Когда он закончил, из невысокого дома, с крыльцом, к ним вышел толстый турок, и с недовольством на лице, осматривал вновь прибывших. Ефим увидел возле стены виселицу, с огромным крючком, и толкнул в бок Кондрата. Тот понимающе кивнул в ответ, и прикрыл глаза. Люди шумели и не могли успокоиться. Кто-то сзади закричал: Зачем нас сюда привели? Повесить? Могли и дома это сделать.

Гул нарастал, и турок поднял правую руку вверх. Тут же к нему подскочили двое помощников, и вытащили из-за пояса пистолеты. Один из них подбежал к толпе и пригрозил оружием, что-то бормоча и ругаясь на турецком. Кондрат знал немного турецкий язык, и вслух перевёл.

– Если будете шуметь, убью первых пять человек.

Толпа медленно затихла и косилась на озлобленного турка. Тот с налитыми кровью глазами таращился на рабов, и угрожающе тряс саблей. Люди ждали, чем это всё закончится. Ефим поднял голову, и заметил за каменной изгородью казаков. Не веря своим глазам, и повеселев, он видел, как они спускались по лестнице, направляясь к невольникам. Впереди шёл высокого роста казак, в жупане, с саблей на боку, шапке, и новеньких сапогах. Их было пять человек, все откормленные, с лоснящимися лицами, и улыбками. Ефиму не верилось, что здесь в Турции, живут запорожцы, готовые прийти на помощь своим сородичам. Он хотел, что-то сказать Кондрату, но передумал. Кондрат покачал головой, и прошептал: сейчас начнётся, смотри и слушай. Знаем мы этих выродков.

Высокий казак, снял шапку, пригладил рукой седые волосы, затем медленно и уверенно прошёлся вдоль строя, рассматривая лица, выискивая знакомых или друзей. Люди молча, опускали головы, догадываясь, кто это такой, и что сейчас будет. Ефим где-то уже встречал этого самодовольного казака, и, припоминая, сжимал кулаки. Признаваться Кондрату не хотел, и от горечи скрипел зубами.

– Братья, казаки! Православный люд, слушайте меня, внимайте каждому слову.

Голос казака сильный и грубый, звучал как удары грома, заставляя невольников вздрагивать.

– Не так давно я был одним из вас, и так же носил кандалы и цепи. Защищая Чигирин, был ранен, попал в плен. И каково это, знаю по собственной шкуре. Туркам нужны смелые воины, готовые сражаться в войске султана, и освобождать нашу землю. Кто готов стать в строй, снять кандалы, получить оружие, выходите, не бойтесь. Вас ждёт вкусная и сытная еда, крыша над головой, жалованье, и возвращение домой. Скоро турецкое войско направится на Украину, в помощь, нашему гетману Юрию Хмельницкому.

Он замолчал и, сужая глаза, внимательно смотрел на людей. Никто не шевелился и не хотел выходить. Лицо казака покраснело, и он опустил правую руку на рукоять сабли.

– Чего молчите? Или не хотите домой вернуться?

– Больно всё просто у тебя получается, мил человек. Турки снимут кандалы, накормят, ещё и саблю выдадут.

Из строя вышел среднего роста казак, в грязной рубахе до колен, и, переминаясь с одной ноги на другую, смотрел на сытого казака.

– Ты бы рассказал о себе, прежде чем звать на службу, – сказал невольник. – За какие такие заслуги, с тебя сбили кандалы? Одели, обули? Вон сапоги блестят, как будто их салом смазали.

– Иван Спиридонов, казачий сотник, родом с Левобережной Украины, родился на хуторе Степное, – ответил тот, и набычился. – Ну, братцы, выходи, и айда в баню. С дороги, небось, устали, голодные.

Из дальних рядов вышли три человека, и замерли.

– Другое дело, братья, видите, есть неглупые люди, готовые воевать и хорошо жить. Веселее, не бойтесь.

К невольникам подошли два кузнеца и тут же сбили кандалы. Один из них повернулся к людям и закричал; простите братцы, не могу, нет сил, от мучений. Жена у меня, детки малые, ждут кормильца домой.

Толпа неодобрительно загудела, послышались крики и возгласы: предатели, злодеи, будьте прокляты. Ефим неожиданно для Кондрата выбежал на середину, и, перекрикивая остальных, закричал: братья, знаю я этого Ивана, воевал вместе с ним в Чигирине. Славный был воин, только предал он всех нас, и поэтому турки взяли его к себе. У него руки по локоть в крови, таким не будет пощады на Родине. Не слушайте этого злыдня, предавшего свой народ, и веру. Кто встанет под знамёна янычар, того люди проклянут.

Иван Спиридонов побагровел от злости и выхватил саблю. Толпа двинулась на казаков, гремя кандалами, и голося проклятия. Кондрат успел подскочить к Ефиму и толкнуть назад, в толпу, пока вражеская сабля не раскроила молодому парню голову. Спиридонов с казаками попятился назад, выхватывая пистолеты, под защиту турок. Двух кузнецов толпа затоптала, и вот-вот могла добраться до предателей. Отряд янычар, словно ураган, выскочил из ворот башни, с криками и гиканьем ринулся на бунтовщиков. Началась страшная мясорубка, гремели ржавые кандалы, люди падали замертво, но не переставали напирать на турок. Одного янычара на лошади смогли свалить, и забрать оружие. Только когда прозвучали оружейные выстрелы, и запахло порохом, толпа в оцепенении замерла. Пятерых невольников застрелили, ещё троих зарубили саблями. Турки встали цепью и теснили людей к стене. Ефима, как посеявшего смуту, среди рабов, янычары вывели из строя, и погнали нагайками в конец двора. Там открыли глубокую яму, и бросили вниз. Ефим не успел слова сказать, падая, ударился головой, обо что-то твёрдое, и потерял сознание.

Очнувшись, он обнаружил, что в яме не один, вокруг много людей. Кто-то стоял, другие лежали на грязной, вонючей соломе, и стонали. В полутьме, едва различая силуэты людей, Ефим, упёрся спиной в стену и поднял голову. До края ямы не дотянуться. Слишком высоко. И ночью выбраться не удастся. От отчаянья он присел, и вытер рукой рассечённый до крови лоб. Запах человеческих испражнений, грязи и нечистот, доводил до рвоты. Ефим снова поднял голову, когда, кто-то толкнул его вбок. Он оглянулся, и увидел обросшего густой щетиной узника. Трудно было понять, кто это такой. Молодой парень, или древний старик. Ефима поразили глаза незнакомца, голубые и ясные.

– Не захотел к туркам? – спросил незнакомец, мягким голосом.

В ответ Ефим отрицательно покачал головой.

– Что там случилось? Мы слышали, что наверху идёт стрельба.

Ефим рассказал о том, что произошло, и вздохнул.

– Не печалься, парень, мы все здесь из одной чаши пьём горькую. И не видно конца мучениям. Давно с Украины?

– Не так и давно, – ответил Ефим, и покосился на остальных.

Люди потянулись к нему, в надежде услышать новости, узнать о родных местах. Через минуту Ефима окружили в плотное кольцо, и каждый пытался задать вопрос. Ефим растерялся, и крутился на месте, как юла, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Не успел он и двух слов сказать, как турки открыли яму, и показалась длинная лестница. Люди замолчали и со страхом смотрели вверх.

– Эй, новенький, вылезай, – закричал Иван Спиридонов, заглядывая в яму, и воротя нос, от зловоний. – Поговорим с тобой, по душам.

– Держись парень, – сказал старик, и похлопал по спине Ефима.

Ефим встал на лестницу, и медленно поднимался. Когда оставалось совсем чуть-чуть, чьи-то крепкие руки схватили его с двух сторон, резко подняли, и бросили на землю. Он упал, ударившись грудью, и застонал. От яркого света, зажмурил глаза и побледнел.

– Ну что, собачий сын, решил смуту затеять?

Это был голос Ивана Спиридонова. Ефима схватили и поставили на ноги. Перед ним стояли пятеро казаков, и турки. Те не вмешивались, и о чём-то болтали.

– Значит, ты был в Чигирине? Интересно, расскажи, как войско Ромодановского помогло нам?

Ефим молчал, не зная ответ, и понимая, что сейчас полностью во власти предателей.

– Так может тебе язык развязать, по турецкому обычаю. Знаешь, о чём я гутарю?

– Тогда продолжай молчать, казак, сейчас мои люди тебе почешут пяточки, – зарычал Иван, и кивнул своим помощникам.

Казаки быстро завалили Ефима на живот, и один из них уселся на спину. Второй стянул сапоги, и вытащил палку.

– Начинайте, хлопцы, да так, чтобы не только язык развязался, а из носа, и рта, кровавые бульбы пошли.