На дирижабле было не так много мест, куда дозволялось ходить пассажирам. Аннет обошла их за час. Делала снимки, испросив разрешения у стюардов и офицеров, потом познакомилась со штурманом и еще час мучила его расспросами об устройстве «Порфириона», пока штурман не сбежал, ссылаясь на поручение капитана. Аннет узнала, что кроме пиромансера на борту присутствовал еще один сенситив, отвечающий за безопасность полета – метеомант. Он безошибочно предсказывал изменение погоды и силы ветра, а еще мог укротить ураган и потушить грозу.

Затем наведалась в салон-ресторан. Обедать после плотного завтрака не хотелось, но от еще одной порции блинчиков с малиной и взбитыми сливками отказаться не смогла.

Недавний обидчик Аннет сидел в дальнем углу и недобро зыркал. В этот раз ему прислуживал дюжий стюард. Присмиревший грубиян общался с ним заискивающим тоном. Уходя из опустевшего ресторана, Аннет мстительно навела на толстяка фотоаппарат и нахально сделала снимок. Тот зажмурился от вспышки магния и скорчил такую страшную гримасу, что Аннет струсила и сбежала в кают-компанию.

Здесь было многолюдно. Кто-то сдвинул панели на окнах, и теперь по помещению гулял свежий ветерок. Аннет присела на широкий подоконник и смело высунулась. Внизу проплывала сказочная страна. В узкой ленте реки сверкало солнце, зеленели пушистые рощи, краснокирпичные домики выглядели нарядными, как новенький детский конструктор в витрине магазина. На горизонте темнели очертания гор.

– Осторожно, госпожа Вик! – подошел господин Молинаро, румяный и бодрый после отдыха в каюте. – Неровен час, сорветесь. А не сорветесь, так обгорите и испортите ваш нежный цвет лица. Горное солнце коварно.

От его покровительственного тона в Аннет моментально взыграл дух противоречия, и она высунулась еще дальше.

Господин Молинаро сделал движение, словно хотел схватить ее за руку и стащить с подоконника, но передумал: отошел и завел беседу с пожилым господином.

На свободное место возле окна тут же втиснулась бойкая девочка лет пяти. Она положила на подоконник дорогую тряпичную куклу с фарфоровым личиком и принялась болтать с Аннет. При этом крутилась на месте, как чертенок, и оживленно жестикулировала. Мать девочки, молодая, изысканно одетая дама, поминутно одергивала дочь – без толку. Во время рассказа о проделках какого-то сорванца Поля, девочка неловко взмахнула рукой и задела куклу. Кукла скользнула по подоконнику и исчезла за окном. Девочка завопила как сирена.

Аннет не растерялась.

– Посмотри, – она показала рукой вниз. – Видишь тот маленький домик у дороги? Там живет бедная девочка Жаклин. У нее никогда в жизни не было игрушек. Твоя куколка упала ей прямо в руки. Жаклин думает, что получила подарок от небесных фей за хорошее поведение. Видишь, как замечательно получилось? Радовать людей очень приятно. Ты теперь небесная фея!

Девочка успокоилась и заинтересовалась брошью Аннет в виде грозди смородины. Забралась к Аннет на колени, попросила разрешения потрогать темно-рубиновые шарики и попыталась украдкой лизнуть их.

Год назад Аннет получила эту брошь на день рождения от Бастиана, ее первого и единственного возлюбленного. Бастиан был подающим надежды скульптором. Они расстались полгода назад, когда он увлекся очередной натурщицей.

История была банальная и печальная. Аннет поклялась, что никогда больше не свяжется с мужчиной, который искренне увлечен лишь собой, который не уважает ни ее саму, ни ее интересы; который глумливо фыркает, услышав рассуждения Аннет о взаимных обязательствах, а в женщинах больше всего ценит покладистость. Иначе говоря, ни с каким мужчиной она больше не свяжется. Все они на один лад скроены. Вспомнила слова Максимилиана о раскрепощенных женщинах и скривилась: и этот недалеко ушел от Бастиана.

Аннет посмотрела на припухшие детские глаза, решительно сняла брошь с лацкана и вручила девочке. Та, не веря своему счастью, умчалась в каюту. Кукла была забыта.

– Вам не жалко броши? – поинтересовался наблюдавший за сценой господин Молинаро. – Мне показалось, она была вам дорога. Вы часто касались ее пальцами и грустно улыбались. Это был подарок от жениха?

– Нет, – коротко ответила Аннет. – Мне не жалко броши. Девочки не должны плакать. Ей, как и любой женщине, еще придется испытать много разочарований в жизни и пролить немало слез.

Слова прозвучали пафосно, и Аннет устыдилась. Господин Молинаро саркастически хмыкнул и ушел. Наверное, подумал, что она процитировала строку из пьесы.

Кают-компания понемногу пустела. Пассажиры готовились к высадке. Путешествие подходило к концу.

Вскоре Аннет осталась одна. Саквояж она не распаковывала, и решила наслаждаться проплывающими внизу видами до самого прибытия.

Поправила шарф, положила фотоаппарат на подоконник, крепче схватилась рукой за стойку и замерла. Щеки пламенели на солнце, а ветерок приятно холодил кожу. Горы на горизонте росли, небо становилось темнее, вдалеке появились очертания города.

Как красиво! Будет за что помянуть добрым словом господина Молинаро; благодаря ему она смогла совершить это удивительное путешествие. Впрочем, она наверняка объедет весь мир, когда станет знаменитой актрисой.

Сзади раздались шаги, и звучали они так, словно кто-то тяжелый старался ступать тише. На подоконник рядом с Аннет легла черная тень. Девушка встрепенулась, повернула голову, но в тот же миг ее лодыжки больно и крепко сжали чьи-то пальцы. Затем ее ноги грубо дернули вверх, неизвестный ухарски крякнул и выпихнул Аннет наружу.

Аннет повезло: она не полетела к земле подарком для выдуманной девочки Жаклин. Конец ее длинного шарфа зацепился за крюк для ставней и не дал ей упасть. Впрочем, удача была сомнительной: второй конец шарфа сыграл роль удавки. Он плотно обвился вокруг шеи, Аннет шлепнулась о наружный борт гондолы, и почувствовала, что ей вот-вот оторвет голову. В момент падения ей удалось ухватиться за стойку, и только поэтому она ускользнула от обеих смертей: не превратилась в висельника и не разбилась в лепешку.

Сначала Аннет испытала безмерное удивление. Затем осознала: это происходит не во сне, не в ее фантазии о съемках в приключенческой ленте… это происходит взаправду!

Одурев от ужаса, она запаниковала. Хрипела, била ногами о стенку гондолы, безуспешно пыталась подтянуться на руках! Внизу скользила бездна. Она ждала, когда Аннет разожмет онемевшие пальцы, чтобы проглотить ее.

Холодный ветер рвал юбку, грохотали моторы, приближалась громада причальной мачты, похожей на гигантского ферзя. Без пяти минут покойница краем глаза видела, как далеко внизу скользят красные квадраты крыш, по ленте дорог бегут жуки-автомобили и игрушечные экипажи. Тень гигантского дирижабля наползала на них, как туча, и неслась дальше.

Раздался свисток, крики, топот. Чьи-то руки больно ухватили Аннет за запястья и, не церемонясь, потащили наверх, словно куль с балластом.

«Я жива, – мелькнула мысль. – Меня спасли. Но до этого хотели убить».

– Безобразие! – завопил ей кто-то в ухо басом, брызгая слюной и размахивая перед глазами руками, торчащими из обшлагов форменной куртки – Возмутительная неосторожность!

– Тихо! – грозно рявкнул голос господина Молинаро. – Перестаньте орать на нее, матрос. Видите, она не в себе.

– Кто-то выкинул меня за борт, – прохрипела Аннет, к которой медленно вернулась способность соображать. – Я не виновата.

– Ишь чего выдумала, – пробормотал бас и нервно хохотнул.

Вокруг Аннет собралось ужасно много людей: стюарды, матросы и механики. Все принялись взволнованно переговариваться. Старший штурман устроил допрос, а затем и разнос дежурному, грозил ему за недосмотр страшными карами. Скрипучий голос капитана в переговорном устройстве заставил экипаж разбежаться. Дирижабль причаливал.

В кают-компании остались стюард и Максимилиан. Стюард суетился без толку, но босс отдал несколько скупых распоряжений и дело пошло на лад. Принесли теплое одеяло и укутали Аннет, в руку ей сунули чашку с какао, но тут же забрали: у Аннет стучали зубы, тряслись руки, и она расплескала горячий напиток на колени. Появился молоденький доктор в кожаном пальто и круглых очках, осмотрел шею Аннет, оттянул ей веки, заглянул в глаза, пощупал руки-ноги и поразился ее везению.