Еще один всадник нарушил шумом и топотом коня вечернюю тишину. Спешился неподалеку, подошел размашистым шагом.

— Руку перевязывать надо? — спросил Макалаурэ. — Халлан заметил неладное и пришел ко мне. Рассказывай.

— Подожди, — сказал Старший.

Солнце коснулось морской глади между куполами холмов по ту сторону долины. Сумерки наливались алым, туман сгущался. Макалаурэ подумал, сел рядом, положил руку брату на плечо.

Бело-золотая теплая звезда зажглась над крышами Сириомбара, настолько яркая, что кусты и деревья отбросили прозрачные тени.

Макалаурэ ахнул.

Свет заполнил долину как вода — чашу, пронизывая туман. Поля отразили этот свет, как смогли, отбрасывая блики на городские стены и даже на склоны холмов. Отвести взгляд казалось невозможно, как невозможно перестать пить, страдая от жажды…

— Они сошли с ума или я? — спросил Макалаурэ много времени спустя, когда уже совсем сгустилась ночь. — Я едва верю глазам.

Руссандол протянул ему обожженную ладонь.

— Лучше бы я сошел с ума, — сказал он. — Я прикоснулся к нему. И вот его ответ.

Кажется, брат перестал дышать на несколько мгновений.

А затем звезда шевельнулась едва заметно и канула вниз. Волшебное свечение ушло, сосредоточившись среди домов, оставшись отблесками на высоких крышах.

Грудь словно стянуло цепью и сдавило, внезапно и резко. С трудом Руссандол втянул воздух и судорожно закашлялся, борясь за следующий вдох. Все-таки третий раз… Кашель, как и прежде, тянулся долго, выматывая и обессиливая не хуже драки.

Макалаурэ терпеливо ждал. Потом протянул свою флягу с вином на травах.

— А вот теперь говори, — велел он.

**

*Рис

====== Часть 2. Рубеж Амон Эреб ======

Одиннадцать лет спустя.

*

Макалаурэ выглянул из окна Комнаты Документов — отсюда внутренний двор был виден лучше всего. Внизу Майтимо и Халлан третью свечу времени гоняли друг друга из одного угла в другой. А Халлан опять впал в азарт и не следит, что время к полудню.

А, нет. Оруженосец опустил щит и махнул тяжелым тренировочным мечом.

Прихватив с обеденного стола миску с печеной олениной и кинув сверху несколько яблок, Макалаурэ сбежал по винтовой лестнице во двор. Он уже привык, что ждать Старшего на обед бесполезно — и не ждал.

У колодца хозяин крепости и его оруженосец обливали друг друга водой из ведра. Мокрые темно-медные волосы прилипли к спине Руссандола сплошным плащом, и он даже показался не таким худым. Но вот Старший, вытираясь, отжал гриву, открыв спину с выступившим хребтом. Макалаурэ уже который раз вспомнил лагерь на Митрим после возвращения Финдекано и поежился.

— Пока не поешь, кано, и с места не сдвинусь, — донесся голос Халлана.

— Ты что-то совсем обнаглел.

— За то и держишь, разве нет?

— А ведь брал за понятливость и послушание. И что выросло? — хмыкнул Руссандол.

— Было на кого смотреть и учиться, кано, — весело отозвался Халлан.

Макалаурэ метнул яблоко, целясь Старшему в ухо. Тот не глядя поднял худую жилистую руку и поймал, укусил скорее по привычке, чем с удовольствием.

— Я пришел бы наверх, — бросил тот.

— Ты бы не пришел. Бери. Свежая добыча Амбаруссар.

— Сейчас скажешь — для меня старались.

— Для тебя.

— Мне не нужна нянька, Кано.

— Уже нужна.

— Я тоже стараюсь, — буркнул Халлан с преувеличенной обидой. Братья засмеялись, Макалаурэ швырнул в него следующим яблоком. Оруженосец словил и вгрызся в вялое зимнее яблочко с таким воодушевлением, что смех повторился, и Руссандол даже в охотку взял кусок мяса из миски. Впрочем, только один.

За прошедшую почти дюжину лет Халлан из высокого тощего парня стал высоким и широкоплечим жилистым мужчиной без капли жира на теле, лучшим воином из атани на Амон Эреб. Еще бы, от четверти до половины светового дня ежедневно махать тяжеленным тренировочным мечом вместе со Старшим — тут или без рук останешься, или сделаешься лучшим.

Потому что единственное, что помогало Руссандолу — постоянные воинские занятия на пределе сил.

Иногда Макалаурэ себя спрашивал, за что ему такое везение, чувствовать на себе меньше тяжести, чем прочим. А иногда думал, что это и не везение вовсе.

— Приехал вестник, — сказал он. — Морьо с обозом будет к закату. Их потрепали в дороге, но отбились без заметных потерь. С ним гномы и еще прибились два торговца-атани с охраной на обратный путь.

— Те летние южане, с травами и пряностями? Рыжие и раскосые?

— Да.

— Хм. Морьо с обозом или обоз с Морьо?.. — пробормотал Старший, накидывая теплый кафтан.

Макалаурэ вздохнул.

— Это уж как повезет.

Обоз прибыл точно на закате: отличный расчет времени Карнистиро делал в любом состоянии. Вечером они показались из леса, темной змеёй по бело-розовому снегу доползли до подножия холма, по алому часу взобрались наверх, и голова обоза въехала в ворота крепости Амон Эреб, когда солнце скрывалось за горизонтом.

Верные Морьо возглавляли его, стало быть, сбылось опять «обоз с Морьо». А Амбаруссар с охотниками сели обозу на хвост и лихо влетели на двор, едва въехали последние телеги и замыкающие охранники.

— Где братец Карниненгво? — довольно громко спросил Амбарусса. — Где дрыхнет наш Красноносый?

Руссандол погрозил ему кулаком, уже не скрываясь.

Морьо спал беспробудно на одних из саней, заботливо укутанный в меховую полость, раскрасневшийся и мрачный даже во сне. От него пахло гномьей перегонкой на травах и пряностях, которой обычно грелись на зимних привалах, но пахло так, что, пожалуй, остальному каравану согревания могло и не хватить. Ночи две-три.

— И зачем было напиваться, если все равно никакого удовольствия? — фыркнул Амбарто. Он каждый раз задавал этот вопрос, и каждый раз почему-то не Морьо, чем успел изрядно Макалаурэ надоесть.

Верные, успевшие ко многому привыкнуть, прямо на меховой полости сняли своего кано с саней и понесли в его обычные здешние покои, проспаться. Наугрим засуетились, вперёд выступил их предводитель, а прочие слаженно ринулись разгружать железо и прочие товары, стремясь в полной мере использовать долгие зимние сумерки. Небольшой отряд людей с юга, сопровождавший купцов-южан, отправили во внешние пристройки.

— Господину Амон Эреб, князю Маэдросу Высокому, защитнику Оссирианда, мое приветствие и пожелания благоденствия и здоровья, — дородный, необычайно рослый гном, регулярно навещавший ещё Химринг в лучшие времена, церемонно раскланялся.

Руссандол слегка удивлённо вскинул брови, отвечая на приветствие.

«А чему ты удивляешься? — взглядом ответил ему Макалаурэ. — Ты измождённый и тощий как после вражьих рудников. И скрывать уже не выйдет».

— Господина и защитника горы Долмед, броню караванов князя Карантира мы сопроводили к тебе, как подобает и в добром здравии, но он снова позволил себе перебрать с нашими дарами.

А, это гном извиняется.

— Прими мое подношение, Высокий князь, и пусть оно послужит тебе к пользе и удовольствию!

Руссандол снова удивился, принимая через оруженосца подношение главы наугрим — бутыль темного стекла с чем-то, должно быть, очень крепким.

— О какой пользе говорит почтенный глава Бреннин, достойный воин? — спросил негромко Макалаурэ у ближайшего гнома.

— О той, о высокий князь и песнопевец Амон Эреб, что эта настойка, ежели ее употреблять в небольших дозах, пробуждает аппетит и согревает дух и тело, — с поклоном ответствовал тот.

Макалаурэ даже не знал, чего больше захотелось — смеяться или злиться. Но самое удивительное, что пожелания были искренними, куда теплее, чем просто вежливость к ценному союзнику. Все же Бреннин водил караваны в Химринг ещё со времён до Дагор Браголлах. Век наугрим длиннее людского, но и для почтенного Бреннина князь Маэдрос в этом мире был всегда, также как для беорингов и халадинов, служивших сейчас Первому Дому. И Бреннин хотел, чтобы хоть эта часть его мира уцелела…

К счастью, Майтимо не обозлился. Кажется, он тоже не знал, чем ответить на внезапную гномью заботу, кроме как должной вежливостью — с каменным лицом пригласил гостей на завтрашний пир по случаю благополучного прибытия.