Однако, чтобы получить этот опыт, придется прочитать больше, чем несколько строк. Именно поэтому цитаты великих людей в отрыве от контекста оказываются бесполезным мусором. Хочешь просветления – будь терпеливее. Чтобы помочь тебе защитить нервную систему с помощью этой книги, – впрочем, я был так краток, как только мог, – мне потребовались долгие, но приятные годы рефлексии, чтения и опыта. За последние десять лет я попробовал так много, что на фоне сверстников чувствую себя стариком; я провел в одиночестве тысячи часов, но еще больше времени я провёл в путешествиях и исследованиях.

Моими наставниками были книги по физике, медицине, философии и беллетристики. Моими проводниками были самые разные профессии от кассира и руководителя до художника и режиссера. Моими сумасбродными друзьями были путешествия автостопом, вечеринки и множество необычных знакомств. Теперь же я – умиротворенный – наслаждаюсь днями в «солнечном» Петербурге, создавая музыку, живопись и текст. Если бы ко мне подошла девочка и попросила совета, как стать счастливой, я бы приподнял подбородок и сказал:

«Представь, что твое сознание – это кубик Рубика. Каждая из шести граней является частью твоей личности: чем выше целостность каждой из граней, тем выше целостность твоего я. Хочешь быть счастливой? Сделай так, чтобы каждая из граней твоего сознания следовала одному главному принципу, как цвет стенок у собранного кубика Рубика».

Едва ли девочка поняла бы, о чем я, но уверен, ты понимаешь. Каждой из шести граней в этой книге отведена одна глава. Ты можешь собрать эти грани по-своему, я лишь предлагаю то, что помогло мне. Предупреждаю, многое из того, о чем мы будем говорить, может тебе не понравиться. Мы будем разрывать шаблон за шаблоном, стереотип за стереотипом, пока границы твоих ожиданий от мира и реальной действительности окончательно не размажутся в мутную жидкость.

Ведь именно из-за непонимания природы мира бесит несправедливость, а из-за непонимания природы любви страдаешь в отношениях или их отсутствии. Мы будем смещать квадратик за квадратиком, чтобы грани кубика стали целостными и непроницаемыми, но при этом всегда были открыты новому опыту и удовольствиям жизни. Желательно после каждой главы делать небольшой перерыв на осмысление прочитанного. Если после прочтения книги у тебя останется послевкусие, словно всё вокруг стало каким-то другим, то будем считать, что я справился.

Основная масса стрессов связана с детским пониманием мира. Я не сомневаюсь в твоей осознанности, – у тебя наверняка есть приличный жизненный опыт, – но если ты часто сталкиваешься с разочарованием и бессилием, то это значит, что ты продолжаешь видеть мир таким, каким его учат видеть родители: справедливым, логичным, стабильным. Но мир другой.

Чтобы не сломаться под грузом проблем и обстоятельств, важно подготовить мозг к реальной сущности окружения. Мир не существует для нас, он просто существует, и главный его закон – насилие, но в более широком и глубоком смысле, чем ты думаешь. Славой Жижек в книге «О насилии» писал:

«Субъективное насилие – это лишь наиболее зримая вершина треугольника, который включает также два других вида насилия. Есть “символическое” насилие, воплощенное в языке и формах, в том, что Хайдеггер назвал бы “нашим домом бытия”. […] Помимо него существует еще и то, что я называю “системным” насилием, под которым понимаются нередко катастрофические последствия спокойной работы наших экономических и политических систем».

По-другому: помимо насилия, о котором все говорят, есть насилие, о котором молчат. С субъективным насилием все понятно: тебя ударили – это насилие. Символическое подразумевает моральное насилие: оскорбления, булинг, слив интимных фото, ущемление прав, так далее. Системное проявляется в финансовых и юридических системах, за счет которых ведутся скрытые войны между странами и внутри них. Но и это не всё. Я предлагаю погрузиться еще глубже, чтобы доказать, что насилие является чуть ли не физическим законом нашего мира.

Давай представим насилие как константу – нечто, что проявляется всегда, везде и во всем, с одним и тем же значением, но в разном количестве. Чтобы лучше друг друга понимать, дадим насилию подходящее определение: насилие – это грубое взаимодействие с позиции силы. Пойдёт? Пойдёт. А теперь подумай о любимой музыке. Можешь ли ты сказать, что это насилие? Между тем, это так.

Атомы воздуха бьются о твои рецепторы слуха, и ты получаешь удовольствие, если интенсивность ударов соответствует нотам и аккордам. Я понимаю, что тебе трудно назвать это насилием, но если бы рецепторы имели свои мозги, то даже после одного хлопка в ладоши они бы сказали «ауч!» и написали заявление об уходе.

Со зрением то же самое: чтобы увидеть всего одну картинку, сетчатку атакуют целые полчища – миллионы – фотонов света. По этой причине нам бывает больно смотреть на белый снег, ведь белый для человека является цветом, который отражает наибольшее количество фотонов. К черту, давай спустимся к основам. Мышление! Нейроны твоего мозга прямо сейчас – и не только сейчас, а вообще – подвергают друг друга нескончаемым ударам электричества. И это не дружеское общение, это коллективное насилие на внутриклеточном уровне: один нейрон передаёт боль другим, а те – остальным, и так по всей сети. Как бы не абсурдно это звучало, но это так.

Почему же нам не больно от этого насилия? Потому что мозг устанавливает ровно тот порог боли, который необходим для выживания. Ты выходишь из дома и щуришься из-за сияющего снега, – иногда это отчетливая боль, а иногда легкое ощущение рези, – но уже через пятнадцать минут рассматриваешь снег с холодным спокойствием. Почему вдруг глаза перестали болеть? Потому что мозг сам решает когда нам больно. Если тебе сделают укол, пока ты ешь пирожное, то ты не почувствуешь боль так же, как если бы укол был ожидаем. Один и тот же шприц, одни и те же рецепторы, но ощущения разные. Чтобы почувствовать боль, ее нужно осознать.

В объективной природе болью может стать любое изменение потенциала клетки. Боль – это субъективный конструкт мозга. При этом она не является прямым свидетельством насилия, это просто сигнализация – и не самая идеальная; вспомни хотя бы пример с фантомной болью, когда болит то, чего нет. Чтобы распознать насилие, важно смотреть в суть происходящего. Что является законом мира? Что служит клеем между одним и другим? Удары, столкновения, трения, флуктуации, взрывы. Мы придумали «спасибо-пожалуйста», чтобы повысить шансы на выживание, но это не меняет сути мира; это серёжки на отрезанной голове свиньи.

Поцелуи? Объятия? Секс? Все эти атрибуты наслаждения ты наверняка попытаешься противопоставить тому, что написано выше. Что ж, на всё это могу предъявить показательный пример с игрой на пианино. Ты наслаждаешься звучанием ми, но чтобы она прозвучала, молоточек ударяет по струне. Иными словами, не все насилие нам очевидно, но лишь потому, что основная масса «зла» скрыта под крышкой.

Возможно, добро и зло и следует различать именно как нежность и боль: по интенсивности и силе нажатия. Ведь рецепторы не умеют передавать сигнал «нам больно»; гладят тебя или бьют, они в любом случае передают одни и те же электрические импульсы, а мозг уже думает, стоит ли видеть в этом угрозу или нет.

Ребенок забегает в комнату к родителям среди ночи и кричит: «Папа, не бей маму!» Еще детьми мы понимаем, что секс – это форма насилия и унижения, – «шлёпни меня», «хочу жёстче», «подавись моей спермой», – и только потом мы заменяем сведения другими: страсть, любовь, забота. Никто не говорит, что секс – это плохо, но в его основе лежат те же принципы, что и везде: удары, трения, флуктуации. Любовь и ненависть – разные формы одной сущности. Почему убийцам нравится убивать?

«Я чувствую власть, чувствую саму жизнь», – говорят они. Потому что ощущение жизни тем сильнее, чем больше насилия: получаемого или наносимого. Повторяю, речь не только о субъективном насилии; смотри шире, смотри глубже, смотри в суть вещей. Экстремальные виды спорта тоже дают мощное ощущение жизни, но при этом относятся к другой категории насилия – органической. Надпочечники задают ритм с помощью адреналина, и сердце, словно дирижёр под кокаином, ускоряет массовое насилие организма: втрое больше ударов, втрое больше трений, втрое больше флуктуаций. «О, чёрт! Как же круто!»