– Что это? – воскликнула удивленная Аннет.

– Часы бьют девять, – виновато улыбаясь, пояснил господин Ангренаж.

– Что это за часы такие? Как будто целый оркестр вооружился колокольчиками и молотками.

– В Механисбурге много уличных и башенных часов. Очень много. Столько, что хватит на все королевство. Куранты на Часовой башне, часы на кукольном театре «Мимезис». В каждом магазинчике и питейном заведении есть свои уличные часы с боем. Большинство из них сделал сам мастер Жакемар двести лет назад.

– Как жители спят среди этой какофонии? Если часы бьют каждый час…

– В городе есть правило: после девяти громкий бой уличных часов отключают до утра. Не беспокойтесь, ваш сон ничто не потревожит.

Наконец, молоточки ударили в последний раз с долгим тягучим отзвуком. В наступившей тишине зашелестел горный бриз. Он принес аромат фиалки, корицы и свежеобжаренного кофе. Аннет глубоко вздохнула и почувствовала себя уютно.

Растворившийся в ночи город с голосом музыкальной шкатулки заинтриговал ее. Он казался декорациями к сказочному спектаклю, которые до поры до времени скрывались в полутьме сцены.

Спуск закончился, улица привела к ратушной площади, откуда свернули в переулок. Здесь господин Ангренаж распрощался.

– Автоматон будет ждать вас в музее после обеда, – сообщил он. – Вы проведете исследование и заполните бумаги. Госпожа Вик, – добавил робко после секундной заминки, – не хотите с утра совершить небольшую экскурсию по городу? Предлагаю свои услуги в качестве гида. Соглашайтесь, не пожалеете. Города подобного Механисбургу нет ни в одной стране. Вы уже бывали здесь, господин Молинаро, но буду рад, если и вы пожелаете присоединиться к нам.

– Нет, благодарю. У меня есть кое-какие дела, я бы хотел ими заняться.

– Но вы позволите вашей ассистентке отлучиться на пару часов?

Босс нахмурился. Аннет ждала ответа с замиранием сердца: ей очень хотелось прогуляться по городу при свете дня.

Господин Молинаро глянул на Аннет и пожал плечами.

– Не возражаю.

Аннет расцвела и радостно закивала.

– Прекрасно! Госпожа Вик, буду ждать вас в ресторане гостиницы после завтрака.

Господин Ангренаж взял Аннет за руку, легко пожал, затем раскланялся, повернулся – плащ прошелестел, как крылья летучей мыши – и растаял во мраке.

Гостиница «Заводной купидон» располагалась в двухэтажном здании с остроконечной черепичной крышей. Вход ярко освещали шестигранные фонари, в щели ставен лился желтый свет.

Вестибюль гостиницы казался низким из-за массивных потолочных балок. На стенах, покрытых дубовыми панелями, висели оленьи рога и гравюры со сценами охоты, на деревянной стойке портье красовалась начищенная медная шишка звонка.

Господин Молинаро не соврал: в вестибюле имелся один-единственный диванчик, узкий и жесткий. Такой крупный мужчина как он и сидеть на нем нормально не смог бы, не то, что лежать. И все же Аннет приготовилась настойчиво предложить ему этот вариант ночлега, если он не соврал и в остальном, а именно, если им двоим отвели один-единственный номер.

Босс завязал беседу с портье, а Аннет уселась на диванчик, с облегчением вытянула ноги и принялась глазеть по сторонам. Любопытное местечко, ничего не скажешь.

В углу напротив стояла высокая, в человеческий рост, бронзовая статуя крылатого мальчика с луком. Традиционного бога любви она напоминала с трудом. Пухлые руки и ноги статуи крепились на шарнирах. В животе купидона скульптор прорезал окошко. Внутри вращались шестеренки. На крыльях топорщились острые как бритва перья. В массивном основании за выпуклым стеклом тикали часы. Вероятно, когда они били время, статуя приходила в движение. Может, качала головой, или шевелила крыльями, как курица, собирающаяся взлететь.

Лук в бронзовых руках выглядел необычно: сплошные острые углы, на концах плеч шкивы, и тетива на них натянута самая настоящая. Наконечник стрелы хищно нацелился чуть влево от диванчика, на котором разместилась Аннет. Она поспешила вскочить и подойти к господину Молинаро, которому в этот момент низенький портье выдавал ключи.

К ее облегчению выяснилось, что насчет номера господин Молинаро все же пошутил. Им отвели два отдельных номера на втором этаже. Юнец в красной форме и смешной круглой шапочке занес чемоданы и получил от господина Молинаро на чай. Аннет поспешила в свою комнату, но босс остановил ее:

– Госпожа Вик, с вашим лицом беда.

– Что такое? – перепугалась девушка, встревоженно касаясь щеки. Повод беспокоиться был: последний час кожа на лице пылала как от жара невидимого огня.

– От вашей модной бледности не осталось ни следа. Как я предсказывал, вы не только умудрились вывалиться в окно, но и обгореть.

А затем подытожил с покровительственной ноткой:

– Женщины редко умеют позаботиться о себе в дороге. Советую вам впредь слушать опытных людей.

Ну разумеется, она знала, что рано или поздно он это скажет! Снисходительно заметит, какая она бестолковая неумеха. Без мужской опеки ни на что не годится. И Аннет, измученная напряжением тяжелого дня, взорвалась.

– Ну а я советую вам впредь оставлять мрачные прорицания при себе. Подозреваю, вы накаркали все неприятности, что обрушились на меня сегодня.

Высказалась, и тут же узнала, как быстро может лопнуть терпение ее босса.

– Вы никогда не признаете свою неправоту, верно? – рассердился господин Молинаро, – Ведете себя, как капризная примадонна. Чем лучше вас узнаю, тем меньше вы мне нравитесь.

Аннет захлопнула дверь. Вот и славно, что она ему меньше нравится. Какое ей вообще дело до его симпатий?!

Номер оказался роскошным. Низкая кровать под старомодным балдахином, широкое плюшевое кресло, массивный шкаф из темного дуба и похожий на надгробие письменный стол с лампой под оранжевым абажуром.

Даже небольшой камин имелся. Сверху на мраморной доске стояли часы с бронзовой фигурой – точной копией мальчишки с луком, что красовался в вестибюле. Стрела размером с дротик нацелилась на жирного лебедя на картине рядом с кроватью. Аннет подошла к камину и из любопытства сунула палец в окошко на животе, в механические внутренности купидона, но быстро отдернула руку – рядом лежала деревянная табличка с надписью: «Просим уважаемых постояльцев не трогать часы! В противном случае пеняйте на себя».

Подивившись странному объявлению, Аннет вернулась к кровати, откинула полог и рухнула на мягкий матрас. Бил озноб, разболелась голова, а к глазам внезапно подступили слезы.

Впервые Аннет путешествовала без друзей и семьи, уехала за тысячу миль от дома, и зависела от мужчины, которому не доверяла. И которому она в минуту позорной слабости испортила ботинки. И которому она нравилась все меньше. Да, еще на нее было совершено покушение! Она чуть не погибла. И ей очень хотелось чая и сладкой булки.

Нужно разобрать вещи. Аннет открыла саквояж, и тут же расстроилась еще больше. Вот ее платья. Вот старательно упакованная шляпка. Вот дурацкая книжка, подарок Ванессы. Но где же ее замечательный фотографический аппарат «Фронтир»? Выпал в окно дирижабля…

Раздался стук. Аннет наскоро вытерла слезы, открыла в дверь и горько вздохнула, не испытывая ни малейшей радости при виде босса. Смотреть в его разноцветные глаза после ее недавней вспышки было стыдно. И чего, спрашивается, вернулся?

– Возьмите, – господин Молинаро сунул ей в руки кувшинчик, в котором плескалось белая густая жидкость.

Аннет машинально понюхала ее и скривилась:

– Что за гадость?

– Прокисшие сливки. Специально спустился на кухню и выпросил для вас. Смажьте лицо, не то утром будете выглядеть как вареный окорок. Можете не благодарить – вижу, у вас язык отнялся от восхищения моей заботливостью.

Господин Молинаро шагнул в сторону и впустил в номер горничную с невинным лицом деревенской простушки и бесстыдно глубоким декольте. Горничная несла поднос.

– Попросил сделать вам ромашковый чай. Он поможет успокоиться и снять лихорадку. Вы нужны мне завтра свежей и готовой работать. За чай тоже не благодарите. Спокойной ночи.