— Переезжай ко мне, — предложил Джоэль, прерывая меня на полуслове.

— А? — Единственный ответ, который мне удалось выдавить из себя.

— Оставайся здесь, — пояснил он.

— Джоэль…

— Если считаешь, что я снова позволю тебе уйти, то ты еще более сумасшедшая, чем я думал, — заявил он, а я проигнорировала насмешку в его тоне, так как в это раз мне не хотелось бороться.

— Не думаешь, что мы торопимся? — поинтересовалась я, и Джоэль смягчился.

— Думаю, что все, что мы делаем — быстро. Однако, когда пытаемся замедлиться, все идет под откос.

Выбравшись из его квартиры, после самого страстного перепиха в жизни, мы встретили в вестибюле всех гостей с вечеринки по случаю моего дня рождения, нетерпеливо ожидающих именинницу. Роуэн, кусавшая от волнения ногти, опустила взгляд на наши переплетенные пальцы и застыла, а широкая улыбка озарила ее лицо.

— Заткнись, — предупредила я, но не смогла сдержать ответную улыбку, и она засмеялась.

— Ее вещи уже упакованы? — спросил Джоэль у ребят.

— Ага, — осторожно ответил Шон. — А что?

Когда Джоэль объявил, что я переезжаю жить к нему, Адам расхохотался, у Роуэн отвисла челюсть, а Лэти просто усмехнулся как болван. Судя по выражению лиц остальных ребят, они решили, что мы сошли с ума. И, вероятно, так оно и есть. Однако сходить с ума вместе с ним или без него — этот выбор мне наконец легко сделать.

Утром я позвонила отцу, чтобы сообщить, что не вернусь домой, потому что переезжаю к Джоэлю.

— Ты здесь? — позвала я, когда в ответ на мои слова последовала долгая минута молчания.

— Да... Дай мне минуту, я пытаюсь понять, как отреагировать на это.

Я ждала по ощущениям целую минуту и, наконец, он произнес:

— Джоэль с тобой?

Я окинула обеспокоенным взглядом сидящего рядом со мной на диване Джоэля.

— Да…

— Дай ему трубку.

— Зачем?

— Потому что моя маленькая девочка переезжает к нему, и мы должны сначала обсудить это.

Я обеспокоенно закусила нижнюю губу.

— Пап?

— Ди.

— Есть кое-что, что ты должен узнать сначала…

Еще одну долгую минуту неловкого молчания я пыталась собраться с духом, чтобы сообщить отцу, что влюбилась.

— Ты беременна, — как ни в чем не бывало заметил он, нарушая тишину.

— Нет! — выкрикнула я, напугав тем самым Джоэля. — Нет! О боже, нет! НЕТ.

Ощутимый вздох облегчения прозвучал с расстояния более трехсот миль.

— Слава богу.

— Господи, папа. Какого черта?!

— Кажется, я только что постарел лет на тридцать.

— Но ведь речь идет обо МНЕ!

— ТЫ ведешь себя странно в последнее время, — возразил он. — Так что ты хотела сказать?

Джоэль наклонился ближе, чтобы слышать, что говорит отец, а я потерла переносицу и призналась:

— Я люблю его. Просто хотела, чтобы ты знал, что я люблю его.

— Душечка, — проговорил папа, — я знал об этом еще на Пасху.

— Откуда? — выдохнула я.

Отец хохотнул в трубку.

— Потому что я — твой отец. Мне многое известно.

— Значит ты не против, чтобы мы жили вместе? — спросила я.

— Я этого не говорил. А теперь дай ему трубку.

Я неохотно передала трубку Джоэлю, и у них состоялся долгий разговор, во время которого он сказал отцу, что любит меня и никогда не причинит мне боль. К тому моменту, когда он вернул мне телефон, все чего я хотела — повесить трубку, чтобы до потери сознания целовать Джоэля за все те прекрасные слова, что он произнес.

— Хорошо, — сказал отец. — У тебя есть мое одобрение, но, если он когда-либо переступит черту, скажешь ему, что у меня есть пистолет.

— Но у тебя же нет…

— А ему вовсе не обязательно знать об этом.

Я засмеялась и сообщила отцу, что люблю его, а когда он, наконец, отпустил меня, широко улыбнулась Джоэлю. Спустя короткое время появились Роуэн с ребятами на фургоне для перевозки мебели, и я сразу же принялась командовать людьми, чем по-прежнему и занимаюсь, пока Шон и Майк вносят комод в комнату.

Расставлять мебель — легко, а вот мелкие детали — трудно: например, поставить кофейную чашку рядом с чашкой Джоэля, или расстелить одеяло на его кровати. Когда я ставлю фиолетовую зубную щетку в пластиковый стакан, где уже стоит его зеленая, сердце в груди совершает кульбит, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы успокоить его. Расстановка мелочей ощущается, как банджи-джампинг, как прыжки с парашютом.

Как свободное падение.

Бывают моменты, когда мне снова хочется отойти от края. Однако стоит вспомнить, как мне было одиноко и плохо, позволяю себе упасть. По пути вниз я цепляюсь за Джоэля, смотрю ему в глаза, касаюсь его пальцев и нежно целую в губы, пока мы распаковываем вещи. И он падает вместе со мной.

Позже тем же вечером, когда все мелочи расставлены по местам, а я ни разу не потеряла сознание, переодеваюсь в коротенькие пижамные шортики и одну из футболок Джоэля.

— Так значит твой отец, в самом деле, не против? — спрашивает он во второй раз за день.

Я наблюдаю, как он стягивает футболку через голову. Боже, наверное, никогда не устану от этого зрелища.

— Мой отец любит тебя, — отвечаю, забираясь в постель под свое накрахмаленное одеяло на его жестком матрасе.

Наша кровать. Сердце снова пускается в пляс, но на этот раз ощущения более теплые и приятные.

Джоэль скептически смотрит на меня и ложится рядом.

— Мне так не показалось по телефонному разговору…

— Что он сказал?

— Что ему не понравилось наблюдать, как его малышка плачет из-за парня.

Джоэль пододвигается ближе и кладет руку на мою талию. Его голос нежен, когда он осторожно интересуется:

— Ты плакала?

Я борюсь с желанием отрицать этот факт, преуменьшить пережитые страдания. Но вместо этого признаюсь:

— Я была разбита.

— Я полагал, тебя осчастливит мой уход…

Прижимаюсь к его груди, чтобы не смотреть Джоэлю в глаза, и он крепко обнимает меня в ответ.

— Я сорвалась на отца, когда ты ушел. Затем отправилась к Роуэн и выплакала все глаза. Напилась до чертиков и потеряла сознание, и папе пришлось ехать за мной.

— Прости меня, — просит он, поглаживая грубыми пальцами мою спину.

Я качаю головой, прижимаясь к его обнаженной коже, закрываю глаза и глубоко вдыхаю запах.

— Ту ночь я провела в гостевой спальне, рыдая в оставленную тобой футболку. Вернувшись на учебу, несколько раз надевала ее на ночь лишь потому, что очень скучала по тебе.

— Надевала?

— Ага. Она все еще у меня.

Джоэль немного отстраняется, чтобы прижаться губами к моим. Этот нежный поцелуй говорит о силе его чувств яснее, чем можно передать словами.

— Я люблю тебя, — все равно произношу я, совершенствуясь в своем признании. Мое сердце стучит ровно и спокойно.

— Я тоже тебя люблю, — говорит он, вновь нежно целует меня и задает вопрос: — Ты уже любила меня на Пасху?

— Я любила тебя на фестивале, — сообщаю и снова прижимаюсь к нему, зная, что это правда. — Просто не знала об этом.

— Я тоже. Просто не понимал, пока ты не вернулась домой и не написала мне.

— Мне следовало догадаться об этом раньше. Я просто не хотела признавать это.

— Почему?

— Никогда не хотела влюбляться. Моя мама…

— Ты не обязана говорить мне об этом, — предлагает он, когда я замолкаю на полуслове и делаю медленный вдох.

Я никогда ни с кем, кроме Роуэн и, в какой-то мере, отца, не говорила о своей маме. Но сейчас хочется, чтобы Джоэль знал о ней. Чтобы знал обо мне.

Мне нужно перестать прятаться. Стоит позволить ему увидеть меня.

Я отстраняюсь от Джоэля, чтобы утонуть в его голубых глазах.

— У моей мамы был роман на стороне, — рассказываю, набираясь смелости от его спокойного взгляда. — Понятия не имею, как долго он продолжался, но она ушла от нас, когда мне было одиннадцать, и это сломило отца. После этого я не хотела, чтобы кто-то имел такую власть надо мной.

— Ты же понимаешь, что я никогда так с тобой не поступлю, правда?