Макалаурэ на мгновение показалось, что его сейчас стошнит.
И ведь оставь его в живых – не поймет ничего. Припишет это власти своего повелителя, кем бы тот ни был.
Руссандол сделал неловкое движение, словно хотел пнуть это ногой, но передумал.
— Мне не нужна смерть безвольной куклы, готовой подставить свои и чужие шеи по слову хозяина, — процедил он. — И перчатка с чужой руки, принявшая вид человека, мне тоже не нужна. Пусть приходит тот, кто вас отправил. С ним и разберемся. А лить напрасно кровь, даже ради Клятвы, я не хочу. – Он обернулся к замершим у стены людям Кхенди. — У вас одна свеча. Убирайтесь, или через свечу времени вас перебьют всех до одного, куклы говорящие. Ренно, проследи. Выстави или убей.
Поднялся Кхенди тоже сам. Младший родич корчился на песке у его ног. Глаза южанина сверкнули, и на мгновение Макалаурэ показалось, что это настоящая, живая злость, а не радость куклы, которую не сломали. Но промелькнуло слишком быстро, а всматриваться он не стал.
Забрав одежду и меч, Руссандол перекинул кафтан через плечо и молча ушел к себе. Карнистиро сплюнул в сторону и двинулся говорить с недоумевающими наугрим. Рыжие переглянулись хмуро, и стало ясно, что согласия сегодня не будет.
В башню эти трое поднялись вскоре следом за Макалаурэ.
Амбарто, заходя в комнату Документов последним, хлопнул тяжёлой дверью так, что с потолка пыль полетела.
— Что произошло на этот раз? Тебя обуяло отвращение к крови? Настолько некстати? — процедил он. — Не твоя забота. — Нет, дорогой брат, теперь наша, — отрезал Амбарусса. Он встал у растопленного камина, скрестив руки. — Сколько ты ещё будешь прятать голову в песок? Сколько нам сидеть в дюжине дней пути от исполнения Клятвы? — И ждать то ли твоих объяснений, то ли погоды, то ли новых ответов, вместо данных дюжину лет назад? Одного отказа тебе мало? — Вступил снова Амбарто. — Одного отказа мне мало.
Ногой вытолкнув кресло ближе к камину, Карнистиро сел в него, вытянул ноги и отпил из прихваченной с собой бутыли гномьей отравы. Словно не среди разозленных братьев оказался.
— Ты трусишь, Старший, — медленно произнес Второй Рыжий, словно пробуя эти слова на вкус. — Я все эти годы думал, ты выжидаешь и пытаешься договориться. Но ты просто тянешь время!
Майтимо сел в кресло во главе стола, прямой как копьё.
— Только посмей сказать, что тебе понравилось лить кровь эльдар, — бросил он, и близнецы дружно сжали кулаки. — Нам не нравится быть не только убийцами, но и клятвопреступниками, братец, — заговорил Амбарусса медленно и зло. — Нам не нравится презирать себя все больше с каждым годом! Не только за промедления, но и за проклятый напрасный Дориат! За кровь сородичей, пролитую зря!! — Кто оставил нас караулить ворота и выходы, а сам при этом упустил беглецов и Сильмариль? — Амбарто уже цедил сквозь зубы. — Я не дал вам пролить лишнюю кровь, глупцы! — отрезал Майтимо. — Вы и этим недовольны? — Поблагодарим же тебя за бесполезную Вторую Резню, — Амбарусса подошёл медленно, словно крадучись, и опёрся о стол обеими руками. — За тех эльдар, кого мы напрасно убили у них, и напрасно потеряли у себя! Потому что добрый Старший оберегал двух опытных воинов, как юнцов, держал их отряд в стороне от схватки! Мы могли обыскать дворец быстрее всех!
Амбарто повторил жест близнеца, и теперь они нависли над Майтимо вдвоем. Вздохнув, Макалаурэ встал рядом со Старшим, чтобы их уравновесить.
— Один такой безумец обыскал уже целый лес, — холодно бросил Майтимо. — Вы забыли, что я сказал, вернувшись? Во что превратился Тьелкормо, который так ратовал за исполнение Клятвы в прошлый раз? И что вело его на самом деле?
Амбарусса тряхнул головой, как злая лошадь.
— Рады, что ты сожалеешь о нем и о Курво, погибших впустую! — Значит, — Майтимо тоже медленно поднялся, — всю эту дюжину лет вы ждали, когда я велю повторить Дориат? — Голос его стал глуше. — После того, что я вам рассказал о Тьелкормо? — А ты столь впечатлителен? — огрызнулся Амбарусса. — Да, Тьелкормо обезумел. Но его безумие не отменяет Клятвы! Ее ничего не отменяет! Она... Она тяжела, братец. Мы ждём, мир вокруг выцветает, как старая тряпка, ты сохнешь как дерево в пустыне, Морьо скоро отравится вовсе, но дело не движется! Ты хочешь оставить Дориат напрасным? Пролить кровь — и оставить дело незавершенным? Уйти во тьму... Зря? — Тебя тоска гнетет, подумать, как неудобно! Мы сделались орудием Моргота, и Тьелкормо чуть не обернулся драугом на глазах у всего Дориата, это тебя не гнетет, мальчишка!? — В Сириомбаре скажут что угодно, лишь бы наше войско не пришло им под стены! — Под рукой Амбарто хрустнули рассыпанные писчие перья.
Позади Карнистиро громко хмыкнул прямо в горлышко бутылки.
— Так, — понял Макалаурэ. — Ты ещё им не сказал. Напрасно. Очень. — А ты молчи! — вспылил Амбарусса. — Смотреть тошно, примиритель! — Им тошно смотреть! — рявкнул Руссандол на всю башню. — Тошно вас слышать, дубины лесные! Готовые морготовы болваны, и обтесывать не надо! — Звякнули кубки на столе от удара кулака. — Да, я тоже дубина, драуг меня сожри! Не дал вам окунуться в кровь по уши, а надо было! Чтобы блевали дальше чем видели!
Макалаурэ был уже готов рвать на себе волосы.
— Дурень упертый! — припечатал он. — Мы были готовы!! — закричали близнецы на два голоса. — Мы рвались туда покончить с этим! — Мы лучшие следопыты наших земель! — А не мальчишки времен Затмения! — И весь Долгий мир нас держал на задворках!! — А теперь руки в крови у всех напрасно, а мы не сделали почти ничего! — Но в крови испачкались, никто не будет считать, много или мало на нас двоих! — Если ты сложил руки, мы-то не обязаны! — И послушно смотреть, как Клятва тебя грызет, не должны! — Амбарто так взмахнул рукой, что кованый подсвечник со стола упорхнул прямо в камин. — Я уже видеть не могу, что ты с собой творишь! Я не каменный! — Клятва!? — хрипло засмеялся Руссандол, сдергивая перчатку. — Вот она, наша Клятва!
Он почти ткнул им в лицо ладонью, Амбаруссар попятились.
— Я прикасался к Сильмарилю в Сириомбаре, и он обжёг мне руку хуже каленой болванки! Он обжёг мне руку, как Морготу!!
Его голос взвился так, что задребезжали ставни. Пальцы даже в свете камина блестели плохо зажившим ожогом. Близнецы шарахнулись, Амбарусса налетел на кресло Карнистиро и едва не упал в камин.
— Наша Клятва сделала из нас оружие Моргота! Из детей самого Феанаро! Три года ожог не зарастал вовсе, пока я не решил, что не подниму больше оружия на своих даже ради Камня! Я радовался, что на вас мало крови, но две драуговых сволочи... заявили, что мало погубили эльдар ради драуговой... трижды проклятой Клятвы!..
Рука Руссандола рванула шнуровку ворота, пальцы скользнули по горлу.
— Да я вас, мальчишек, сам пришибу, чем увижу... как превратитесь... в драугов следом за Тьелко!.. — прохрипел он. Судорожно вдохнул. — Нельо? — прошептал потрясенный Амбарто.
Хватая воздух, Руссандол оседал в кресло. Новый его вдох был хриплым, долгим и тяжёлым, словно ему сдавило горло или лёгкие.
— Что вы ещё скрыли?! — закричал Амбарто отчаянно. — О чем ты ещё молчал, Кано, чтоб тебя волки драли, пока Старший год за годом умирает?! — Он не умирает, — отрезал Макалаурэ, привычно подхватывая Старшего и помогая перебраться на мягкую лежанку. — Держись, я договорю.
С трудом втянув воздух, Руссандол кивнул и прилег. Нашарил под лежанкой склянку ароматического масла, поднес к лицу. Теперь он будет бороться за каждый вдох мгновение за мгновением, а длиться это может и четверть свечи, и половину...
Амбарто подошёл, опустился рядом на пол, положив руку на плечо Старшему. Как в лагере на Митрим когда-то. Амбарусса сверлил взглядом обоих старших.
— Морьо, и ты знал? Что он с собой творит?
Хмыкнув, тот отхлебнул из бутылки снова. Там плескалось уже меньше половины.
— Что ещё?! Ну? — взвился Второй Рыжий.
Макалаурэ выпрямился, не отпуская руку Старшего.
— Никто из нас не пойдет на Сириомбар, — сказал он негромко. — А если начнёте готовить своих к нападению, я прикажу разоружить вас силой. К счастью, — усмешка получилась горькой, — ваших отрядов не хватит взять город. Говорят, аданы особо глупых детей порят прутьями...
