«Стало очевидностью, что никто во всем свете

обо мне не заботится: ни под землей, ни на земле,

ни над землей; я погибал от равнодушия небес,

которое глаголило: он гибнет, да будет так.»

(Франц Кафка, «Исследование одной собаки»)

Понимаю. Никто не любит, когда из-за сущего пустяка трясёт словно маразматика; впрочем, не важно из-за чего тебе плохо, главное, что плохо. К примеру, у меня под рукой находится история студента-медика, который страдал приступами неукротимой рвоты. Приступы наступали раз в три-четыре месяца и длились порядка двадцати часов. Парня рвало без остановки: когда содержимое желудка заканчивалось, его крючило в конвульсиях, пока изо рта не выходила желчь в виде зеленоватой пены или вода, которую он пил из-за жажды.

Разумеется, уснуть он не мог; рвотные позывы напоминали о себе каждые двадцать минут и – (удивительно, но) – не прекращались даже после «литички», смеси из анальгина, димедрола и папаверина. Спустя какое-то время студент перестал вызывать скорую и переживал приступ в одиночку, на карачках в ванной, под звуки бьющейся струи из-под крана. Сперва подозревали панкреатит, потом гепатит, отравление, холецистит, язву, рак, лимфому, несварение, грыжу, гастрит, колит, эзофагит, пока фантазия не кончилась, как и желание. Но анализы были идеальными.

Любопытно, но в итоге всё прошло само собой, как только студент закончил медицинский. «Лол, что?» Приступы просто прекратились. Никаких таблеток, никаких диет. Оставалось сделать простой вывод: причиной послужил хронический стресс. Если еще неясно, тот студент – я. Медицинский не был единственным рычагом стресса, скорее, финальным. Первым же было изнасилование, когда мне исполнилось пять. Сначала я не рассказывал об этом родителям, потому что не хотел, чтобы меня ругали, а потом – потому что не хотел их расстраивать.

Так, до двадцати трех лет я жил зажатым юношей в компании со стрессами, которые сменяли друг друга, как солдаты на карауле: изнасилование, переезды, девяностые, школа, дерьмовые друзья, а потом еще и мед, который стал последней каплей в уже до краев заполненной – идиотскими попытками сохранить видимое спокойствие – чаше. «Смотрите, я нормальный», – говорю я и думаю, как бы не обделаться в штаны, потому что каждое утро меня пучило от одной только мысли о школе. Если я и улыбался, то только с закрытым ртом. Всё потому, что однажды к нам пришел мужчина, чтобы сделать снимки в военных фуражках.

«Не стесняйся! Улыбнись же», – сказал он мне. Я широко улыбнулся. «Нет, верни как было». Комплекс улыбки преследовал еще долго, – «спасибо, мужик». Стрессов было достаточно, но сейчас я смотрю на них как на даты в истории, без каких-либо эмоций. Людям ничего не стоит обидеть тебя, обмануть и использовать, но со временем – если захочешь – ты достигнешь такого состояния, при котором будешь адекватно реагировать на любые стрессы. Сейчас даже на пережитое изнасилование я смотрю как на всего-то разбитый стакан, это просто произошло.

Конечно, в детстве мне часто снились кошмары, – приходилось выдумать дебильные истории, чтобы не рассказывать, что снилось на самом деле, – но однажды я вдруг подумал: «Чем плохие дни отличаются от плохих снов?» Я часто представлял, как встречу его и буду бить лицо так долго и сильно, пока оно не превратится в кашу из крови и костей. В каждом втором прохожем я узнавал его густые брови и черные, как ночь, глаза. Люди, которые перенесли нечто подобное, наверняка знают это чувство.

Думаю, он был несовершеннолетним, лет шестнадцати, но я узнавал его во всех: в детях, в подростках, в мужчинах. Затем мы переехали в другой город. Родители считали, что я плачу из-за друзей, но я плакал из-за того, что не смогу его найти и отомстить, я словно не знал о своем возрасте, ненависть была много старше меня. Тем не менее, через какое-то время я смог отпустить это чувство, фантазируя, что это был просто кошмар, который закончился.

На память о том дне на ноге у меня осталась болячка, которую врачи называют нейродермитом. Она появилось примерно в течение года после изнасилования; видимо, организм нашел свой способ бороться со стрессом, потому что чесать эту штуку было неописуемо приятно. Вылечить ее не удавалось, но и больше она не становилась. Примерно в то же время, как прекратились приступы рвоты, перестал зудеть и нейродермит; след остался, но, скорее, как шрам. Тогда до меня и дошло, насколько расшатана была нервная система. Именно с тех пор для всех знакомых я стал человеком «тебя не узнать».

Первым делом я отказался работать врачом. «Ты дурак?»; «ты в своем уме?»; «ты столько учился». О, да. Я просто кретин, но впервые мне стало плевать, что говорят другие. Независимо от того, нервничаешь ли перед экзаменом, расстраиваешься из-за отношений или проблем на работе – любой стресс напрямую влияет на здоровье. И большинство переживаний происходят от того, что ожидания не соответствуют реальности. Ты покупаешь машину и воображаешь, как едешь с друзьями в тур по Европе, а на деле получаешь массу проблем с парковкой, техническим обслуживанием и неадекватными водителями на дороге.

Ты ожидаешь, что мир будет приветлив и добр, а он снова и снова подкидывает под ноги навозные кучи. Важно понимать, что всё, что с нами случается – просто случается. Мы сами решаем, что из этого хорошо, а что – плохо. Никто не запрещает тебе менять отношение к тому, что произошло, уже после, постфактум. Представь, что какие-то хулиганы сбросили на тебя пакет с водой. Что ты можешь с этим сделать? Позлиться, покричать, сочувственно посмотреть на прохожих? Или развести руками и опасливо ими потрясти? Но что это даст?

Эти реакции возникают ровно потому, что среди списка дел на день не было «получить пакетом воды по башке». Но это не значит, что следует воспринимать неожиданную ситуацию с таким гневом, несмотря на очевидность неприятности. Помимо штатных оправданий в стиле «будет что рассказать», я бы подумал другое: хорошо, что меня одернули от серости дней и тошноты одномерной жизни. Пилюля горькая, но нужная.

Возможно, день за днем ты выполняешь одну и ту же работу, ходишь по одной и той же дороге в одно и то же время; возможно, твоя жизнь стала настолько предсказуемой, что мозг начал переходить в состояние анабиоза «включусь, когда будет что-то интересное». Всё это необязательно про тебя, но знай, что согласно статистике, логике и придумай чему еще: чем более предсказуема (скучна) жизнь человека, тем сильнее его бесит непредсказуемость.

Конечно же, если ты можешь (и хочешь) дать сдачи хулиганам, то в большинстве случаев сделать это необходимо, но отнюдь не всегда представляется такой шанс. И тем не менее любая гипотетическая ситуация, которая случается, может стать выгодной с той или иной стороны – даже если ты просто узнаешь о себе что-то новое. Философия, о которой идет речь в этой книге, призывает в каждом стрессе находить хорошее и использовать его как материал для саморазвития.

Каким бы тёмным и всепоглащающим не было событие, важно уметь найти в нем плюсы. В рамках данного принципа не важна моральная сторона вопроса; когда случается что-то очень плохое, мораль перестает быть для тебя важной. При всем уважении к моралистам, я предлагаю использовать ситуации – какими бы неприятными они не были – в свою пользу.

Мораль безусловно должна быть путеводной звездой, – если ты заблудился, то следуй за ней, – но если на тебя напал медведь, то нет времени смотреть на звёзды, важно думать о выживании, думать о себе. Чтобы дойти до той самой точки, когда ты становишься в меру спокойным и счастливым человеком, – насколько это возможно, – необходимо хорошенько себя узнать и открыть глаза на мир.

Недостаточно просто прочитать, что стрессы, конфликты и даже трагедии могут приносить пользу, необходимо это осознать, а осознание приходит только через опыт. Ты можешь знать, что находиться зимой на улице без шапки опасно, но лишь заболев однажды, ты действительно поймешь почему. Говорят, что знание – сила, но знание – это информация; настоящая сила – это опыт. Этим и хороша литература: текст обладает способностью погружать читателя в состояние первичного опыта, словно всё, что описано в книге, он пережил на собственной коже – но легонько, не полностью.