Бамбук В грацию мелочей кажешься погруженной, проходя Мимо вещей будто касаясь; упругие движения ламы, Прозрачный сон среди душной тяжести людей. Горящей Чернотой полон взгляд; ты ведь знаешь, смотрят на тебя. Вытягиваешь руки и опускаешь; шаг, отклик тела. Лицо обращено, искренность наполнена, касающиеся Губы чуть дрожат. Грация твоих слов, истина тела, как Хочется им верить, легко поднимаются над мирозданием. Твое тело прекрасно. Не иллюзия сотворенная, не иллюзия Несотворенная; отражение души, потерявшейся в лабиринте Самообмана. Винить тебя в этом? Ты черства, непрозрачна, Но как рысь, рыщущая в поисках добычи, только тень иного. Убила ли ты в себе душу? Не знаю. На ладонях остатки пепла. Если будешь ее искать, нить к ней в памяти о любивших тебя. Лебеда За окном льется холодный дождь, дрожат кусты. Опустив голову в ладони, ты думаешь о том Теплом, уютном, полном, что на краю горизонта, О сытном, о недоставшемся. О том, что у других. Там поют золотые цветы, наполненные солнцем, Там время ярко, а земля плодоносит черешней. Мне жалко тебя, мне всегда тебя было жалко. Ты плачешь над каплями своей разбитой души. Но знакома ли жалость тебе? Скажи, каков ее вкус? Чье сердце ты согрела, делясь душой или раздавая Благодарность, открывая руки? Ты не услышишь, Если тебя спросить. Или ответишь: «Кара? Месть?» Справедливости мало. И, нет, конечно, это не месть. Но оглянись. Ты живешь в том мире, который твой. Жасмин Да, дорогая, ты смотришь на себя, как на товар. Многие настоящие мужчины тебя этому научили, Многие заботливые подруги научили тому же. Так зачем же увиливать: ты видишь в себе товар. Здравствуй, витрина, здравствуй. Разве можно Не радоваться тебе? Твои чудесные волосы Легко положить на ладонь; твои губы полны Поцелуями, глаза – словами, а тело – влеченьем. Твои руки прекрасны до самых краев ногтей, Бедра немного покачиваются, но не слишком. А твои ноги? Совсем, как у настоящей куклы, Их хочется целовать. Милая, ты почти совершенна. Что-что, личность? Ведь тебе не стыдно за меня? А мне за тебя? Отлично! Проведем отличные дни. Плющ Ненасытное тело, вьющееся, час за часом Ищущее соприкосновений, движений, ласк; День за днем. Груди, боящиеся потеряться; Бедра, боящиеся остаться одни. Лицемеришь? Засыпаешь. Ты не показываешь себя, тебе Не до этого. Не играешь в словесные игры, Зачем они тебе? Сегодня мы уже общались, Да и говорить проще так, без лицемерия. Постель за постелью, но что тебе до того. Ты лжешь, но не обманываешь; разве Правду ты ищешь в чужих телах, а они В тебе? Сегодня утром был кто-то другой. От твоих сестер видел хорошее и плохое. От высокоморальных – плохое. Рядом? Клен
«Наверное, нам не стоит друг друга обманывать», Ты сказала, прижавшись щекой, «Разве так плохо, Что наши интересы сошлись, и разве так стыдно, Разложить их на подушке, как карты мира». «Быть — Значит хотеть, хотеть – значит действовать». «Нет Интереса, нет будущего». Или я придумал эти слова За тебя? Тебя так учили, раскладывая перед глазами Карты будущего: козыри, девятки, меченые рубашки. «Как я могу тебя любить?», спрашивал я себя тогда, Выученную к расчету, взвешивающую и скрытную. Ведь так отчетливо помнил огни души, высокие слова, Захватывающие и страшные. «Как же я любил тебя?» Но рты красивых слов смылись в провалы прошлого; А ты все еще звонишь и спрашиваешь, «Ну как, блин?» Ольха Поступь быстрая, неустойчивая, незнающая Рыжие волосы разбросаны, широких скул поверх, Дыхание сильное, глубокая грудь в полноту Воздуха, слов потоком живым, переполненным. Страсть с перепадами в застенчивость, депрессия Счастья. Ты живешь в мире, где птицы поют хорами, Где дома говорят, небеса полны травою, а люди Полны абсурдом. Глядя на них, ты веришь в лучшее, Видя худшее. В нищете ты смеешься. Среди кипарисов Плачешь. Пьяная среди трезвых, не понимающая в людях, Мечтающая в мире желаний и планов, ты живая среди Мертвых. Твое тело – жертва в одиночестве и в радости. Протяни мне руку, не спрашивая, венами вверх, Я хотел бы помнить тебя такой, какой ты сама забудешь. Лавр Я спросил тебя, где здесь вход на вокзал и Кассы. Ты хотела пойти со мной показать их, Чтобы я не потерялся один на чужом вокзале. Мне стало неловко; разумеется, я отказался. Тонкий профиль гречанки, о твои глаза, светлый И чуть надменный взгляд. Небольшой чемодан, Я предложил его донести. Но ты отказалась. «Поезд на Салоники отбывает через две минуты». «Я еду в Салоники», сказала ты, «Здесь я учусь». «У вас там семья?» Ты кивнула. «Когда-то там Жила очень большая семья, а потом стала совсем Маленькая. Вы, европейцы, знаете, как это бывает». «Мне тоже в Салоники», закричал я закрытой кассе, «Мой поезд уходит в Салоники». Тогда и ежедневно. |
