Командира дивизии у нас еще не было, поэтому на первых порах мне пришлось кроме штабной работы выполнять и его обязанности. Помогало то, что ближайшие мои заместители оказались отлично подготовленными штабными офицерами. Оперативное отделение возглавлял подполковник Алексей Никитович Цысь неторопливый и абсолютно невозмутимый человек. При первом знакомстве его истинно олимпийское спокойствие можно было принять за безразличие. Но это не так. Наоборот, Алексей Никитович очень любил свою работу. Документацию отрабатывал отлично, предложения и выводы по оперативным вопросам всегда тщательно обосновывал. Большой труженик, он и офицеров-операторов подобрал себе под стать. Майор В. С. Красильников, старшие лейтенанты А. Л. Голованов и К. С. Оводов имели солидную теоретическую подготовку и хорошо справлялись со своими обязанностями. Оперативное отделение, как и должно, стало опорой штаба дивизии.

Отделением разведки руководил Петр Петрович Иванов - сильный, спокойный, инициативный. Был он по характеру несколько замкнут, как говорят, в душу к себе не пускал. Да и то сказать: профессия разведчика предполагает сдержанность.

Недели через две прибыл только что назначенный командир дивизии генерал-майор Михаил Иванович Денисенко, опытный десантник, еще до войны командовавший воздушно-десантной бригадой. Воевал с первых дней, отличился в сорок втором под Сталинградом, за успешное форсирование Днепра был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

В ту пору Михаилу Ивановичу было около 50 лет. Всегда доступный для подчиненных, справедливый, очень энергичный, он не любил засиживаться в штабе.

- Уговариваемся так, - сказал он мне при первом знакомстве, - в штабе ты полновластный хозяин. Опекать по мелочам не в моих правилах. Требую одного: держи свое хозяйство в порядке и полной боеготовности. А то знаешь, как бывает: командиру надо немедленно принимать решение, а начальник штаба не готов - нет необходимых данных. Операторы суетятся, разведчики чего-то ищут, а время идет.

Потом я увидел комдива в бою. Он хорошо владел всеми методами управления войсками, умел видеть не только то, что видно с наблюдательного пункта, но и перспективу развития боя. Был очень храбрым. Даже излишне храбрым. Почему излишне? Да потому, что - и, надеюсь, вы согласитесь со мной - в нормальной боевой обстановке командир дивизии все-таки должен в основном находиться на своем командном или наблюдательном пункте, а не в боевых порядках атакующих батальонов.

В августе 1944 года после нескольких месяцев напряженной боевой учебы мы получили приказ грузиться в эшелоны. Дивизию по железной дороге перебросили в Белоруссию, в район Пуховичей, Лапичей. Здесь, в резерве, мы простояли до зимы. В декабре 12-я гвардейская воздушно-десантная дивизия была переформирована в 105 гвардейскую стрелковую дивизию в составе 331, 345 и 349-го гвардейских стрелковых полков{14}. Вошла в дивизию и 56-я гвардейская артиллерийская бригада трехполкового состава: 165-й пушечный, 201-й гаубичный и 535-й минометный гвардейские полки. Количественно и качественно выросла артиллерия и в полках и в батальонах. Общая огневая мощь стрелковой дивизии значительно увеличилась даже по сравнению с недавними временами - с сорок третьим годом.

105-ю гвардейскую дивизию называли комсомольской. И действительно, в конце 1944 года не часто встречались соединения, имевшие такой же ровный, почти только молодежный состав. Совсем как в мирные годы. Например, бойцов и офицеров от 18 до 25 лет было у нас 8938 человек, или 78 процентов; от 26 до 30 - 1436, или 12 процентов; до 40 - 937, или 8 процентов; и только 177 человек (2 процента) имели возраст более 40 лет. Можно еще только добавить, что более 6000 человек были комсомольцами, около 2000 - коммунистами. В общем очень сильный состав.

В конце 1944 года 105-я гвардейская дивизия получила приказ передислоцироваться по железной дороге в Польшу. Погрузились, поехали. В пути маршрут неоднократно менялся, эшелоны подолгу стояли. Причин этого мы не знали, хотя кое-что можно было предположить, изучая внимательно сообщение Совинформбюро о ходе боевых действий. Как раз в это время, во второй половине января 1945 года, развивалось большое наступление советских армий от Вислы к Одеру, а на юго-западе, в Венгрии, гитлеровское командование нанесло сильный танковый контрудар по войскам 3-го Украинского фронта. На это направление мы в конце концов и вышли в феврале.

Пятый месяц шли на венгерской земле кровопролитные бои. Советские армии освободили Будапешт, разгромили и пленили здесь почти 200-тысячную группировку противника. В напряженном оборонительном сражении у озера Балатон и города Секешфехервар 4-я гвардейская армия перемалывала танковые и моторизованные дивизии 6-й немецкой танковой армии СС. Близился час полного освобождения Венгрии.

В начале марта 105-я дивизия разгрузилась в районе железнодорожных станций Сольнок, Абонь и Сайон. Здесь, юго-восточнее Будапешта, стояла в резерве 9-я гвардейская армия генерал-подполковника В. В. Глаголева. Наша дивизия вошла в состав 38-го гвардейского стрелкового корпуса этой армии.

В местах выгрузки не задержались. Дивизия двинулась к передовой по 250-километровой дуге на север, потом на запад и юго-запад и вышла к фронту севернее Секешфехервара. Здесь я узнал, что мартовские талые поля, забитые сожженными "тиграми", "фердинандами", "пантерами", недавно входили в полосу обороны 20-го гвардейского корпуса, 5-й гвардейской дивизии, а значит, и моего родного полка. Мне рассказали о тяжелых боях у озера Балатон, о том, как части дивизии отражали танковые атаки под Замолем, как дважды брали город Секешфехервар. Оказалось, именно у 4-й гвардейской армии принимает сейчас часть полосы наша 9-я гвардейская армия...

21 марта. Шестой день наступления. Пока что мы продвигались во втором эшелоне корпуса. Полки шли к станции Мор по двум параллельным дорогам. Посмотрел на часы. Ровно 12. Весенний полдень, а погода дрянь. Мутное небо, холодный, порывистый ветер гонит по нему влажные растрепанные облака. Солнце проглядывает нехотя, словно не нравится ему вид этой холмистой равнины черной, насыщенной водой земли, голых, посеченных осколками деревьев у дороги, серых пятен лежалого снега.

Впереди развалины станции Мор.

Канонада гремела все ближе, мы быстро догоняли дивизии первого эшелона. Значит, их наступление застопорилось. Так и есть! Полковник Цысь вручил мне только что полученный из штаба корпуса приказ: "...105-й дивизии, развернувшись на рубеже Ака, Нодьвельг, перевалить через боевые порядки 106-й дивизии, развить наступление на Кевеш, Ач-Тесер..." Срок ввода дивизии в бой 15.30. Итак, в нашем распоряжении только три с половиной часа. Это очень мало. Я поспешил в голову колонны, в 349-й гвардейский полк. Доложил генералу Денисенко: Расстелив карту на капоте машины, он отметил на ней рубеж ввода дивизии в бой.

- Мало времени, - вздохнул он. - Что предпринял?

- Полковник Цысь уже выехал в штаб сто шестой дивизии с собственной радиостанцией. Получит там необходимые сведения, будет оперативно информировать нас о всех изменениях боевой обстановки. Есть еще одно предложение...

- Слушаю...

- Штаб предлагает вводить дивизию в бой без перегруппировки: триста сорок пятый полк-на правом фланге, триста сорок девятый - на левом. За ним вторым эшелоном - триста тридцать первый полк. Так, как они идут сейчас.

- Верно, - согласился генерал Денисенко. - Сбережем дорогое время. А еще больше его сбережем, если наши командиры полков установят прямой контакт с командирами полков сто шестой.

- Пошлем в полки сто шестой офицеров. Тоже с радиостанциями...

Я вернулся в штаб, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Там меня нетерпеливо ожидал полковник Пичкура, командующий артиллерией дивизии.

- Без артиллеристов наступать хотите?

- Что за шутки, Петр Антонович?

- Я не шучу. Выбрать районы огневых позиций время нужно? Нужно. Разместить на них артиллерию - тоже дай время. Ну, положим, все это мы сделаем быстро не впервой. Однако обнаружить цели, подготовить исходные данные для стрельбы это с ходу не делается. Вернее, делается, но... когда никакого иного выхода нет.