– Стивен ну ты скотина. Врываешься  не спросясь.  Может у меня ещё есть дела поважнее, чем ты думаешь, может я ещё хочу…

– Густав! – оборвал его хозяин серого кафтана, – тебе надлежит выйти в море. Приказ графа. Два  фрегата стоят на рейде в полной готовности.

 —Если речь идёт о том корыте, которое мы упустили прошлый раз, то достаточно и одного, или у русских появились пушки.

– Представь себе – да, появились.

– Сколько?

– Десять, по пять с каждого борта и новый капитан.

 Густав Браге – коммодор  шведского флота, с недоумением уставился на господина, развалившегося в кресле.

 —Стивен у меня на  фрегате  пять десятков пушек и три сотни матросов и это не считая той команды головорезов, что ты прислал прошлый раз, а сколько на русском корыте.

–Сотня человек, может чуть больше.

–Тогда зачем мне ещё один фрегат?

 Не обращая внимания на заданный вопрос, подручный графа затянулся трубкой,  с удовольствием выпустил ароматный дым к потолку и продолжил:

 —Твой курс Шетландские острова, мимо них русские не пройдут, туда же спустя неделю подойдёт эскадра адмирала Горна. Ей предстоит сделать рейд в  Белое море сжечь Архангельск и русские верфи. Встречаться вам вовсе не обязательно.

– Мне, – капитан оперся на спинку кровати, – я так понимаю, предстоит отправит на дно русское корыто?

 —Совершенно правильно, но тебе Густав, нужно непросто потопить, как ты выразился «русское корыто», а ещё захватить триста тысяч гульденов, находящихся на его борту. Судьба экипажа меня не волнует. Лучше будет если они просто исчезнут – это приказ.

 Ухмыльнувшись, моряк с интересом уставился на любителя курительной трубки, который в очередной раз глубоко затянувшись, выпускал дым удивительно правильными кругами.

 —Никто не должен узнать о твоём подвиге. Ты уж позаботься об этом. Объясни доходчиво, не мне тебя учить.  Тридцать процентов добычи можете взять себе.  Остальное – королю. После завершения рейда возвратишься в Гётеборг, разминувшись с эскадрой Горна, естественно.

 «Да король,наверняка, и знать не знает и гульденах», – подумал Густав, сбросив на пол атласное одеяло и натягивая портки и рубаху. Говорить о деньгах, будучи голышом, он не привык.

– А, может, лучше фифти-фифти? – кафтан из дорогущей тафты покрыл жилистое тело моряка.

 Торговаться он мог в любом виде, но в кафтане и в штанах было привычней.

 —Думаю, что девяносто тысяч гульденов, и чин адмирала тебя удовлетворят. Граф обещал, а ты его слово знаешь.

 «Так бы и говорил, что это для Хозяина» – усмешка на его физиономии, лучше всяких слов давала понять, что капитан всё уразумел и дальнейшие препирательства исключены, – лучше уж, жирная синица в руках, чем журавль непонятно где.

 «Конечно, придётся делиться с командой, но всё равно куш будет жирный, а болтливым можно и язык укоротить. Прецеденты уже бывали».

 Мужчины переглянулись.

 « Конечно, можно! Даже желательно с головой вместе».

 Не было произнесено ни звука, но для умных людей достаточно и взгляда.

 «Графу нужны деньги, а кому они будут лишними?!»

– Стивен, а всё-таки на кой чёрт, мне второй фрегат. Больше народу будет знать об операции больше вероятность…

 —Ты так уверен в своих силах, или жадность одолела – не хочешь делиться?

 —Пятьдесят пушек, три сотни экипажа, против горстки русских медведей с десятком пугачей?

 Коммодор  исподлобья смотрел на «сухопутную крысу», а в том, что это именно крыса, с острыми и к тому же ядовитыми зубами, он не сомневался, – был пару раз свидетелем такого, что и вспоминать жутко.

 С лёгкостью выдержав пристальный взгляд моряка, Скруве, ещё раз затянулся трубкой и выпустил правильные дымовые окружности. При этом дым уже не поднимался кверху, а двигался параллельно полу,  прямо ему в лицо коммодора.

 —Через три дня русские выйдут в море. Ты выходишь завтра, на рассвете. Карты маршрута,  получишь у меня вечером. Кстати, ты не спросил о русском капитане.

 —Какое это имеет значение? При таком соотношении сил!

 —Вельбоу!

 —Кто?! – а вот теперь усмешка сползла с физиономии капитана, как весенний снег под лучами тёплого солнышка.

 Видя, какое впечатление на капера, произвело упоминание имени капитана русского судна, Скруве недовольно поджал губы.

 «Идиот, тупорылый болван» – глазки начальника тайной полиции шведского короля превратились в две щёлочки, а узкое  синюшного цвета лицо, приобрело вовсе уж гадючье выражение

 —Успокойся и не паникуй, похоже, что в море вышел его сын, да и какое это имеет значение?!

 Коммодор опустился на край кровати и тупо смотрел в окно закусив нижнюю губу и его взгляд категорически не понравился Скруве, по крайней мере, на такую реакцию он явно не рассчитывал.

 Уговаривать никого, никого не собирался. Приказ был отдан, точки расставлены. Сунув трубку в карман, первый помощник всесильного графа встал и направился к выходу. У двери он задержался и повернувшись ещё раз взглянул на Браге :

 —Два фрегата, в полной боевой готовности уже на рейде. Карты маршрута получишь вечером.

 Возражений не последовало. Коммодору всё стало понятно.

 «Сухопутная крыса» оказалась не такой уж и сухопутной.

 «А не послать ли мне всё к чёрту? Нет, поздно! Граф всё равно найдёт и …..» – энергично мотнув головой, Густав понял, что два фрегата, сотня пушек и почти шесть сотен отъявленных головорезов, лучшая гарантия, того, что заветный чин и солидный куш, скрасят его дурацкие предчувствия и страхи.

 Через день фрегаты снялась с якоря и растаяли в утреннем тумане, направляясь к Шетландским островам, которые наподобие библейского Цербера, сторожили выход  из Северного моря в Норвежские воды Ледового Океана.

 Даша лежала на лавке, крепко привязанная ремнями, а здоровый мужик в красной рубахе с расстёгнутым воротом тяжёлым кручёным кнутом монотонно превращал её спину в кровавое месиво.

 Воспитанница старого князя, она же любовница его сына, лежала на лавке и с ненавистью смотрела в лицо молодой боярыне с фигурой, напоминающей сухую акацию, ну в смысле «ни рожи, ни кожи» – одно сплошное недоразумение.

 Удары сыпались неотвратимо и методично. Красавица молчала. Ненависть, исходящая из её глаз медленно  заполняла всё пространство конюшни, превращённой в пыточную.

 Женитьба молодого господина на богатой и знатной боярыне Турусовой, в сущности ничего не поменяло в жизни поместья и его обитателей.

 Олег Стриженов просто исполнил волю отца, но впускать в своё сердце княжну, он не собирался по той простой причине, что там уже была женщина –  Дашенька Керн.

 Воспитанница старого князя появилась в поместье давно и росла вместе с Олегом. Откуда она родом никто, в сущности, не знал. Просто однажды в лесу во время господской охоты, нашли рядом с медвежьей берлогой, младенца женского пола и отнесли к князю, а барин пожалел дитя и оставил его в доме.

 По одеждам и медальону, который был на шее у девочки, можно было сразу сказать, что она не из простонародья, и уж тем паче не из крепостных.

 Потому что медальон, стоимостью десять тысяч серебром, на шею младенцу простолюдинки не вешают. Да и вензель с короной на пелёнках тоже говорил о многом.

 Поначалу Стриженов жил в страхе – ждал чего-то, а потом, как-то привык, да и девочка расцветала, как роза, становясь краше с каждым днём.

 Медальон долго хранился у князя, но будучи стеснённым в средствах, он вынужден был продать его, оставив сиротку, фактически без копейки, а когда пришло время женить сына и наследника, в поместье появилась Софья Турусова и сразу возненавидела Дашу.

 Надо отдать должно – чувство это было обоюдным. А вот когда старый хозяин умер, а молодой князь "навострил лыжи" в Европу, то с собой брать жену решительно отказался, объявив , что она останется дома.