«Для тех, кто не разбирается во всех тонкостях бытия, Правда есть ложь, а цена ей бросовая». Эта фраза с недавних пор засела у меня в голове. Я периодически повторял ее, но никак не мог вспомнить, где ее слышал. По-моему, ее произнес старый амстердамский антиквар, который привиделся мне в очередном сне.
В том сне Я шел по набережной одного из каналов Амстердама, пока не набрел на лавку старьевщика. Лавка была завалена всякими диковинными предметами. На Хозяине лавки красовался рубиновый бархатный берет. Он напоминал мне моего Патриарха. А может, он им и был. На стене лавки висела огромная картина школы Рембранта, с неким библейским сюжетом. Ветхозаветные пророки в тюрбанах с картины участливо смотрели на меня. Перед дверью лавки, на стуле были небрежно навалены фолианты. Они были не презентабельны и напоминали скорее хлам. Но я чувствовал, что они бесценны. Старик понимающе смотрел на меня, словно оценивая, достоин ли я этих книг. В них, бесспорно, было записано нечто очень важное. Эти книги словно магнит притягивали к себе. Странное дело – казалось, что их мог взять каждый, но они никому не были нужны. Эти древние фолианты выступали неким символом. Они напоминали, что потаенные книги существуют. До них только нужно добраться. До них нужно дорасти. Возможно, это и хотел мне сказать старьевщик из моего сна. Старик молчал. Это молчание казалось величественным. Поэтому, молчал и я. В той лавке Я невольно стал молчальником, поскольку любые слова казались излишними. Все было ясно и без слов.
Проснувшись, Я понял, что от старика просто так я уже не отделаюсь. Мне придется прочитать его книженции, хочу я того или нет. Я пытался было ограничить наши встречи. Но этот финт не прошел. Помощники Патриарха от политики в доверительной беседе сообщили, что мне следует почаще навещать этого человека. И я стал его навещать, поначалу не совсем осознавая цель этих визитов.
Помню, что тогда у меня впервые возникла мысль: все мало-мальски значимые события моей жизни уже давно кем то предопределены. Мне же самому в них была отведена лишь роль статиста. Со временем, несколько освоившись, многие вещи стали казаться логичными и закономерными. Что касается Патриарха, как оказалось, он выискивал отрешенных чудиков вроде меня, как это некогда делал Диоген, бродя днем с зажженным фонарем по торжищу. Это нужно было для его колдовских экспериментов. Поймать зародыш мысли и рукою Мастера воплотить ее в материальном измерении. Я чувствовал, что Патриарх давал твоей мечте основания и корни. У тебя появлялись иные горизонты. Одна диковинка сменяла другую. Одно чудо чередовалось последующим.
ЗВЕЗДА. ВВЕДЕНИЕ В НЕВИННОСТЬ
Гадание по китайской Книге Перемен: «Сделаешь обильным свой полог, так что среди дня увидишь Полярную Звезду. (Гексограмма Фын)».
Мне приснился сон. Я нахожусь в комнате вместе с матерью и сестрой. Почему то постоянно вглядываюсь в окно, где царит Ночь. Ловлю обеспокоенный взгляд Матери, которая хочет понять, во что я всматриваюсь. В ночном окне появляется белокурое ангелоподобное лицо девочки. Вскоре девочка входит в комнату. Она немая, поэтому не может объяснить. откуда она взялась. На этом мой сон прерывается.
Очередной знаковой встречей в Большом городе было знакомство со Звездой. Это потом я догадался, что Она была Душой Большого Города, его сокровенным камушком. Это сокровенное начало находилось в мире грез, поэтому многие поступки Звезды казались странными. Но эти грезы и были самой настоящей реальностью. Доступной для понимания немногим.
Ночью выпал снег. Стало очень холодно. Кошка окотилась в снегу. А может быть, она окотилась в другом месте, но котята каким-то образом оказались в снегу. Кошка очень переживала за своих котят, поэтому она перетащила их ко мне в постель. Я плохо спал. Пьяный дворник принялся поливать снег горячей водой из шланга, дабы тот растаял. Дворник не любил снега. Он затянул странную песню: «Ты родная не грусти. Все невзгоды позади. Ведь очень скоро к нам придет долгожданный Новый Год. Ой, Ой, ой. Ой, ой, ой. – Долгожданный Новый Год».
Мы познакомились со Звездой накануне Рождества. Тот вечер был очень радостным, наполненным ожидания предстоящего праздника. Все было завалено глубоким снегом. Дворники словно забыли, что тротуары необходимо хоть изредка для проформы очищать от сугробов. Автомобили так же страдали от метели. Жители Большого Города высыпали на улицы и прогуливались вдоль богатых, ярко освещенных витрин. Кто-то забегал в кафе, дабы там немного согреться. Нищая старушка бесцельно бродила по заснеженным улицам. Она останавливалась перед дорогими лимузинами, кланялась и перекрещивалась. Дорогие лимузины напоминали ей православные иконы. Еще я помню старого клоуна. Он напялил на себя серпантин. Его потрепанный сюртук весь был в серебряном дожде. Клоун пытался жонглировать, но эта забава у него плохо получалась. Оледеневшие пальцы не слушались и упорно не хотели ловить шары-апельсины. Везде сновали Деды Морозы и Снегурочки. Снегурочки курили сигареты и строили мне глазки. Деды Морозы были изрядно пьяны. Они с радостью шли на приступ очередного заказа, который спустили богатые нувориши. В целом, было довольно весело.
Тут я увидел Звезду. Звезда увидела меня. Мы долго, словно завороженные, смотрели друг на друга, не отводя взгляда. Заметив это, ко мне подошел подозрительный тип и заявил вполголоса, что может познакомить со Звездой. Я засмущался, но согласился на его предложение. Тип подошел к Звезде и что-то шепнул ей на ухо, указывая на меня. Она кивнула в ответ и подошла ко мне. Дабы прервать молчание, я сказал Звезде, что сегодня очень холодно. – Да, воздух холодный, как мороженое, – прощебетала в ответ Звезда. Зачарованный, я смотрел на нее, не зная, что делать. Я хотел было пригласить ее в кафе, но получилось так, что мы оказались в номере гостиницы, которую когда то населяли семьи членов Коминтерна. Я трепетно прикоснулся к Звезде. Провел ладонью по ее лицу и невзначай коснулся пальцами ее губ. Она улыбнулась и промолвила: – Прежде чем делать мне массаж, ты бы меня лучше накормил. Мне стало стыдно, и я предложил спуститься в кафе. На том наше первое свидание окончилось. Через неделю я позвонил Звезде. – Я больше не голодаю, – радостно защебетала она в трубку телефона. – Голодает только моя кошка. После Мы встречались со Звездой раз в неделю в коммунальной квартире. Это были мимолетные встречи, и они должны были рано или поздно прекратится. Мы должны были расстаться. Я решил относиться к Звезде как можно трепетнее и не обращать внимания на всякие бытовые мелочи. А этих мелочей было немало.
В силу небесной чистоты Звезды к ней льнули самые негативные поля Большого Города. Она охотно общалась с этими людьми, очевидно, видя в этом долг по облагораживанию темной стороны мироздания. Я не говорю лишь о всяких криминальных элементах – чаличаванщиках отечественного разлива. Звезда умудрилась наладить в соцсетях активную переписку с беженцами, которые тогда заполонили Европу. Среди ее респондентов были иранец-бхагаи из Лондона, сириец из Франкфурта, армянин из Амстердама, цыган из Греции, и еще бог весть кто. Все респонденты Звезды, говорили ей, что она – особенная.
Звезда открыла передо мной иные горизонты. Она была чиста и безгранична. У нее были бездонно синие глаза. Она вся светилась каким-то божественным сиянием. Я же был тенью, которая высвечивал это сияние. Люди, увидев Звезду, часто оборачивались, и заворожено смотрелией вслед. Мне помнится восхищенный взгляд молодых продавщиц из галереи Лафайет в Париже. Звезда шла, словно плыла, вся светясь сквозь парфюмерный зал Галереи. Девушки, несмотря на усталость, словно в гипнотическом трансе не могли оторвать от Звезды завороженного взора. Это большая редкость – увидеть такой взгляд, ибо есть в нем божественное, неземное. Звезда, зная о своем неземном происхождении, позволяла лишь прислуживать ей. Во время одной из встреч, я спросил, почему она медлит и не раздевается. – Ну а ты сам можешь раздеть меня, - с укором спросила меня Звезда. Я понял, что теперь мне всегда нужно будет раздевать ее. Будучи в хорошем настроении, Звезда утром про себя мурлыкала грузинские слова – «Гамарджоба, гамарджоба, генацвале, генацвале». И хотя она не понимала их смысла, ей очень нравилась напевность чужого языка. Так же ей нравилось итальянское слово desidera. Оно означало «чего желаете». Она употребляла это слово когда надо было подтрунить на до мной. Звезда была очень музыкальна. Она часто пела про себя, при этом иногда замечала «Чем больше я пою, тем больше я мудрею». В этом был некий смысл, который я плохо понимал.
