Но ничего: лиха беда начало, Ксюха пошутила, посмеялась, рассказала о себе, насколько позволял ее английский. Позже он здорово улучшился с бринулиной помощью, носитель языка – это, все-таки, сила. Бринуля даже пыталась ее научить говорить как кокни – лондонский простолюдин. А bottle of water – э бо’а о’ уо’а? Да иди ты! Серьезно? А Ксюха научила Брин знатно материться.

Ну а в первый раз уже минут через двадцать Бринуля оттаяла, расслабилась, заговорила мал – помалу на своем безупречном английском, почти без заикания. Обменялись номерами телефонов, договорились каждый день общаться: день по-русски, день по-английски.

Костян о ксюхиной бисексуальности знал, ничего против жениного общения с другими женщинами не имея. Более того, был не против и посмотреть. Главное не с мужиками. Против новой знакомой тоже не возражал, хотя понимал, что интерес Ксюхи лежит здесь отнюдь не в лингвистической плоскости. Он видел, какими глазами смотрит его жена на симптичную британочку, ну а с той и вовсе все было понятно: “пожирает” Ксюху серыми глазищами так, будто она, Ксюха – последний человек на Земле. Впрочем, может, оно так для Брин и было: Ксения говорила, что бросил ее не так давно бойфренд, и стала Бринуля совершенно одинока (родители погибли, когда она была подростком; единственное бринулино дитя не прожило и нескольких дней, брак из-за этого с первым мужем где – то через полгода после этого распался). Жалко мне ее, жалко до слез, гнусавила Ксюха, действительно размазывая по круглым щекам крупные слезы.

А однажды случилась вот какая история: в неурочное время позвонила Бринуля, изрядно подшофе, с целью поплакаться. Выпили вместе онлайн, чокаясь в видеокамеру, поплакались, посмеялись. Брин была в одном халате, сквозь который недвусмысленно и волнующе просвечивали соски. Ксюха уже тоже была изрядно навеселе, и в шутку предложила показать грудь, на которую Бринуля так горько жаловалась. Как и следовало ожидать, возникла судорога, заикание и переполох. Чтобы подзадорить свою визави и раскрепостить ее хоть как-то, Ксюха сделала то, чего не сделала бы, наверное, на трезвую голову: стянула с себя футболку. Тут Бринуля удивила: залихватски махнув стакан вина, выскользнула из халата, явив Ксюхе идеальное подростковое тело. Внизу у ксюхи немедленно всколыхнулась такая горячая и мощная волна возбуждения, что она прошла через все ее тело, мягко, как стакан водки на морозе, ударив в затылок. Ксюха, как загипнотизированная, осознала, что если она не получит сейчас разрядки, то взорвется. И запросто. Рука сама потянулась к набухшему клитору, принялась теребить его, причиняя острое, невыносимое наслаждение. У Бринули отвисла челюсть, и не в переносном, а в буквальном смысле, затем случилось странное: она словно зависла, как компьютер, на пару секунд. Потом тряхнула лобастой головой, словно отгоняя мысль, и закинула стройные ножки на стол, на котором стоял ноутбук (правильно по-английски будет лэптоп, откуда-то всплыла, ни к селу ни к городу, мысль). Божечки, боже. Ксения вообще была неравнодушна к женским ступням, (у мужчин же очень ценила руки, кисти рук), но это – это было само совершенство. Идеальной формы, с длинными гибкими пальчиками. Нежная розовая кожа подошв вызвала в ней еще более мощную волну возбуждения: Ксюху буквально выгнуло дугой. Она запустила пальцы глубже и пробормотала хриплым голосом: “Обожаю тебя”. Кажется, потом, в момент оргазма, она что-то хрипло кричала (Боже, что подумают соседи?), Бринуля тоже вскрикнула в конце. Они быстренько попрощались, и больше об этом не говорили. Единственное, о чем жалела Ксюха потом, было: почему она не кликнула кнопку записи.

Так и текла жизнь обычным своим чередом, за одним исключением: в жизни Ксюхи появился еще один человечек, Брин, Бринуля. Общались каждый день, закамуфлировав нежные свои воркования изучением языка. И нельзя было уже представить, чтобы день прошел без беседы. Утро начиналось с мысли о Брин, день, заполненный рутинными делами, вел к одному: вечером Ксюха увидит Брин. Несколько раз Брин в назначенное время на связь не выходила, и тогда в душе поселялась мерзкая скребущая тревога, в сознании всплывали картины: Бринуля, изломанная и окровавленная, лежит посреди улицы, вокруг полицейские, водители, глазеющие из окон своих машин, неживой взгляд серых бринулиных глаз направлен в низкое лондонское небо; Бринуля в окровавленной ванной, в мертвых мутных глазах укор: я люблю тебя, почему ты не любишь меня? Бринуля падает на пути подземки, пытается встать, на нее накатывает, мнет, ломает, перемалывает худенькое тело поезд…еtc, etc. Костик, видя состояние жены, говорил: “Ну чего ты мучаешь себя, позвони ей, телефон же есть.” “Чего-то я стремаюсь, Костян. Завтра, если не появится, позвоню”. Но на следующий день Бринуля обьявлялась, обьясняла отсутствие запаркой с очередным проектом, и жизнь для Ксюхи снова обретала смысл, наполнялась красками, запахами, звуками.

Сегодня был урок русского. Костик сидел на кухне, вперившись в телевизор, (матч Локомотив-Торпедо) и подливая время от времени в кружку с отломанной ручкой из “сиськи”, двухлитровой пластиковой бутылки с жидкостью внутри, по консистенции, запаху и цвету напоминающей мочу, и носящую гордое название “Жигулевское светлое.’ “Демоны, как вы это пьете”, – в очередной раз удивилась про себя Ксюха. Зашла в комнату к сыну: “Андрюхан, я иду заниматься английским, если что – к папе подойди, он поможет, ок”? Андрюхан, сосредоточенно раскрашивающий красным фломастером правую руку человека-паука, серьезно кивнул: он знал, что если потревожить маму во время беседы с тетей Брин, мама будет очень, очень, очень тобой разочарована. Ксюха вернулась в спальню, открыла ноутбук. Зателенькал входящий вызов, Ксюха кликнула кнопку ответа:

– Мой хороший, мой родной, здравствуй.

– Привет, Ксюха

– Ты выглядишь усталой, у тебя все хорошо?

– Все хорошо. Я теперь знаю, откуда появлялось это твое “мой хороший, мой родной”

– Появилось…нашла фильм по ссылке?

– Да…Как это будет…I almost cried my eyes out…

– Чуть глаза не выплакала

– Да, точно

– В следующий раз пришлю ссылку на что-нибудь повеселее, ладно, милая?

– Спасибо, мой хороший, мой родной

– Чем ты сегодня занималась?

– Работала на проекте по дизайну одного кафе

– Над проектом по дизайну

– Да, точно. Слушай, Ксюха. У тебя бывало когда-нибудь, что ты видишь себя со сторона?

– Со стороны. Было один раз: пару лет назад меня поздно вечером ограбил один наркот, приставил нож к горлу в подворотне. Я так пересрала, что увидела себя со стороны. Нарколыга этот сумку у меня вырвал и убежал, и видение исчезло.

– Пере…?

– Пересрала, но это непристойное выражение

– Пересрала. Очень выразительно.

– А почему ты спрашиваешь?

– У меня такое тоже бывает, когда сильно испугалась..испугиваюсь..

– Когда сильно пугаюсь

– Точно. Но у меня это как timeline… как это…

– Я поняла…

– Это как будто перемещение кадр за кадром, очень медленный

– Очень медленно

– Да

– А перемещение по этой монтажной линии только слева направо возможно?

– Я о таком не думала. В следующий раз, когда сильно испуги..

– Испугаюсь

– Испугаюсь, попробую подвигать кадры справа налево

– Ок, расскажешь тогда. Как у вас там погода?

– Дерьмовая

– У нас тоже

Побеседовав примерно часа полтора, подруги “расцеловались” и расстались, вполне довольные жизнью и друг другом.

А через несколько дней Бринуля, к несказанной радости и удивлению Ксюхи, прислала сообщение, в котором выражала намерение приехать в Россию. “Брин собирается выползти из своей раковины”, – с изумлением думала Ксюха. И я смогу взять в ладошки ее лицо, поцеловать любимые ямочки. В этот момент ноги ее сладко подкосились. Господи, я увижу Брин?

А потом все как-то закрутилось: дела, дела, дела. Общаться через Тичазу стало совершено некогда, и их общение как-то незаметно переместилось в Вотсап. И если они не отсылали друг другу по сто сообщений в день, то это значило, что день выдавался совсем уж адски загруженный.