– Чёрт бы тебя побрал, штабная крыса.

– Я ни при чём, моё дело отдать пакет.

Штабист сжался под недобрыми взглядами людей, и готов был прямо сейчас, на этом самом месте провалиться в свой потайной лаз. И там исчезнуть.

– Ты посмотри, сколько крови пролито! Сколько людей не пожалело жизни, защищая город. Это ошибка, не иначе. По-другому я ничего не могу, и не желаю понимать.

Полковник замолчал и обвёл усталыми глазами людей. Он понимал, что они ещё не один день смогут давать туркам отпор и не сдавать крепость. В избытке оружия, и припасов. Ефим смотрел на Игната, и горло сдавливала боль.

– Взорвать своими руками замок? – прошептал он, и покосился на Игната.

Тот поправил повязку на голове и выглядел подавленным. Взгляды казаков и стрельцов устремились на полковника. Только за ним оставалось решающее слово. Хотя все понимали, что приказ Главнокомандующего не подлежит обсуждению.

– Братцы, вы только, что слышали, какую нам принесли весть. Мы все люди военные и обязаны подчиниться. Хочется нам этого или нет. Передайте по всей линии, чтобы пушкари заклепали жерла пушек, и сбросили их на янычар. Все оставшиеся пороховые склады проверить на отсутствие людей, и после взорвать. Все до одного. И дружно отходить к северной башне. Выполняйте.

Помощник Гордона капитан Платов ждал приказа. Гордон увидел его и понимающе кивнул.

– Послужи ещё раз Отчизне, голубчик.

– Благодарю господин полковник за доверие.

– Одному несподручно будет, возьми с собой человека.

– Можно помочь капитану? – выкрикнул из строя Ефим и вытянулся, несмотря на ранение.

– Иди, казак, помоги капитану.

Платов махнул Ефиму рукой и быстро побежал к стене. Ефим последовал за ним, хромая, и боясь потерять из вида. Капитан выбежал за каменный парапет, и ждал Ефима.

– Что с ногой?

– Стрела угодила. Я уже перевязал, пан капитан.

– Пошли, к складу, смотри в оба. В засаде, за насыпями могут прятаться турки. И тогда нам никто не поможет. Иди за мной, не зевай.

Капитан, прижимаясь к стене, шёл медленно, постоянно останавливаясь и прислушиваясь к ночным звукам. Без приключений они подошли к складу и словно тени юркнули внутрь.

Приказ Ромодановского быстро облетел защитников крепости. И недовольные люди, собирая свои нехитрые пожитки, бесшумно спускались по лестницам, оставляя позиции, и длинной вереницей шли к северной башне. Десяток смельчаков закладывали под башню мины, и, прячась, за телегами, ждали в темноте, пока в Чигирине не останется ни одного человека.

* * *

В лагере турок, несмотря на позднюю ночь, возникло оживление. Урусы прекратили стрельбу, и янычары смогли вытащить раненных из полуразбитых ворот крепости и отойти от города. Свежие силы, брошенные на ворота города, взялись за таран, и давай безжалостно долбить дубовые доски. Странным для янычар было то, что урусы не подавали признаков жизни и сопротивления. Пострадали лишь те, кто находился непосредственно под стенами, на чьи головы, со стен свалились пушки. Один из турецких лазутчиков, докладывал бюлюк-паше, что урусы прячутся, и убегают. Причём делают это тайно, под покровом ночи.

– Что задумали эти неверные? – спросил у лазутчика бюлюк-паша.

Почёсывая густую бороду, он сидел на мягком пуфике, и пил третью чашку кофе. Кусая ароматный шербет, и кивая от удовольствия головой, он хотел отправить к паше гонца, но передумал, считая, что боевой славой, и победой, не стоит делиться даже с пашой.

Лазутчик ждал приказаний, робко топчась на месте.

– Значит так, проберись к северным воротам, и выясни, что происходит. Немедленно.

Голос бюлюк-паши звучал как удары тулумбаса. Лазутчик мгновенно выскочил из шатра, и побежал к подземному входу в город. Его охраняли самые смелые янычары, спрятавшись за двухметровой насыпью. Сюда уже успели подтащить пушку, и в случае если урусы вздумают вылезти, залп из орудия разорвёт их на части.

Северная часть башни взлетела на воздух вместе с частью стены, оставляя под обломками перепуганных турок. Лазутчику бюлюк-паши камень ударил в грудь, и он свалился замертво возле оставшихся живыми обезумевших янычар. Стрельцы вместе с казаками ринулись в пролом, сметая турок. И направляясь к Московскому мосту. Где-то сзади слышался грохот и треск южных ворот. Туркам удалось проломить их, и свежие силы очутились в городе. Кое-где горели крыши домов, хорошо освещая площадь. Янычары растерялись, не видя в упор урусов, не зная, куда бежать дальше.

Платов с Ефимом распахнули дверь в склад и спустились по лестнице. Внутри никого не было, охрана покинула свои посты, и порох мог оказаться в руках неприятеля. Капитан снял с бочки крышку и набрал в ладони порох. Затем посыпал дорожкой к выходу и вытащил из кармана огниво и кремень. Сверху уже доносились крики и стрельба.

Высекая кремнем искры, порох никак не загорался. Ефим нервничал, искоса поглядывая на капитана. В дверях склада возникла долговязая фигура. И Ефим узнал полковника Гордона.

– Платов, что вы там возитесь? Вот-вот турки будут здесь.

Голубые искры сыпались, освещая подвал, но ничего не получалось. Тогда полковник выбежал во двор, к пылающему дому, поднял с земли горящую доску, и вернулся в подвал.

– Бегите, я остаюсь, – закричал он.

Платов и Ефим опешили, не зная, что ответить. Капитан подтолкнул Ефима к лестнице, и сам быстро поднялся к Гордону. Забирая у него пылающий кусок дерева, оттолкнул на улицу, подальше от двери, и плотно закрыл за собой дверь.

– Капитан, что ты задумал, капитан! – кричал Гордон, тарабаня кулаком в закрытую дверь.

– Уходите, я остаюсь. Не стоит всем вместе пропадать. К туркам у меня свои счёты, за семью и погибших товарищей.

Это были последние слова капитана Платова. Гордон толкнул Ефима к пролому в стене, и сам полез следом. Ефим кубарем покатился вниз, по крутому склону, следом за ним Гордон. Уже внизу, они увидели и услышали, как прогремел чудовищный взрыв, засыпавший камнями всю нижнюю часть Каменной горы. Взрывной волной людей отбросило к воде. Многие стрельцы и казаки тонули, не умея плавать.

Капитан Платов остался один перед бочками с порохом. В правой руке он держал горевшую головешку и с невозмутимым выражением на лице ждал гостей. Янычары распахнули двери и столпились у входа. Не зная, что это за место, и видя одинокого уруса, в офицерском мундире, обнажали сабли, и бегом спускались по лестнице, надеясь на лёгкую добычу.

– Давай, налетай, басурманские выродки. Давно жду. Нехристи.

Янычары не придали значения горящей доске в руках уруса, но когда увидели вокруг себя бочки с порохом, оторопели. Лицо Платова исказилось злобой и ненавистью. Он поднёс к одной из бочек факел и усмехнулся. От этого смеха туркам стало не по себе, и они рванули вверх, толкая один одного, пытаясь выбраться и не погибнуть. Только было поздно. В узком проходе застряли самые первые янычары, и от страха и злости, рубили друг друга, и выталкивали. Платов бросил факел на бочку, и встал. Последнее, что он увидел перед глазами, было счастливое лицо жены, в весеннем, яблоневом саду. Она махала ему руками, смеялась, и звала за собой.

Полковник Гордон и другие казаки, стоя у воды, склонили головы, понимая какую цену они заплатили за свои жизни. Геройски погиб капитан Платов, подорвав себя с турками на пороховом складе. На развалинах склада возник пожар, и в небо взмыл густой столб огня и дыма.

Небольшая горстка людей, во главе с полковником Гордоном спускалась к Калиновому мосту. Он уже был разрушен, из воды торчали сваи и балки. В реке плавали сотни солдат, пытаясь перебраться на другой берег. Одни захлёбывались, тонули, другие молили о помощи, и в этом хаосе, никто не мог ничем помочь. Гордон устало смотрел на чёрные воды Тясмина и не понимал, почему люди так себя ведут и не помогают друг другу. Ещё час назад они дрались на городских стенах, в рукопашной с янычарами, не жалея жизни, а сейчас, один цепляется за другого, и тянет на дно. Печальное и жуткое зрелище. Остатки войска были охвачены настоящей паникой.