— Она не умрет, — ответила Агнес с уверенностью, которая поразила ее саму. — Мы не позволим ей умереть!

Литтл принес кипу одеял и стал укрывать ими Линнет. Агнес прилегла рядом с девушкой и, вытянувшись, как можно крепче прижала ее к себе. Теперь Литтл накрывал их обеих. Лонни приподнял край нижнего одеяла.

— Лонни! Что ты делаешь? Нам же нужно ее обогреть!

— Знаю, — серьезно ответил мальчик. — Я хочу лечь спереди. — Он залез под груду одеял и прижался спиной к Линнет. — Она действительно здорово замерзла, правда, ма?

— Правда, Лонни, — прошептала Агнес, чувствуя в сердце гордость за своего сына.

Линнет с трудом открыла глаза. Склонившись над огнем, Агнес помешивала в большом черном котле нечто такое, от чего исходил невероятно вкусный запах. Обернувшись к Линнет, Агнес улыбнулась.

— Слава Богу, очнулась!

Линнет попыталась двинуть рукой и тут же почувствовала ужасную боль.

— А почему я здесь?

— Или ты не помнишь? — Агнес накрыла крышкой котелок и выпрямилась. — Вчера к нам пришел Корд и попросил помочь найти тебя, сказав, что ты заблудилась во время бури.

— Так и сказал? — спросила Линнет, сразу вспомнив обо всем.

Агнес изумленно вскинула бровь.

— Корд не такой уж плохой, правда, иногда на него находит. Хотя ни одна девушка на него до сих пор не жаловалась.

— Теперь такая девушка есть. — У Линнет не было никакого желания обсуждать Корда.

— На-ка вот, выпей. — Агнес держала перед Линнет дымящуюся кружку. — Еще несколько дней, как я полагаю, ты будешь чувствовать и слабость, и боль, но мы хорошенько тебя полечим.

— Агнес, я не могу здесь оставаться. — Линнет попыталась сесть, и Агнес поспешила к ней на помощь, так как было совершенно очевидно, что Линнет одной не справиться.

— Сдается мне, что все это я слышала, как только ты приехала в Шиповник.

Линнет рассмеялась, но тут же замолчала: от смеха у нее сразу же заболели мускулы живота.

Агнес улыбнулась.

— Теперь, раз ты маленько оклемалась, давай-ка вольем в тебя немного отвару.

Линнет сделала еще одну стежку в стеганом одеяле, натянутом на раму. Вот уже почти неделю она находилась в доме Агнес, но как только Линнет заикалась о том, что хочет уйти, все Эмерсоны наотрез отказывались слушать ее. До Линнет дошли слухи о возвращении Девона, однако он не навестил ее. Агнес ощупала все стежки и критически взглянула на свою работу.

— «Роза Шарона» всегда была одной из моих любимых моделей. Выходит, ее придумала миссис Макалистер? — спросила Линнет, на миг оторвавшись от шитья.

— Матушка Мака была знаменита еще тем, что не позволяла своим сыновьям называть ее мамой, они должны были говорить «мать».

Линнет опять посмотрела на стеганое одеяло. За время ее болезни Девон ни разу не зашел к ней. Впрочем, с чего это он стал бы ее навещать?

— Ты хорошо знала его мать. Расскажи, какая она была?

— О, она была настоящей леди. Слейд, отец Мака, отправился на север в поисках денег, так как хотел открыть торговую лавку в новом районе Кентукки. А мы все, Такеры, Старки, Литтл и я, жили в ту пору в Северной Каролине. Все мы были холостые и приходились друг другу либо друзьями, либо соседями. Итак, Слейд, как я сказала, отправился на Север. А-а-а… — Агнес сделала небольшую паузу и вздохнула. — Слейд Макалистер был видным мужчиной: высоким, симпатичным, волосы темные, плечи широкие, а ходил тихо, как кошка.

— Совсем как Девон, — прошептала про себя Линнет.

Агнес ненадолго замолчала, однако более ничем не выдала, что услышала эту реплику.

— Вернувшись с Севера, Слейд привел с собой невесту, маленькую и хорошенькую. У нее была очень странная речь, а вела она себя еще чуднее. — Агнес вновь взглянула на Линнет и поразилась тому, как эта англичанка держала простую грубую кружку — словно чашечку из тончайшего фарфора. — Когда они вернулись, она уже была на сносях, и, как только родились двойняшки, мы все дружно отпраздновали рождение новой земли под названием Кентукки. Сразу после этого с женой Слейда стало происходить что-то неладное. Все не по ней. Работали ведь не покладая рук и весь день на ногах. В конце концов своими бесконечными жалобами и нытьем она довела нас до исступления, однако Слейд продолжал любить ее. Сроду не видела, чтобы мужчина был так привязан к женщине. — Тут Агнес хихикнула каким-то своим мыслям. — Но в одном деле его женушка, видать, была мастерица, поскольку часто по утрам, вставая с постели, Слейд выглядел более утомленным, чем вечером.

Линнет опустила голову, чтобы спрятать зардевшиеся щеки.

— Я понимаю, особо эту женщину винить нельзя. Как рассказывал мне Слейд, она выросла в доме, где вдоль стен висели веревочки, и если потянуть за одну из них, сразу кто-нибудь прибегал и спрашивал, чего она изволит.

Линнет изумленно взглянула на Агнес. Все то же самое она могла рассказать ей о собственной жизни, которая была такой же до тех пор, пока не истощились шахты, принадлежащие отцу, а потом ему пришлось продать землю, чтобы расплатиться с долгами.

— А как же Девон? — тихо спросила она.

— Ох уж эти мальчишки! Нипочем не догадаешься, что двойняшки были такими разными. Кевин очень походил на мать: те же светлые вьющиеся волосы и белая кожа; зато Мак был вылитый отец, смуглый и с голубыми глазами. Спустя некоторое время Слейд стал подолгу где-то пропадать. По-моему, он просто здорово устал от вечного нытья своей благоверной, а тут у них еще разгорелась настоящая война из-за индейцев.

— Из-за каких индейцев?

— Мать Слейда была чистокровная шоуни, а это у них, у индейцев, как бы привилегированное племя, и ее родня повадилась навещать двойняшек. Индейцы навели страху на жену Слейда, и она стала постоянно держать сыновей взаперти, на улицу вообще перестала выносить. По этому поводу между ней и Слейдом разгорелся большой скандал, который был слышен за милю отсюда. Однако как только мальчишки начали ходить, они сами научились сбегать от мамаши, по крайней мере Мак, — рассмеялась Агнес.

— И как же это Девону удавалось?

— Этот малыш был шустрым, как угорь. Его нельзя было удержать никакими замками. Припоминаю, как однажды Слейд поймал его на коньке крыши, ну и выпорол его чуть не до смерти. Маку в ту пору было всего четыре года, и мы все поражались, как он исхитрился залезть на крышу. — Агнес рассмеялась своим воспоминаниям и снова склонилась над шитьем.

— Однако что же произошло с их матерью, и куда подевался Кевин? Агнес вздохнула.

— Вот это действительно печальная история. Когда мальчикам стукнуло по пять лет, миссис Макалистер окончательно отказалась от своих попыток держать Мака взаперти. И в один прекрасный день она вдруг увидела, как он валяется в грязи с индейским мальчишкой. И на том и на другом были лишь кожаные набедренные повязки, и мальчишка учил Мака различным словам из наречия шоуни. Бедная женщина стала кричать, как сумасшедшая.

— Но почему? — искренне удивилась Линнет. Агнес ласково улыбнулась ей. Даже после всего того, что ей пришлось вытерпеть от индейцев, Линнет не испытывала к ним огульной ненависти, не в пример многим белым.

— Я полагаю, ее задевало, что ее сына невозможно было отличить от индейских ребятишек, постоянно шнырявших вокруг магазинчика. Такой же сорванец. Кевин был совсем другим, он всегда слушался свою мать, не то что Мак… В тот вечер мы услышали, как эта женщина кричит на Слейда, кричит, что собирается уехать обратно на восток и забрать с собой детей. Двумя днями позже мимо нас проезжали два миссионера, направляющиеся как раз в Европу, и она, забрав Кевина, вернулась восвояси. С тех пор мы никогда ее не видели.

— А как же Девон? Как она могла бросить своего малыша?

Агнес покачала головой.

— Ничего по этому поводу не могу тебе сказать, однако она сделала то, что сделала. Она крепко обняла его, расцеловала и все твердила, как сильно любит его, а потом села в повозку и укатила.