Ударила наша артиллерия. Мощный 10-минутный огневой налет - и батальоны поднялись в атаку. Левее нас наступал 16-й гвардейский воздушно-десантный полк. Бой начался успешно, подразделения ворвались в первую траншею, быстро продвинулись к Табурищу. Я шел за боевыми порядками 2-го батальона и видел, что гитлеровцы с окраины села открыли сильный огонь. Ударили минометы, пулеметы и орудия, выставленные на прямую наводку. Стрелковые роты были вынуждены залечь.

Связался по радио с 3-м батальоном. Кулемин доложил, что уже обошел Табурище с северо-запада, перерезал дорогу на Новогеоргиевск и атакует возвышенность, по которой тянется эта дорога. Понимая, что там решается сейчас успех боя полка, я поспешил к Кулемину. Застал его на высотке, в траншее. Глазам открылась такая картина. Внизу вьется полевая дорога. Ее перебегают бойцы 9-й роты и приближаются к другой высоте, что в 300-400 метрах от нашей. Она густо оплетена колючей проволокой, оттуда частят фашистские пулеметы.

Рядом с Кулеминым - офицер-артиллерист, корректирующий огонь гаубичной батареи. Он быстро переносит огонь гаубиц на высоту. Снаряды крушат колья колючей проволоки, словно косой выкашивая в ней проходы. Полетели в воздух обломки досок и бревна блиндажей. Через проходы, проделанные артиллерийским огнем в колючей проволоке, 9-я рота ворвалась во вражеские траншеи на восточных скатах высоты. Вскоре высота была взята.

С большим удовлетворением наблюдал я в этот день за боевой работой комбата-3 Кулемина и его подчиненных. Неузнаваемо изменился комбат за последние три месяца, с сентября, когда после ранения Грязнова принял батальон. Начинал, прямо скажем, робко. Но когда вышли на Днепр, Василий Петрович уже перестал, выражаясь образно, "оглядываться по сторонам". Бой за остров Яцков решила стремительная и мощная атака его батальона. На Новолиповском плацдарме он опять-таки действовал превосходно. И вот сейчас доложил мне решение, которое способен принять зрелый, уверенный в себе и своих людях командир.

Еще до моего появления в батальоне, когда бой за возвышенность стал затягиваться, Кулемин направил к Новогеоргиевску, в обход опорных пунктов противника в Скобиевке и Черноморке, 7-ю стрелковую роту. Ее командиру поставил задачу форсировать речку Цыбульник и "прощупать" оборону врага на подступах к Новогеоргиевску. Трезво оценив все плюсы и минусы боевой обстановки, Кулемин не побоялся рискнуть и бросить часть сил далеко вперед.

Сейчас смелое решение уже принесло должные плоды. 7-я рота, углубившись почти на 7 километров в оборону противника, вышла к Цыбульнику и вместе с подошедшей 8-й ротой переправилась через речку. А к 10 часам утра уже весь 3-й батальон был на противоположной стороне. До Новогеоргиевска оставались считанные километры.

Мы быстро продвигались к Ревовке, находящейся рядом с Новогеоргиевском, когда поступило весьма обнадеживающее донесение с правого фланга, от Ололенко. Его рота автоматчиков очистила от гитлеровцев берег Днепра, обогнала главные силы полка и уже выскочила на дорогу между Ревовкой и Новогеоргиевском.

Надо было немедленно развить успех. Я ввел в бой второй эшелон - батальон капитана Сиротина. После форсированного марша батальон ворвался в юго-восточную часть города. Батальон Кулемина завязал бой на южной окраине. Левый сосед - 16-й полк - обходил Новогеоргиевск с юго-запада. В целом обстановка вполне благоприятная, если бы не задержка 2-го батальона под селом Табурище, которое оказалось в данный момент уже в глубоком нашем тылу.

Табурище было сильно укреплено. Развитая сеть траншей и ходов сообщения, колючая проволока, минные поля, хорошо спланированная система огня, - все это сделало оборону противника труднопреодолимой. Поддержкой тяжелой артиллерии мы не располагали, поэтому батальону Новика пришлось буквально вгрызаться в этот опорный пункт.

Инициативно действовал взвод лейтенанта А. А. Пи-гина. Встретив сильное огневое сопротивление на окраине Табурища, Пигин приказал одному отделению отвлечь на себя внимание фашистов, а сам с остальными бойцами скрытно, дворами и огородами, пробрался к центральной площади. На ней и на прилегающих улицах стояло множество машин и артиллерийских тягачей. Взвод Пигина атаковал фашистов. Бойцы подорвали и сожгли несколько машин с боеприпасами, солдаты тыловых подразделений противника в панике метались по селу. Услышав сильный бой в центре села, стала отходить с передовой и гитлеровская пехота. В огневой системе опорного пункта образовались провалы, взаимодействие разладилось. Этим немедленно воспользовался комбат капитан Новик. Роты ворвались в село и вскоре овладели им. Так инициатива лейтенанта Пигина оказала решающее влияние на борьбу за Табурище.

Поскольку 2-й батальон, штурмуя Табурище, сильно отстал от главных сил полка, я вывел его во второй эшелон. Между тем бой за Новогеоргиевск становился все напряженнее.

Город стоял на горе, но юго-восточная его часть спускалась -вниз по склону. Спуск крутой, издали казалось, что домики окраинных улочек громоздятся один на другой. Там дрались 1-й и 3-й батальоны. Оба комбата докладывали, что противник контратакует. 15 танков и пехота фашистов стремились зажать батальоны в клещи и сбросить вниз, в лощину.

Надо было увидеть все своими глазами. На первой попавшейся повозке, доставившей боеприпасы, вместе с офицерами штаба капитаном Вдовиным и старшим лейтенантом Бобриковым мы съехали под гору, потом - вверх по улице.

- Фашисты! - крикнул Бобриков, вскидывая автомат.

И верно: там, в конце улицы, замелькали фигуры гитлеровцев. Поставили повозку в ближайший двор, из которого группа бойцов 1-го батальона вела огонь по противнику. Вдовин и Бобриков присоединились к ним, радист отыскал в эфире Сиротина и Кулемина.

Комбаты доложили, и обстановка в городе для меня прояснилась: противник ожесточенно сопротивляется, необходимо спешно стянуть сюда все имеющиеся силы.

Подтянули 2-й батальон и резерв - 1-ю роту автоматчиков и роту противотанковых ружей. Карьером подлетела батарея Голубенко. Капитан Мрыхин поставил задачи приданной и поддерживающей нас артиллерии. Огонь гаубичного дивизиона накрыл скопившуюся в верхних садах гитлеровскую пехоту и танки. Полковые пушки ударили по зданиям, в которых засели гитлеровцы. Батальоны с боем пробивались к центру города, причем автоматчики старшего лейтенанта Меркушева далеко опередили главные силы. С юго-запада ворвались в Новогеоргиевск 11-й и 16-й полки нашей дивизии.

И вот тут-то, когда явственно наметился перелом боя в нашу пользу, мне и начальнику штаба дивизии полковнику Кожушко не повезло. Иван Никитович только что приехал в Новогеоргиевск и нашел меня - в одном из дворов я докладывал по карте обстановку. Вдруг - характерный свист, пауза, грохот разрывов. Минометный залп накрыл двор. Меня сильно толкнуло в правый бок, но на ногах устоял. Чувствую: потекло под полушубком что-то горячее. Полковник Кожушко присел на камень, сморщился от боли. Прибежал врач, осмотрел нас. Надо, говорит, немедленно эвакуировать вас в госпиталь. Не хотелось покидать полк, а что сделаешь? Доложил я комдиву, сдал полк Сергею Егоровичу Сологубу, на днях вернувшемуся в полк из госпиталя, попрощался с товарищами. Подошла машина из дивизионного медсанбата. Уложили нас с Иваном Никитовичем на подвесные койки, повезли.

В медсанбате мне сделали операцию, а утром 2 декабря пришли навестить однополчане. Рассказали, как был освобожден Новогеоргиевск.

Когда в тот же вечер меня отправили в глубокий тыл, в Москву, я думал, что, вылечившись, непременно вернусь в родную дивизию, в полк. Однако этого не случилось.

Открытый фланг

После госпиталя мне предоставили отпуск. В семье, с женой и детьми, месяц пролетел незаметно. В марте 1944 года я вернулся в Москву, в Управлении кадров получил новое назначение - начальником штаба 12-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Дивизия начала формироваться, прибывали люди, боевая техника поступала без задержек. Вскоре мы уже приступили к плановым занятиям.