Я ходил на подготовительные курсы, после которых должен был поступать на городского кадастра. Что я должен был делать в роли кадастра я не представлял вообще и на вопросы почему именно кадастр, я лишь пожимал плечами. Совершенно не понимая, что мне хотят сказать преподаватели на подготовительных курсах Университета о земле и прочих кадастровых делах, я просто продолжал ездить туда, клеить там девочек и демонстрировать свою силу ребятам из группы. В беседе с кем-то из школы я услышал предложение пойти учиться на артиста в театральное. Меня удивило это предложение и польстило. Я и артист. Смешно не правда ли, я же заикаюсь. Но почему-то я загорелся. Озвучил эту идею маме и она поддержала. Еще бы – её сын будущий артист! Меня с головой поглотила эта идея. Нравилось мне доказывать невозможное людям. Я стал учить стихотворения. Выбрав Высоцкого, я каждый день учил текст, находил слабые места волнения и возможного заикания в них и репетировал так, чтоб никто не заметил меня в недуге. Попав на вступительные экзамены по актёрскому мастерству я был в шоке. Столько творческих и настолько творческих ребят я не видел никогда. Они казались мне безумными. Идея поступления сюда показалась мне большой ошибкой. Все эти ребята на вступительных экзаменах в моем посёлке не дошли бы от школы до дома. То, что там происходило казалось мне крайне вызывающим, постыдным. Они пели, читали стихи вслух при всех, танцевали и очень необычно были одеты. Тем временем среди них выделялся лишь я, будучи по-простому одет и пострижен. Так или иначе я поступил. К своему собственному удивлению я поступил. Спустя год меня назвали лучшим учеником курса по актёрскому мастерству. Я был доволен и мама не знала радости. Всё было хорошо, за исключением растущей пагубной привычки пить, курить и гулять. Я чаще и чаще не ночевал дома, оставаясь ночевать то у одногруппников, а то и вовсе в подъездах. Студенческий билет был постоянно заложен в киоске из которого мы каждый день уходили со спиртным в сквер.
В сквере всё дышало свободой, бунтарством и сексом. Напившись можно было легко переспать с милой студенткой в туалете академии или в густых кустах. Меня разрывало на части от ощущения, что я могу делать всё, что хочу. Мы дрались, трахались, разбивали остановки, пели и кричали. Среди всех этих творческих ребят, я парень с посёлка казался самым отмороженным и мне это нравилось. Нравилось и демонстрировать это. Так, не помню каким образом в моих руках оказался кастет. Наличие холодной силы в руке придавало ощущение вседозволенности и могущества. Не прошло и суток как кастет с острыми наконечниками из металла был применён. Напившись, я зацепился словами с какой-то компанией и не задумываясь одел кастет и пошел к ним навстречу. Не забуду этот хруст, треск и летевшие в стороны куски лиц, кровь и зубы. Видя всё это я сходил с ума. Я кричал до хрипа их упавшим телам, чтоб они суки знали своё место. И это было часто. В сквер приезжал еще мой одноклассник, с которым мы когда-то занимались боксом. Встретившись и напившись с ним мы сходили с ума. Завидев большую компанию в дали от нас, мы начинали выкрикивать им угрозы, снимать с себя майки и бежать к ним. Кто выбирал не убегать был жестоко избит, унижен и слыша в свой адрес, что так вести себя нельзя, задавали лишь вопросы «да что мы сделали». Ответа у нас не было и мы снова били.
История с театром стала надоедать мне. Я чувствовал, что уношусь в что-то тёмное и сильное. Мне хотелось продолжать учёбу, но я уже не мог. Мой зверь просил еще и еще. Даш ему кусочек, он и руку по локоть откусит.
Глава 7
Еще один шаг
В начале третьего курса меня отчисли. Хотя мне было понятно еще на втором, что закончить учебу у меня не получится. Но учителя давали мне шансы, которые я небрежно принимал. Меня все больше притягивало жизнь как мне казалось золотой молодежи. Они красиво одевались, читали современную литературу, ходили в ночные клубы и всё время говорили о наркотиках. От них пахло успешностью и чем-то притягательным что трудно объяснить. Магнитом меня тащило в их жизни, в их увлечения. Мне хотелось быть среди них своим и я стал одеваться как они, говорить на их языке, читать что читают они и делать вид, что знаю толк в серьёзных наркотиках, совершенно не понимая в них и боясь до ужаса пробовать.
Первый раз, попав в ночной клуб я чувствовал себя неуютно. Мне казалось, что все на меня смотрят. Не помогал даже выпитый алкоголь в сквере с Пушкиным. Я смотрел по сторонам на окружающее меня как афроамериканец смотрит впервые на снег. Очень громко шумела непонятная мне музыка, вокруг было много разных людей, все танцевали и я запоминая движения начинал танцевать с ними. Ходить в ночной клуб по выходным быстро стало моей привычкой. Как и вскоре употреблять наркотики там.
Я сопротивлялся какое-то время пробовать что-то новое, сильное и неизведанное, скованный страхом и воспоминаниями ребят с района в черной одежде зимой и летом. Это были авторитеты, серьезные пацаны с наколками на теле, вселяющие страх и уважение при встрече с ними. В них было что-то тёмное, сильное и разрушающее и я чувствовал это. Ребята из клуба же были другими. Они ярко одевались и постоянно смеялись. От них веяло свободой и это подкупало. Как же я хотел ощутить этот вкус свободы, новой свободы, открывающей двери к счастью и радости, к новой и успешной жизни. Я быстро влился в новую компанию, обзавелся новыми друзьями и подругами, но по-прежнему был осторожен с наркотиками и не позволял себе пробовать в то время как другие при мне нюхали и кололись. Молодые пацаны 18 лет и красивые девочки, энергично жуя жевачки варили наркотик в ложках и кололи друг друга. От этого зрелища невозможно оторвать глаз как от костра или воды. Что-то магическое происходило за ширмой укола. Мне казалось, что я что-то упускаю.
В один из вечеров мы готовились к одной из вечеринок на квартире моего нового друга. Неожиданно для себя, глядя на их приготовления к употреблению наркотика, я выкрикнул, чтоб они меня укололи. Паша засмеялся, а в Кате я увидел испуг. Я требовал, угрожал и молил, но девочка Катя назвала меня дураком и отговорила. В её глазах когда она кололась была одновременно радость и скорбь. Я послушался и согласился с её предложением занюхать. Так она отсрочила моё падение на дно, а может и спасла мне жизнь. Больше половины тех ребят нет в живых, другая часть сидит. Где Катя я не знаю, но вспоминаю о ней как о каком-то важном человеке в моей жизни. Все очень быстро завертелось. В моей жизни для меня перестало существовать все, кроме мыслей о наркотиках, как их достать и о предстоящих вечеринках. Я ощущал себя королём, одним из немногих знающих истинный толк и смысл жизни. Мои знакомства росли, как росло и количество возможностей употреблять чаще и больше. Так, судьба свела меня с компанией, которая реализовывала наркотики на территории клуба от какого-то авторитетного лысого мужика, чье имя я не помню, а помнил бы не сказал. Связавшись с ними я стал помогать им торговать и за это мог получать желаемую дозу. Жизнь забила ключом, появились наркотики и немного денег. Я ощущал себя взрослым и самостоятельным. При встрече с бывшими одногруппниками, я свысока смотрел на них, демонстративно сверкал купюрами и железно был уверен в правильности своего выбора и образа жизни.
Всё это было шутками, игрой за которую сажали в тюрьму. Впрочем об этом я не думал. А думал я о том, как подняться и как сделать так, чтоб не заниматься этим самому, как занять место того лысого мужика чье имя я не помню. Что-то услышало меня и однажды мне раздался звонок. Меня попросили выйти из клуба и почему-то я вышел. Меня посадили в машину и мы поехали. В машине сидело несколько ребят, один из них главный был далеко не русской внешности. Это были не мои сверстники, это были люди по-старше. Они были наголо выбриты, одеты в черное, у кого-то виднелось оружие на ремнях джинс. Мы отъехали от клуба, я не понимал куда меня везут, но почему-то был спокоен. Заехав в гаражный массив, ребята вышли, оглянулись и попросили выйти и меня. Вышел и главный. Он закурил и стал говорить, что долго наблюдает за мной, что знает с кем я работаю и что эти люди с завтрашнего дня работать не будут, потому-что он так решил. Он назвал их имена, даже те, чьи имена знать не должен, а еще он называл имена людей, которых я не знал, но их знали в моей компании. Говорящий был ростом под два метра, смотрящий в глаза человек, вселяющий страх. Он предлагал работать с ними, предлагал защиту и безграничное количество наркотиков. Я не знаю был у меня тогда выбор или не был, но я согласился и с того дня я больше не был прежним. Это был шаг в неминуемую пропасть настоящего криминального мира.
