Заметая щеткой в совок остатки печенья, он думал о своем сне. Сон не стерся из памяти как другие сны, а, наоборот, помнился ясно и четко, со всеми деталями, включая и запах трав, и влажную прохладу росы, и приятное головокружение, и мелодичный колокольчиковый смех маленькой феи. Артем даже грешным делом заглянул в кладовку, а потом, озаренный внезапной мыслью, внимательно осмотрел свои ноги. Увы – за дверью кладовки его встретил старый пылесос, старое материно пальто, старые журналы, старые двух и трехлитровые стеклянные банки и прочее старое и никому не нужное барахло. Ноги же были чисты, на них не обнаружилось ни крупинки грязи, ни травы, ни листьев, ни иного природного сора, который неизбежно должен был бы остаться после прогулки босиком по лесу. Сон. Всего лишь прекрасный сон.
После обеда Артем возил отца к врачу. Врач была профессор с кафедры неврологии, прием у нее стоил по меркам Артема очень недешево и записываться надо было за месяц. Артем понимал (и неоднократно слышал от врачей), что помочь отцу нельзя. То есть помочь в какой-то мере можно, в смысле постараться сделать так, чтоб не стало хуже. Или, скорее, стало, но не так быстро. Сделать лучше было уже, к сожалению, нельзя. Но, несмотря на это, Артем все равно записал отца к профессору, наверное, это был какой-то психологический трюк, он чувствовал себя виноватым за то, что судорожно занимался налаживаем своего расползающегося по швам брака, вместо того, чтобы уделить время отцу, когда его состояние было еще не таким плачевным. В итоге и брак не наладился и состояние отца совсем ухудшилось. Хотя оно, наверное, и так бы ухудшилось.
Профессор произвела хорошее впечатление. Была она в годах, расспрашивала Артема обо всем подробно, внимательно, изучала данные исследований, беседовала с отцом. Точнее пыталась беседовать. После беседы этой настроение Артема совсем ухудшилось. Обмениваясь с отцом репликами на бытовые темы, выслушивая его ответы или вопросы (часто невпопад), Артем понимал, конечно, что отец воспринимает реальность неадекватно. Но он не подозревал насколько. Общаясь с профессором, отец не смог правильно назвать не то что дату, но даже и время года, на вопрос: «Где мы с вами сейчас находимся», после длительного раздумья выдал: «В комнате отдыха», а когда профессор указала на Артема и спросила: «А это кто с вами пришел?», отец нахмурился столь сосредоточено, что Артему захотелось обнять его, сказать: «Папа, ты что, это же я, Артем, сын твой!». Отец, впрочем, вспомнил и сам, сказал: «Сын». Но когда врач спросила, как сына зовут, ответил: «Сережа». Сережей звали двоюродного брата Артема, он жил с семьей в другом городе и в этом году должен был закончить школу.
– Спит, кушает нормально? – обратилась она к Артему.
– Вроде да, – ответил он.
– Агрессия, раздражительность?
– Нет.
– Что-нибудь кажется, видится, слышится?
– Бывало, – вспомнил Артем, – Говорил, что какую-то старуху с младенцем видел в своей квартире.
– Вредных привычек нет?
– Раньше курил, бросил, уже несколько лет.
Были еще вопросы. Артем отвечал, чем дальше, тем более бессмысленными они ему казались.
– Ну что, – сказала профессор, закончив осмотр, – Диагноз вам уже поставлен. Деменция. Выраженный психоорганический синдром. Галлюцинаторные включения. Поражения могут быть вызваны сосудистыми нарушениями. А может вследствие болезни Альцгеймера. Можно повторить МРТ, тогда скорее всего сможем сказать точно. Но я не вижу в этом смысла, с точки зрения прогноза и тактики лечения – никакой разницы. Старайтесь не оставлять (беглый взгляд в бумаги) Игоря Валерьевича одного. Желательно, чтоб он больше был с людьми, общался, что-нибудь делал. Ну и, конечно, надо принимать противодементные препараты, вы их и так принимаете (жест в сторону лежащей на столе выписки из амбулаторной карты), это хорошо, давайте увеличим дозировку до двадцати миллиграммов, рецепт я вам сейчас выпишу. На всякий случай пропишу и нейролептик, пока галлюцинаций нет – не давайте, если будут повторяться, то по таблеточке на ночь примерно за 30 минут до сна.
Профессор повернулась, сняла трубку со старинного кнопочного телефона:
– Катюша, принеси мне, пожалуйста, рецептурные бланки… Да… И сразу побольше захвати.
Потом снова обратилась к Артему:
– Если есть вопросы, спрашивайте.
– Нет, все ясно. Спасибо, – сказал Артем.
– Ну тогда подождите в коридоре минут пятнадцать, все документы медсестра вам вынесет.
В кабинет зашла низенькая толстая девушка в медицинском халате с отливающими зеленью длинными волосами.
– Вот, Маргарита Петровна, – положила она перед профессоршей пачку бланков.
– Спасибо, Катюша, – сказала Маргарита Петровна.
«Опять Катюша», – подумал Артем. Ему вдруг показалось, что он снова спит, что сейчас откуда-нибудь выпорхнет фея и огласит кабинет хрустальным смехом.
Он поднялся:
– Пойдем, папа.
***
Настроение было паршивым. Артем собирался вечером сесть за ноутбук, ближайший заказ надо было сдавать уже через четыре дня, а там еще и конь не валялся. Но после общения с врачом он совершенно не чувствовал в себе необходимых для работы над заказом сил. «Завтра начну», – решил он.
Поужинали. Артем сварил макароны и открыл банку говяжьей тушенки, прежде отец очень любил это нехитрое блюдо. Реальность казалась невыносимой, очень хотелось выпить, чтоб хоть на время перестать ее воспринимать, но Артем сдержался. Лег спать пораньше, с мыслью, что проворочается до полуночи, но довольно быстро провалился в сон.
Проснулся он серди ночи, резко, сам не понял от чего. Хотел посмотреть который час, протянул руку к телефону, валявшемуся на полу возле дивана, и замер. В дверях стояла фигура.
Артем крепко зажмурился, но, когда снова открыл глаза, фигура не исчезла. В тусклом проникающем с улицы свете фонаря Артем разглядел расшитый камзол, ножны, забавные пушистые щеки. Перед ним был капитан Гвардии Его Величества из давешнего сна, имя Артем не запомнил.
– Здравствуйте, – сказал Артем и сел на диване.
Капитан ответил короткой фразой на неизвестном и ни на что не похожем языке.
– Ээээ, простите…. – Артем замялся.
Странный визитер приложил руку к груди, а затем чуть наклонил голову и сделал жест в сторону двери в кладовку. Артем понял.
– Сейчас, только оденусь, – он огляделся, джинсы и рубашка лежали на табуретке, носки валялись на полу. У стены стояло несколько пустых бутылок. Диван он, прежде чем заснуть, застелил на этот раз простыней, но общей картины это существенно не улучшало. Было неловко перед гостем за этот бардак. «Живу как бич, – подумал Артем. – Может чистую рубашку надеть? Или хотя бы носки». Артем максимально незаметным движением запнул старые носки под диван и достал из шкафа новые. Гость наблюдал за его сборами с полной невозмутимостью. Новой рубашки не нашлось – они все были либо грязные, либо мятые, либо и то и другое. Он надел, ту, в которой ходил к врачу, она казалась наиболее пристойной. Артем поймал себя на мысли, что продолжение сна (или все-таки это не сон?) его совсем не удивляет.
– Ну все, – сказал он.
Гость кивнул, протянул руку и открыл кладовку. За порогом был лес.
– А, еще минутку – Артем вдруг вспомнил, что не обут, прошел ко входной двери, сунул ноги в кроссовки. Мельком заглянул в комнату отца, капитан посторонился в тесной прихожей. Отец спал. – Ну теперь точно все. Идем?
И они пошли.
Капитан пропустил Артема вперед, сам шагнул следом. Артем, без сомнения оказался в том же самом, уже знакомом ему, лесу. Снова была ночь. Луны на этот раз не было. Было темно и сыро.
– Приветствую вас в королевстве Джерельм, Артем, – произнес капитан.
Артем обернулся.
– А почему выговорите по-русски? – спросил он.
– Я говорю на языке Джерельм, его иногда называют еще всеобщим языком или новым наречием. Волшебство делает так, что в нашем королевстве все понимают друг друга, вне зависимости от того, на каком языке они говорят.
