела, но тут же забыла о фривольном замечании. Ее внимание привлекла группа мужчин, которые сидели за деревянными столами перед пивной. Мужчины были все сплошь грузные, краснолицые, одетые в короткие брюки, клетчатые пиджаки, гетры и картузы. Мужчины громко разговаривали, хлопали огромными ручищами по толстым ляжкам и задирали туристов. Туристы пугались, втягивали головы в плечи и спешили прочь. Вслед им неслись раскаты хохота. Солнце ослепительно играло в бокалах с янтарным пивом.

– Господин Молинаро! – яростно прошипела она. – Смотрите! Вон тот грубиян с дирижабля… с которым я повздорила – Швиц, как его там!

– Наденьте пенсне, Аннет, – холодно посоветовал босс. – Похож, но не он. Это богатые жители окрестных деревень – гельманши. Вполне вероятно, что все они контрабандисты, как и ваш невоспитанный приятель, но того самого среди них нет.

– Эти господа – наша беда, – горько вздохнул Ангренаж. – Хамы и наглецы. Напиваются и буянят. Старина Пендельфедер – единственный полицейский Механисбурга – ничего не может с ними поделать. Да и не хочет – ему милей всего его рассада. Он страстный огородник. Каждый год берет первый приз на сельскохозяйственной выставке за самый крупный редис. Куда ему преступников ловить! Держитесь от этих господ подальше, Аннет.

– Это я уже поняла, – ответила Аннет, прячась за спину босса. Его широкие плечи и сломанный нос гарантировали, что буяны подумают дважды, прежде чем завязать ссору.