Григорий Ильич не шевелился. Его круглые поросячьи глазки всматривались в изгиб лестницы. Ему чудилось, будто ступеньки накрыл белый туман. С каждой секундой туман густел и поднимался, а голос становился ближе.

– Ко-о-очкин, – ласковый шепот настиг его сознание, и он окончательно поверил, что в тоннель за ним спустилась жена.

Наверное, переосмыслила их сегодняшнюю ссору и пришла на его рабочее место, чтоб при всех извиниться. Дочь Гейкиной сказала, что он спустился под погреба по важному делу, и вот… она здесь.

– Иди ко мне… – протянул голос.

«Старая дура!» – проворчал Кочкин.

Он сделал шаг вперед и ударился о перекладину. Гнилое бревно вышло из паза и с грохотом упало на пол. Тотчас из образовавшейся дыры вылетели две летучие мыши. Кочкин охнул и припал к земле. Из него посыпались ругательства, доходчиво объясняющие, насколько он напуган. Летучие мыши скрылись в проеме лестницы. Кочкин тяжело поднял голову и обнаружил вокруг себя несколько больших костей. Когда он понял, что перед ним лежат человеческие останки, страх едва не оставил его без сознания. Он вскочил на ноги и понесся догонять группу. Пока его сапоги топотали по тоннелю, туман на лестнице рассеялся, и на человеческие останки ступила звероподобная нога.

Через минуту Кочкин настиг Попова и согнулся в три погибели, умоляя группу сделать передышку. Елена Николаевна остановилась. Состояние начальника смены вызвало у нее опасение.

– Григорий Ильич, я же просила не отставать от группы. Этот переход не так прост. Если мы куда-нибудь свернем, мы потеряемся.

– Лена… – Кочкин дышал тяжело, часто и со свистом. Последний рывок дался ему нелегко. – Я не отставал от группы. Это вы идете слишком быстро.

– Медленнее идти просто не возможно. Медленнее можно только ползти, но в таком случае мы не выберемся отсюда и за неделю. Вы же помните, что сделает Маша, если мы не выйдем на связь в течение получаса.

– Конечно, я помню, что сделает Маша! – пробурчал Кочкин и распрямился. – Поэтому немедленно выходите на связь, чтобы Маша выключила свой секундомер.

– Возьмите себя в руки и не кричите, как потерпевший кораблекрушение, – пригрозила Елена Николаевна. – Не я вас сюда звала.

Кочкин схватился за живот.

– Лена, я… – он глянул сначала на ключника, потом на Попова и усмехнулся. – Я хочу, чтобы мы выбрались отсюда… живыми и невредимыми. Вот и все, за что я беспокоюсь.

Елена Николаевна рассмеялась и ответила:

– Умеете же вы шутить, Григорий Ильич!

Она воспользовалась рацией, чтобы передать дочери сообщение и продолжила путь. Теперь Кочкин устроился посередине, а группу замыкал Попов. Через несколько метров они уперлись в железную решетку с дверью шириной во весь проход. Елена Николаевна обследовала стыки решетки со стенами и сказала:

– У меня такое впечатление, что здесь хранили не только бутылки с вином, но и кое-что более ценное.

– Например? – отозвался Кочкин.

– Людей, – она провела рукой по ржавчине. – В нескольких источниках я нашла доказательства, что здесь жили узники. И я знаю, что такие толстые прутья, вставленные глубоко в камень используют только в тюрьмах. Вы посмотрите на их износ. Стену уже давно покрыл грибок. Камень стал разрушаться, а решетка истончала всего чуть-чуть.

– Это закаленный чугун, – пояснил ключник. – Я работал с ним много лет. Очень прочный металл. В основном мне поступали заказы на печную утварь. Рамки, заслонки, плиты и прочее. Чугун долговечен при нагревах.

Розгин пощупал стыки решетки с камнем и восхитился.

– Великолепная работа!

На двери висела цепь с замком. Елена Николаевна внимательно осмотрела паз для ключа и сказала:

– Замок кто-то открывал, – она указала на блестящее гнездо, где отсутствовала ржавчина, зато присутствовали глубокие металлические царапины.

– Вот видишь, Лена! – взвизгнул Кочкин. – Я был прав! Кто-то тайком проникает в погреба, и если мы его не выловим, у нас всех, а в первую очередь у меня одного, будут проблемы!

– То что замок открывали – мое личное предположение, – сказала женщина. – Я не могу утверждать.

– Я склоняюсь к вашему мнению, Елена Николаевна, – после короткого осмотра заявил ключник. – Замок открывали. И цепь тоже подвергали движению. Личинки делают из нержавеющих материалов и то, что здесь нет ржавчины – ничего не значит. А вот цепь… Цепь выполнена из обычной углеродистой стали. Такая сталь ржавеет очень быстро. Я предполагаю, что цепь повесили недавно.

– Кто-то хотел отгородить один тоннель от другого? – Елена Николаевна направила луч света сквозь решетку. – Но кому это могло понадобиться?

– Выводы делайте сами, – ключник опустил сумку на пол. – Если вы собираетесь продолжить путь, цепь нужно ломать.

– В атаку, Леня! – махнул Кочкин. – Рви ее, даже не спрашивай.

– Может, Кордове? – Елена Николаевна обернулась к Кочкину. – Кордова…

– Лена, перестань думать так плохо о Кордове. Когда она рассказывала мне о происшествии в ночную смену, она тряслась, как баба Яга над алтарем. Я сомневаюсь, что она вообще вернется в этот тоннель, – он потер нос.

Леонид вытащил из сумки маленький ломик, вставил его в цепь и упер в решетку. Одного нажима на рычаг хватило, чтобы цепь разогнулась. Он рассоединил порванное звено и открыл дверь.

– Прошу входить, – улыбнулся ключник.

Елена Николаевна заметила, что их группа уменьшилась и в недоумении развела руками.

– А где Попов?

Кочкин покосился на чернеющий проход.

– Я не знаю.

– Макс! – выкрикнул ключник.

Эхо быстро смолкло.

– Что за шутки? – возмутилась Елена Николаевна. – Я же предупреждала! Никому не отставать от группы! Что я должна сейчас делать?!

– Лена, без паники! – Кочкин смело шагнул к решетке. – За Попова я не сомневаюсь. Он смелый, преданный и уважаемый мной человек. Ничего с ним не случится, и всю ответственность за него я беру на себя. Сейчас нам важно найти выход из тоннеля. Поэтому предлагаю продолжить путь.

– А я предлагаю вернуться и отыскать Попова, – Елена Николаевна прикрыла решетку, не пропуская туда Кочкина.

– Черт побери! Почему все женщины такие упрямые!

– Григорий Ильич, обижайтесь на себя сами. Пока мы не отыщем члена нашей группы, я не разрешаю никому идти дальше!

– Лена!

– И не вздумайте меня переубеждать. У вас ничего не получится.

– Знаете, – проговорил ключник. – Пока вы тут спорите, я бы покурил. Вы не возражаете?

– Леня! – Елена Николаевна с сокрушением посмотрела на ключника. – Вы все с ума посходили!

– Ну не могу я, – Леонид потянулся за сигаретой, которую уже успел измять и сломать, пока нюхал. – Я и так для вас столько полезного сделал. Всего две затяжки. Пожалуйста.

Ключник отошел в сторону, пытаясь не смотреть ни на что кроме сигареты. Спина его сгорбилась, и пока он подкуривал, зажигалка дважды выпадала из его рук. Не в силах что-либо изменить, Елена Николаевна отступила. Она погасила свой фонарь и села под решеткой.

– Замечательно.

– Лена, – Кочкин глянул через плечо и протянул ей руку.

Уже второй раз она заметила, с какой опаской он смотрит в тоннель, откуда они пришли. Что-то подсказывало Гейкиной, что возвращаться назад Кочкин хотел меньше всего.

– Вставай, Леночка, вставай! Нам нужно идти. Леня может курить и на ходу.

– И на бегу, – отозвался ключник.

Голос его словно избавился от унынья. Ключник был полон сил, будто только что проснулся.

– Вы думаете, вы сумеете меня переубедить? – Елена Николаевна гневалась на глазах. – Вы серьезно в этом уверены?

Она нависла над Кочкиным как скала, а Григорий Ильич отошел назад и заворчал, бросая на женщину упреки и претензии. Его голос только начал крепнуть, как вдруг из тоннеля донесся грохот.

Ключник выронил сигарету, Кочкин присел, а Елена Николаевна включила фонарь.

– Что это было? – первым заговорил Кочкин.

В лицо ударила волна теплого воздуха.

– Похоже на какой-то выхлоп, – произнес Леонид, утирая лоб. – Вы бы связались с Машей…