Будь Аннет действительно раскрепощенной и искушенной женщиной, она осадила бы нахала одним взглядом; не задумываясь, нашла бы, что сказать; босс бы устыдился, принес извинения и все бы закончилось мирно. Но Аннет лишь мечтала казаться искушенной и поступила, не задумываясь о последствиях – точь-в-точь, как героиня синематографической ленты «Горничная-бунтарка».

Пощечина получилась звонкой и прозвучала в притихшем помещении, как пистолетный выстрел. Следом раздался невероятный грохот: Аннет попыталась вырваться, задела локтем и обрушила на пол тяжелый торшер с хрустальными подвесками. Торшеру пришел конец, осколки рассыпались по ковру и празднично заискрились.

Раздались шаги, приоткрытая дверь распахнулась шире, в кабинет ворвалась Ванесса. За ее спиной толклись две машинистки и пожилой эксперт по бронзе пятнадцатого века. Глаза у всех были круглые, как у сов. Ванесса всплеснула руками и охнула.

Последовала унизительная сцена. Господин Молинаро без всякой спешки убрал руки с талии Аннет, выпрямился и потер щеку. Его глаза метали молнии: одну зеленого цвета, другую – орехового. Затем он кашлянул и громко произнес своим выразительным баритоном:

– Приношу извинения. Неприятное недоразумение.

Криво улыбнулся, и от его улыбки у Аннет по спине пробежали колючие мурашки.

Ванесса растерялась и что-то пробормотала в ответ. Аннет была готова сквозь землю провалиться. Она повернулась и торопливо пошла к выходу. Остолбеневшие служащие быстро расступились на ее пути, как от прокаженной.

– Кажется, вы собирались по домам, господа и дамы? – донесся ей вслед спокойный голос господина Молинаро, в котором прорезались стальные нотки. – Не смею вас задерживать.

Машинистки и эксперт по бронзе стыдливо потупились и испарились.

– Аннет! – окликнула девушку Ванесса. – Пройди ко мне в кабинет на пару слов.

Аннет думала было удрать из конторы, куда глаза глядят, но побоялась столкнуться в вестибюле с боссом, который, несомненно, тоже желал поскорее убраться домой, чтобы зализывать уязвленное самолюбие. Она юркнула в кабинет, который занимала Ванесса и принялась ходить от стены к стене, хватаясь за голову. Ванесса появилась скоро.

– Аннет! – воззвала она, изнывая от любопытства. Крашеный кукиш на ее макушке подрагивал, как куриный хохолок. – Что он себе позволил? Он посягнул на твою честь? Ты же не давала ему повода…

– Ни малейшего! – горько подтвердила Аннет. – Это ужасно. Самоуверенный мужлан, солдафон, пошляк! Что мне теперь делать?

Ванесса сочувственно покачала головой.

– До меня доходили слухи о его выходках. Говорят, год назад он уволил девушку в приморском отделении после того, как она забеременела от него. Ребенка отправили в воспитательный дом. С тех пор дает ей небольшую сумму раз в год, но разве этим дело исправишь? Несколько лет назад он развелся: по слухам, жена сбежала от него, устав от измен. Мне следовало предупредить тебя раньше. Он мстителен, и так просто не забудет унижения. Пожалуй, захочет от тебя избавиться. Лучше тебе уволиться самой, пока не начались неприятности.

Только неприятностей ей не хватало! Ванесса права. Аннет давно подумывала о том, чтобы уйти из конторы. Ее место было не здесь.

В знаменитый аукционный дом Аннет попала благодаря отцу, который решил воспользоваться старыми связями, чтобы наладить судьбу дочери. Без его помощи Аннет не на что было рассчитывать с ее жалкими сенситивными талантами. Академию Одаренных она закончила кое-как, ей даже в назначении на государственную службу отказали.

Все, кому довелось родиться сенситивом, пользовались почетом и уважением – но лишь при условии, если таланты были востребованными и уместными. Младшей сестре Аннет повезло: как и многие женщины-сенситивы, она была релаксатором и умела легким касанием пальцев прогонять дневную усталость в натруженных мышцах. Кто из мужчин не захочет иметь такую спутницу жизни? У Марии было много поклонников, и Аннет однажды ехидно заметила, что сестре лучше выйти не за состоятельного коммерсанта, который тяжелее пишущего пера в руках ничего не держал, а за фермера или грузчика, чтобы муж смог использовать ее талант на всю катушку.

Окружающие считали, что старшей дочери профессора Вик выпала плохая карта. Угораздило родиться с нетипичными для существ ее пола талантами. Хронолог и репликатор, подумать только!

В учебниках писали: женщины по природе своей тяготеют к занятиям мирным, спокойным, творческим. Наука, военное дело – удел мужчин. Вот и сенситивные таланты, связанные с умением мыслить логически, изучать или изменять природу вещей, действовать храбро, а то и безрассудно, обычно даются сильному полу. Среди хронологов, лозоходцев, пиромансеров, метеомантов женщин редко встретишь. А если и встретишь, то блестящих результатов от них не жди. Не женское это дело – заглядывать в недра земли, изучать историю вещей и управлять стихией.

Больше всего в этой теории Аннет ненавидела то, что она собственной персоной служила наглядным ее подтверждением. Хронолог из нее и впрямь вышел никудышный. Не чета бедняге Вальвазору.

Хронологи умели определять время изготовления артефактов, и поэтому по традиции шли в антиквары, археологи, а если повезет – попадали в полицейское управление: для них там частенько находилась работа.

Антиквариат, как и археология, Аннет не привлекали. Ей нравилось иметь дело с живыми людьми, а не с вещами, которые когда-то принадлежали давно умершим богатеям. Помогать сыщикам – другое дело. Но кто даст женщине должность в полицейском управлении? Ужасная несправедливость.

Редкий талант репликатора вообще никуда не годился. Умение видеть и воссоздавать энергетическую копию рукотворных предметов полезно для механиков и инженеров, среди которых женщин отродясь не бывало. Зачем талант репликатора хранительнице домашнего очага? Разве что сотворить на несколько минут копию оторванной пуговицы, пока не отыщешь и не пришьешь нужную.

Учителя в Академии Одаренных качали головой: юноша с такими талантами сделал бы прекрасную карьеру, но что взять с девушки? Наставник Аннет нехотя согласился развивать ее дар хронолога, а о даре репликатора посоветовал забыть.

Аннет не очень расстроилась. Хоть и она бунтовала против несправедливых устоев общества, где правят мужчины, механизмы ее интересовали еще меньше, чем древности.

Итак, выбор у Аннет был невелик. Совсем отказаться от использования таланта не получилось: иметь в семье сенситива-практика было лестно. Отец настоял, чтобы дочь выбросила из головы всякую чушь, не позорила семью, а поступала, как велено. Скромных способностей хронолога оказалось достаточно, чтобы занять должность ассистентки антиквара.

Поначалу ей действительно поручали оценивать возраст старинных вещиц, но справлялась Аннет кое-как. Вскоре на нее махнули рукой и усадили за пишущую машинку печатать отчеты, фотографы поручили возню с каталогами и расстановку экспонатов для съемки, а прочие служащие посылали в обеденный перерыв за бриошами. Аннет обижалась, скрипела зубами, но до поры до времени терпела: понимала, как ей повезло попасть в «Раритеты Молинаро».

Фирма была солидная и известная. Знаменитый аукционный дом не только торговал древними диковинами и произведениями искусства. Династии Молинаро принадлежали галереи, выставки, издательские дома, реставрационные мастерские, букинистические лавки, собственная школа искусств и основанное деятельным племянником сыскное агентство, которое боролось с жуликами на рынке антиквариата.

Отделение на Лилак-страда отвечало за продажу старинной бронзы и часов. На первом этаже работала своя типография и фотографический салон.

Задания Аннет получала несложные, но им конца-краю не было. На каждое выполненное скучнейшее задание приходилось два десятка новых. Злая и отупевшая, она оставалась в конторе допоздна и возвращалась домой затемно, сжимая в руке зонтик, как штык – пусть только сунутся ночные хулиганы!

В конторе царила сонная скука, а все сотрудники, казалось, походили на музейные экспонаты: занудные, блеклые, словно припорошенные вековой пылью. Аннет страдала от острого чувства недовольства собой и своей жизнью. Ее творческая энергия не находила выхода и чахла.