Профессор начал оправдываться:
– Так я всё… как положено – допуск сдал три года назад, ничего не знаю…
– Ой, не надо, допуск сдал и ничего не знаешь. Я посмотрел состав совета, где ты защищал докторскую: председатель – генерал, оппоненты твои – генералы, а члены совета – полковник на полковнике, а ты всё вдруг взял и забыл.
– Саша, так они не полковники!
– А кто?
– Они все инженеры-полковники!
– Ты всё шутишь. Да ладно, у нас перестройка. Успехов тебе!
Игорь и Александр тепло попрощались и разошлись. Профессор был несколько шокирован, однако он не поверил ни одному слову Филатова насчет «Лишкат ха-Кешер» и решил, что это злонамеренные выдумки КГБ, как уже неоднократно бывало в советской истории. Но с другой стороны – зачем Филатов будет это выдумывать, разговаривая с профессором один на один?.. Все это как-то уж очень дурно пахнет. Позже, прожив несколько лет в Израиле и восприняв сущность израильского практического сионизма, профессор вспомнил слова Филатова и понял, что это еще как могло иметь место. Правоту Филатова насчет «Памяти» подтвердила и последующая российская практика тех лет, реальная роль антисемитизма в России в то время была весьма мала: на выборах 1990–1991 годов антисемитские партии и кандидаты практически нигде не были избраны.
Массовый исход миллиона советских евреев (особенно первого полумиллиона) и их иммиграция прямым ходом в экономическое и социальное рабство в Израиле остались не до конца объяснимым явлением навсегда.
Профессор сел за руль на второй месяц после того, как ему исполнилось восемнадцать лет, и к моменту иммиграции уже имел стаж тридцать два года непрерывной езды в разнообразных условиях. В бардачке его «Ауди» лежали права на вождение легковых автомобилей, вэнов и легких грузовиков, права на вождение тяжелых грузовиков, права на вождение мотоцикла, права на вождение трактора и права на вождение танков и других тяжелых военных машин.
«Ну, в случае чего пойду в Израиле шофером», – думал профессор…
В молодости, после окончания института, профессор занимался раллийным автоспортом и был штурманом в одном из экипажей сборной города по ралли. Он окончил автотракторный факультет, где, кроме прочих, была специальность «эксплуатация автомобильного транспорта», выпускники по этой специальности по окончании института становились заведующими и главными инженерами больших автохозяйств и гаражей, меняя на этих постах старую, недипломированную гвардию практиков. Так и его закадычный дружок Толя Садовский стал главным инженером городского таксомоторного объединения и среди прочих обязанностей курировал гоночную команду объединения. Надо заметить, что в те времена автогонками в основном, по понятным причинам, занимались таксопарки и крупные автопредприятия: у них были машины, технические возможности по их подготовке и классные водители. Экипаж автомобиля в ралли состоит из двух человек: пилота – основного водителя и штурмана («второго водителя»), отслеживающего курс движения экипажа по маршруту и осуществляющего расчеты скорости движения и времени. Обязанности по непосредственному управлению автомобилем члены экипажа самостоятельно распределяют между собой. С грамотными штурманами дело обстояло не очень, и Садовский быстро вовлек Игоря в раллийный спорт, прежде всего в качестве штурмана.
Коммент-эр: ралли – вид автогонок, проходящих на открытых или закрытых трассах на модифицированных или специально построенных автомобилях. Этот вид гонок отличается тем, что заезды главным образом прокладываются по автомобильным дорогам общего пользования, в формате «из пункта А в пункт Б» с прохождением контрольных точек. На максимальной скорости гонщики едут только на специально перекрытых скоростных участках (их обычно называют ДОПами).
Когда профессор читал письма своих знакомых и бывших коллег, уехавших в Израиль годом раньше, в которых назывались стоимости автомобилей в Израиле, он понимал, что, даже если он получит свою долю от проданной евреями России (как утверждала «Память» и другие антисемиты), ему машины не купить. Профессор уже как-то свыкся с мыслью, что по приезде в Израиль он будет бездомным и безработным, но мысли о том, чтобы быть безлошадным, он категорически не допускал. Отсюда и родилась идея поехать в Израиль на машине. Но машину-то надо было везти какую-нибудь иностранную – не на «Жигулях» или «Москвиче» же ехать! В то время в Союзе уже продавались импортные автомобили (например, в Риге был большой автомагазин, и цены там были вполне приемлемы). Но машины продавались за доллары или марки, а долларов у профессора не было. При покупке их на черном рынке всех денег профессора, вырученных за дачу, гараж, мебель и прочую утварь, едва бы хватило на покупку четырех колес без автомобиля. Выход был один – купить подержанную машину. Проще всего было купить японскую праворульную машину, уже в то время их достаточное количество продавалось на Дальнем Востоке, а параметры и качество этих машин были весьма высокими. И тут подвернулся интересный вариант. Двоюродный брат профессора из Ленинграда много лет назад окончил Челябинское училище авиационных штурманов, и Игорь знал многих его соучеников, часть которых осталась служить на Урале. Он встретил на улице города одного из них, который уже был полковником, и разговорился с ним. Узнав, что профессор ищет импортную машину, полковник почесал затылок и сказал:
– Игорь, недели через две из Хабаровска пойдет к нам транспортный борт. Ты можешь купить машину в Хабаровске, а я сделаю тебе ее доставку на самолете. Но, само собой, придется ребят стимулировать.
Игорь полетел в Хабаровск, купил там подержанный праворульный «Ниссан-Пульсар» и отправил его в Челябинск. Несколько месяцев они с Даной получали удовольствие от езды на современной японской машине, обильно оснащенной разными гаджетами (конечно, этого слова тогда в российском обиходе не было). Дане особенно нравился похоронный марш, который автоматически исполнялся на скорости более 120 километров в час.
Однако существовала опасность, что в Израиле эксплуатация праворульных машин запрещена, и профессор написал письмо в израильское министерство транспорта. К своему величайшему удивлению (которое возросло на порядок – в десять раз, когда он пожил некоторое время в Израиле и ознакомился с работой израильских учреждений), профессор получил ответ на английском языке, свидетельствующий, что праворульные машины ввезти в Израиль нельзя. В письме было также написано, что приезд в Израиль на машине вообще особого смысла не имеет, поскольку в Израиле полно дешевых и хороших автомобилей – видимо, имелась в виду скидка, предоставляемая иммигрантам при покупке машины. Но Игорь об этой скидке тогда не знал и решил, что это милая шутка израильского чиновника на грани издевательства. Не ожидая от министерства ответа, Игорь созвонился с тогдашним израильским торговым представителем в Москве Юрием Штерном. Юрий оказался чрезвычайно приятным, очень эрудированным и умным человеком, с которым собеседники обсудили не только и не столько вопрос праворульных машин, сколько абсорбцию большого количества ученых и инженеров в Израиле. К сожалению, сказать, что этот разговор успокоил профессора в части обоих вышеуказанных вопросов, никак было нельзя. Юрий подтвердил информацию из министерства, и «Пульсар» пришлось продать.
Слова «алия» (репатриация) и его производных «оле» (репатриант) и «олим» (репатрианты) профессор не любил и мало употреблял – он считал их неуклюжей выдумкой сионистских пропагандистов: какая там алия, какое там возвращение на родину предков – что, его бабушка или дедушка жили в Израиле? Ближайшие родственники могли там жить две тысячи лет назад, да и это под вопросом. Причем мозги пудрят в основном русским евреям, поскольку по-английски «репатриант» – это «New immigrant». Великий трансфер советских евреев в Израиль в 1990-х годах – это чистой воды эмиграция (выезд) и иммиграция (въезд).
