Я не любил зазнаек и людей, которые пытаются умничать. Забегу немного вперёд…. В колледже, я был знаком с одной девочкой, и она очень хотела казаться взрослой. Пыталась быть «на стиле» и меня это дико вымораживало. Она покупала взрослые платья, носила откровенные кофточки, красилась, словно опытная дама в летах. И говорила она безумно пафосными фразами, если мы парни, говорили просто: «Где можно купить дешёвую трубу», то она говорила: «Где продаётся дешёвая электроника», или же «Я настоящая сучка и этого у меня не отнять». Но стоит отдать ей должное, выглядела она во многом сексуально и парни к этой особе клеились, будь здоров, хоть отстреливайся и то не факт, что поможет. Она ходила по клубам с шестнадцати лет, имела взрослого парня и напрямую отшивала мужиков.
И если мне подворачивался случай блеснуть умом, то делал я это с большой неохотой. Но в особенности я не любил человеческую глупость и непросвещённость, казалось бы, в простых вещах. И я не мог толком определится, что меня бесило больше, их глупость или желание, показаться умными, хотя на деле они дважды два складывают с трудом. Хотите верьте, хотите нет, но люди с детства несут полную чушь, лишь бы выставить себя в лучшем свете. Однажды, я краем уха подслушал разговор трёх очень хвастливых детей, и как вы понимаете, мне была стыдно за них… Хотелось заткнусь уши ватными палочками.
Однажды я стал свидетелем разговора детей, и как вы понимаете мне стало дико за них стыдно… Хотелось заткнуть уши ватными палочками.
–У моей матери на счету имеется миллион.– сказал самый толстый.
–А у мой матери поменьше… Тысяч шесот, семсот.
–У моего отца десятый айфон.– хотят на тот момент, в моде был шестой, о десятом в те годы и думать боялись.
О человеческой глупости говорить не приходится, она вся, как на ладони. И мой стыд, это очередное доказательство того, что я неуверенный в себе молодой человек. Но что я могу поделать, если я стыжусь, даже незнакомых мне людей. И, наверное, именно неуверенность в себе одна из причин, по которой я отважился покончить с собой. Поводов было предостаточно и не стоит думать, что я из-за одной незначительной причины, решил окончить земное поприще. И неуверенность в собственных поступках двухлетней давности, это мизерная доля той самой чаши, в которой плескалась вся моя закомплексованность. В те годя многому не придавал должного значения, поскольку был недостаточно взрослым и не испытывал серьёзный проблем в общении с людьми. Я долгое время считал себя вполне нормальным человеком до тех пор, пока все мои воздушные замки на семнадцатом году жизни не разбились о скалу реальности. Лишь тогда я понял, что не приспособлен к взрослой жизни, в плане общения с людьми и с противоположным полом.
Но мой стыд здесь не причём, об этом я расскажу Вам немного позже.
Глава 5
Шестой класс
Я не был одним из тех, кто на учёбу приносил вместо тетрадей, конспекты писал на листочках и не имел собственного карандаша. Карандаш у меня был и главное, какого качества! Точёный, бежевого цвета и с резинкой на обратном конце, вот только ручек пишущих у меня в пенале сроду не водилось. И первые десять минут от урока я отнимал на поиски утраченной ручки. И если девочки жадничали, то обычно я писал карандашом, потому как у мальчиков на целый учебный год была одна синяя ручка.
Я старался получать в школе хорошие отметки. И на то у меня были крайне веские причины – мать пообещала мне купить дорогой планшет, который впоследствии я разобью на улице. Я был несказанно рад! Мне удалось закрыть триместр без единой тройки и двойки. Врать не стану, было тяжело, и поначалу мне подобного рода затея, казалась невозможной. И виной тому математика. Как ни старайся, но математику я не понимал, и если честно, то я и не лез из кожи вон, чтобы вникнуть в этот и без того сложный предмет. Мне было скучно в мире цифр, я чувствовал себя в нём одиноким, я терялся в этом бесконечном потоке информации, которая давался мне с трудом. Но моя классная руководительница похлопотала за меня перед учителем математики и помогла мне в этом нелёгком деле. Я получил свой заслуженный планшет и стал брать его на выездные матчи.
Осень я любил меньше всего, и даже зима не идёт в сравнение с бесконечным листопадом, первыми звонками и ненавистной мне школы. Присущий осени жёлтый цвет угнетал безмятежностью, морил сном и принуждал меня просыпаться, ни свет, ни заря, чтобы вскинуть на плечи многопудовый рюкзак и лениво отчалить от домашней пристани в школу. И не мудрено, что именно осень среди психологов считается месяцем разбитых сердец, нераздельной любви и самоубийц. Попробуй не спустить курок, когда ты ещё толком не успевал оправиться от лета, а на тебя уже взвалили тонну информации.
С одноклассниками мне приходилось туго, и фиолетовый рюкзак лишь усугублял моё и без того затруднительное положение. Мне приходилось прятать сумку за спиной, или же отворачивать её лицом к ноге. Просить новый рюкзак я стеснялся, к тому же это мой выбор и зря я не послушался родную мать. И как-то раз, на обратной стороне портфеля какая-то сволочь белым, словно снег мелом вывела жирными буквами надпись: «Лох». Меня это возмутило, и я решил нажаловаться классной руководительнице. Но ей было по большей части плевать. Мы ей, мягко говоря, надоели, она устала нянчиться с нами, словно с детьми и на многие вещи закрывала глаза. Сам я эту суку ни за что не найду. В классе не было стукачей, даже среди одноклассниц не находилось тех, кому хватит духу слить эту сволочь. Я держал на карандаше пару конченых задир, но без неопровержимых доказательств, мне предъявлять им было нечего. И даже, если бы я имел те самые, неопровержимые доказательства, то у меня кишка тонка, чтобы прихлопнуть их, или же стереть с лица земли. За хулиганами стояли другие хулиганы, и если я вдруг надумаю причинить одному их них вред, то они сплотятся против меня в волчью стаю и так прижучат меня! Будь здоров. Рюкзак я отмою на раз плюнуть, а вот запятнанную честь слабака, не способного дать сдачи, в стиральной машине, к сожалению, не отмыть, как ни старайся.
Жизнь в классе, подобно джунглям, где крутые парни сбиваются в стаи, и опасность подстерегает тебя на каждом шагу. Держи уши востро, да чтоб глаз не дремал. Есть огромный свод правил, которые ты обязан соблюдать, чтобы коршуны не налетели со всех и не заклевали тебя, прежде чем ты успеешь опомниться. Но самое главное правило – это ни при каких условиях не оставляй тыл не прикрытым. Отвлечёшься на секунду, или же потеряешь бдительность, как на твоей спине мелом выведут надпись: «Чмо», либо, как это было с моим одноклассником на уроке музыки, тебе за шиворот нальют жидкого мыла. Он сидел один за партой и никого не трогал, как вдруг к нему подкрался один далеко не умный персонаж и унизил его на глазах всего класса. Благо, в унитаз никого не окунали, в этом плане мы на километр были изощрённее американцев, и каждый раз наши парни изобретали новый вид экзекуции.
В тот год я мало внимания обращал на жизнь в провинции и был далёк от мыслей наложить на себя руки. Если мне и хотелось убить себя, то исключительно за плохо отыгранный матч. Учёбу я посещал исправно, и за все годы, проведенные за школьной партой, я от силы прогулял, три, или четыре урока. Я понятия не имел, что со мной сделает мать, если я осмелюсь прогулять учёбу. Одно я знал, точно – всыплет она мне по полной программе и криками дело не обойдётся. И лезть в пасть крокодилу я не желал, мне было проще отсидеть пять уроков от звонка до звонка, чем искушать судьбу отцовским ремнём. Но если честно, то ремнём меня ни разу не пороли и я не знал, каково это, боятся армейской бляхи. И отсутствие в моей жизни ремня не говорит о том, что мать не поднимала руку на родного сына. Поднимала и ещё как! Классная руководительница, однажды, позвонила, моей маменьки, и в срочном порядке доложила, что её сын не делает домашнюю работу. И не успел я снять куртку, как оголтелая женщина стала избивать меня стальной вешалкой.
