– Я понимаю, о чем ты, – мягко вмешалась Вера. – Я вижу этот свет чаще, чем ты, возможно потому, что умею дарить его. Это часть моего дара, помнишь?
– Да, – задумчиво протянула Надежда. – Я как-то успела позабыть. Давно не виделись с тобой, извини.
– Извинения принимаются за что-то. Здесь же мне их не за что принимать. Прошу меня простить, продолжай.
– И говорить особо не о чем, – Надежда мялась, не решаясь до конца раскрыть причину своего истинного беспокойства. – Просто в какой-то момент я позавидовала.
– Чему? – удивленно спросила Вера. Она не задала резонный вопрос «Ты?», понимая, что он сейчас будет лишним. Сестра и без того не знала, что с ней происходит. Поэтому лишь осторожно уточнила: – Их свету? Или было что-то ещё, о чем ты умолчала?
– То, как он смотрел на неё. На меня никто так никогда не смотрел, понимаешь? Как будто я нужна и только я важна в этом мире, и нет больше никого вокруг совсем.
Её взор лихорадочно блестел, а щеки пылали, но она, кажется, не замечала проявлений, охватившего ее волнения. Сейчас не это было для неё самым главным.
– Так я обычно смотрю на людей, но никто так не смотрит на меня. Это обидно, – она опустила глаза и сжала рукой и без того мятые простыни.
– Я понимаю, о чем ты, – неожиданно для самой себя кивнула на весь этот монолог Вера. Раньше она не задумывалась о подобном, но сейчас, увидев описанное сестрой со стороны, поняла, о чем та ведет свою речь.
– Это трудно… – она снова замолчала, подбирая слова и не находя их. Дар слова редко удавался им обеим. Они привыкли жить в области чувств, и до этого момента неплохо с ним справлялись. Но рано или поздно приходится смотреть фактам в лицо.
– Извини, я не хотела, – видя, что Вера мнется и не решается продолжить начатое, Надежда решительно проговорила: – Не нужно мне было тебе этого говорить.
– Что ты, что ты, – замахала на неё Вера. – Конечно, нужно. Я и сама раньше чувствовала подобное, но всё не было как-то времени получше разобраться, понять…
– У меня его тоже не было. А вот сейчас как видишь, – она махнула рукой, окидывая лихорадочным взглядом окружавшее их пространство.
– Но ты нужна, – снова мягко попыталась вернуть её к жизни Вера. – Нужна также, как и я, – она произнесла это уже более уверенным тоном.
– От меня что ли этим заразилась? – Надежда невольно стала улыбаться. – Это же мои обычные слова.
– Пусть и от тебя, – узрев улыбку на лице сестры, Вера стала говорить первое, что приходило в её уставшую от размышлений и долгого дня голову. – Не спрашивай постоянно «что» и «почему»? Не задавай этих лишних вопросов своей голове. Придет время – всё узнаешь.
– Ты просто предлагаешь не думать, а жить так, как придется…
– И творить, и дарить, – уверенно кивнула Вера.
– Ты понимаешь, о чем мы сейчас говорили? – аккуратно поинтересовалась у неё Надежда. – Я же тебе о Фоме.
–…а я приплела к нему Ерёму. Но здесь все связано, все едино. Просто ты, возможно, пока не видишь этого… – она замолчала, боясь продолжить и неосторожными словами ранить сестру ещё больше.
– Говори, – спокойным голосом произнесла та. – Я хочу знать правду.
– И правды как таковой нет… – вздохнула Вера. Если и предстояло быть честной, то до конца.
– Это я знаю. Усвоила за долгие годы.
– Мы не о той правде ведем речь. Она существует, но у каждого своя. Общей не бывает. Нет, мы можем прийти к одному заключению по общим вопросам, но в мелочах всё равно будем не совпадать. Так бывает, – пожала она плечами.
– Интересные вещи ты говоришь. Надежда кажется снова задумалась, но уже над тем, в какое неожиданное русло перешел начатый ею самой диалог.
– Я и сама не знаю, о чем я, – устал потерла виски Вера. Начинала болеть голова о том, что так долго было в ней, но всё никак не находило выхода. А теперь вот пришли мысли. Все разом.
– Ох горе ты мое. Не нужно было мне этого начинать, – видя реакцию сестры на их разговор, устыдилась Надежда и сочувственно проговорила: – Тебе нужна помощь?
– Нет, не стоит, спасибо. Я справлюсь, как всегда. Справлялась же до этого.
– Уверена? Просто происходящее для нас как-то не совсем обычно. Сама удивляюсь, как так все получилось и почему мы ушли туда, куда не должны были уходить?
– Но мы обязательно должны были вернуться, – Вера улыбнулась. Надежда и вера, рука об руку, помнишь? Мы всегда возвращаемся…
2. Послания надежды миру
И письма, полные надежды…
Она плакала, как плакала много раз до этого. Но не сотни, хотя и не считала. Слезы не поддаются счёту, не ведется здесь учет этих потерь. Она вытерла рукавом скопившуюся у глаз влагу. «Хватит, всё». Но в глубине души знала: не хватит и ещё не все. Не всё было сказано и сделано и осталась целая пропасть того, что раньше относилось к её жизни, того, что и составляло, собственно, её жизнь. Она была Надеждой и в данный момент не знала, что же ей делать и как поступать дальше. Вроде ничего не случилось. Как не случалось ничего и сотни раз до этого. «Ну вот, мы снова вернулись к сотням. Может быть зря. Но нет, кто нас за осудит, мы же одни и только…». Только свет лампы падал на письменный стол, за которым она писала своё письмо. Она решила написать. Одно из многих «из…», что не отправила и не отправит никогда. Письма, кричащие в пустоту, с верой что и их однажды услышат, и они, может быть, даже станут нужными, желанными и долгожданными. Для кого-то. Хотя адресат был указан верно и даже кажется знаком. Она писала ему, моля снова направить на тот путь, который он выбрал для неё изначально. Потому что сейчас она устала, но не в борьбе и страхе было дело. Скорее для нее речь шла о непонимании и желании всё же понять: как все устроено в этом мире и почему в нем никак не удается достичь желаемого, несмотря на все попытки и отчаянное стремление помочь? Но её никто не слышал, и хуже всего, что она перестала слышать себя. Она не понимала больше, зачем и для чего была здесь.
«Господи! Пишу с единственной надеждой, что ты меня всё же услышишь, потому что я себя уже не слышу, правда. Я помню наш с тобой последний разговор перед, тем как ты отправил меня сюда на эту землю. О трудностях, миссии и всепрощении, но ответов для себя я по-прежнему не могу найти. Либо это так трудно сделать, либо нужно сделать что-то еще и одного лишь желания понять здесь недостаточно. Хотя здесь есть такая присказка: «Было бы желание…». Ею многие оправдываются и прикрываются, потому что не знают, что им в противном случае делать дальше, и со своими жизнями в том числе. И со мной они иногда не знают, что делать, правда. Разве так бывает? Я не прошу ничего взамен, не навязываюсь в выходной или неурочный час, когда меня точно не будут рады видеть и мысли их, как правило, заняты совсем другим. Я стучусь деликатно, когда вижу, что нужна. Но быть может слишком деликатно, потому что дверь так и остаётся дверью: закрытой и неподдающейся. Я поняла, что её не хотят открывать, причем именно с той стороны, внутренней. Они даже иногда умудряются строить баррикады. Смешные. И чем же я успела их так обидеть, прогневить, Господи? Вопрос простой, но ответ на него не находится. Я кому-то успела сделать зло? Почему же тогда ничего не помню об этом? Где моя память или что называется этой памятью… То, что позволяет не упускать ход событий и оставаться в моменте, помня, кто ты на самом деле есть. А кто я? – хотела спросить у тебя, но потом передумала, потому что заранее знаю твой ответ. «Ты надежда» – коротко, просто и понятно. И кажется, что я даже знала это о себе, знаю… Я снова неуверенно говорю и пишу, что мне нельзя, несвойственно и совсем не прописано. Не гневись, я просто устала, хотя и о подобном не говорят. Но о чем тогда говорят? Поговорим снова о вере? Но она не любит быть участницей чужих разговоров, ей и своих достаточно. С тобой она наверняка разговаривает. Как она там? Что делает сейчас, когда я, глотая слезы, пишу тебе сотое письмо? Она наверняка не сочиняет подобных писем, они ей ни к чему. Потому что она верит, и в этом её дар и моё проклятье, потому что ты видишь, ты же видишь Бог, как сильно мне её не достает, особенно в такие моменты. Но вот я пишу тебе и становится легче, как будто и с ней поговорила. Мы же едины, у нас есть что-то общее, то, что ты сам в нас заложил, задумывая теми, кем сейчас обе являемся. Любовь я не забываю, НО… Она всегда стояла особняком от нас и не из гордости, просто… Так сложилось. Я многое себе сейчас так объясняю, и не потому, что так легче, и проще, и безопаснее. Мы никогда не искали легких путей, не этому ты нас учил, и мы крепко запомнили эти твои уроки. Просто, так опять сложилось. Видимо, слишком долго провела на этой земле, чтобы искать какие-то другие варианты того, что происходит, но видно с кем поведешься, от тех и наберешься. И я набралась всякого разного, хлебнула, так сказать, но сути своей не поменяла: я по-прежнему остаюсь надеждой. Хотя ты знал, насколько легко меняется эта самая суть. Смотрю на мир и сама порой удивляюсь: разве такое возможно и кто устраивает подобное? Уж точно не ты, я уверена. Но может ли что-то в мире происходить помимо твоей воли и контроля? Ты Творец и Создатель всего сущего. Так я считала, так и продолжаю считать до сих пор. Как я могу в этом сомневаться, если была сотворена тобой? Мы все были сотворены тобой, но кто создал тебя? Знаю, что никогда не задавала подобного вопроса. Но попытки найти причину и первопричину приводят к меня к подобному вопросу: кто тебя создал? Ты можешь не отвечать, но я хотела, чтобы этот вопрос прозвучал и остался хотя бы здесь, на страницах написанного, но по-прежнему не отправленного письма…
