Захаров еще не совсем понимал, о чем говорит Шкворин, и поэтому слушал каждое его слово. Тень кагэбэшного генеральского мундира все время напоминала ему уже почти забытый им разговор, состоявшийся после рокового столкновения его подводной лодки с каменным выступом. И Захаров ощутил проползшую по своей спине змею нервной дрожи.

По рассыпчатому солнцу земли, оставляя позади себя след лесенки, проползла желтая змея в поисках пищи. Захаров почувствовал, как она не проползла, а, скорее, перетекла справа налево, поднимаясь от поясницы к шее, едва касаясь его кожи. Ему захотелось почесаться, но, стесняясь генерала, он сдержал себя от требования плоти.

Шкворин затянулся:

– …и постараетесь приложить… э-э… все усилия для выполнения этого задания. Потому что… э-э… его успех во многом зависит от вас… э-э… и как от командира… э-э… так, наверное, и человека… э-э… который сможет сплотить вокруг себя… э-э… коллектив вверенной вам… э-э… подводной лодки. Вам необходимо… э-э… прибыть в район Персидского залива… э-э… который указан в пакете, – Шкворин по-прежнему стоял к Захарову спиной, смотря в окно. Подняв руку вверх, он достал из кармана сложенный вдвое желтый конверт из плотной бумаги, запечатанный пятью сургучными печатями.

– Это нетрудно, – сказал Захаров, – сложнее будет воевать под личиной иракских подводников.

– Это тоже будет сделать несложно… э-э… сложнее будет потом…

– Когда?

– Потом.

– Когда потом?

– Говорю потом – значит… э-э… потом. А пока… э-э… не задавайте лишних вопросов, Иван Алексеевич. Все… э-э… узнаете со временем. (Повисла пауза.) Теперь подумайте… э-э… Иван Алексеевич. Очень серьезно подумайте, готовы ли вы… э-э… выполнить это задание и все… э-э… которые за ним последуют, какие бы они ни были. Потому что отказов… э-э… потом я не приму. И ваше… э-э… неподчинение приказу из «Центра»… э-э… будет расценено как измена Родине в военное время.

– Я готов, – без колебаний ответил Захаров, а сам подумал: «Хитрый черт, на иглу сажает».

– Готов? Хорошо, – сказал Шкворин, и Захаров увидел в отражении окна его улыбку. – Мне тут доложили… э-э… что вы потребовали… э-э… у Канарейкина личные дела экипажа…

– Да. Я это сделал, – тут же взъерошившись, отреагировал Захаров.

– Знаю, знаю… э-э… для того, чтобы… э-э… в короткий срок ознакомиться с экипажем… э-э… и понять, кто на что способен. Так? – не поворачиваясь, сказал Шкворин.

– Примерно так.

– Мы предоставили вам… э-э… взамен личных дел результаты… э-э… психофизических тестов. Я думаю, это с лихвой компенсировало э-э отсутствие личных дел.

– Вот уж не знаю, Вячеслав Яковлевич. Как мне, например, судить о профпригодности человека, если я не знаю, чем он занимался, до того как попасть сюда?

– Поверьте мне… э-э… мы о профпригодности позаботились. В этом… э-э… вы можете не сомневаться.

–  Допустим. Ну, а почему тогда в папке Березина отсутствуют многие показатели тестов?

– С Березиным… э-э… отдельная ситуация, как, впрочем, и с вами. Вы же… э-э… вообще не проходили никаких тестов, не так ли?

– Да, а почему?

– Нам показалось… э-э… вам это ни к чему. Ваше решение… э-э… поступить к нам на службу… э-э… вот самый надежный тест. Вы… э-э… командир-подводник, и, если б вы чувствовали, что не справитесь, вы бы… э-э… в первую неделю пребывания на базе отказались от этого. Если не отказались… э-э… значит, вам по силе быть командиром. И две минуты… э-э… назад вы подтвердили… э-э… что мы не ошиблись… э-э… в вас и в своем решении… э-э… не проводить с вами никаких тестирований. А все-таки… э-э… шикарная лодка, правда? – сказал Шкворин, впервые повернувшись к Захарову, и тот увидел светящиеся глаза генерала.

– Вы не хотите… э-э… на нее посмотреть? – спросил он.

– Зачем? Я ее недавно видел, – ответил Захаров.

– Ну… э-э… может, что-то новое увидите, – сказал Шкворин, приглашая Захарова к себе.

Тот не стал отказывать генералу и подошел к окну, увидев стоящий у пирса «Морской лев» с выстроенным на его палубе экипажем.

– Извините, Вячеслав Яковлевич, я сейчас, – сказал Захаров и, отвернувшись от него, связался с Березиным:

– Внимание! На связи командир: вызывает ноль второго.

– Ноль второй на связи.

– Отправляйте экипаж на обед, а после обеда продолжайте предпоходовую подготовку.

– Есть, – ответил Березин.

– Вы… э-э… даже не сделали выговора Березину, а знаете… э-э… почему? – сказал Шкворин, когда Захаров вновь повернулся к нему.

– Потому что за все отвечает командир. Если я отдал приказ на построение, значит, исключая экстренные ситуации, никто не вправе его отменить, кроме меня. Поэтому команду на роспуск экипажа должен был давать я, а не Березин.

– Значит… э-э… Березин правильно поступил, теряя время… э-э… стоя вместе со всеми в строю, ожидая вашего приказа.

– Да.

– А если бы… э-э… вы до ужина не вспомнили о них?

– Вспомнил бы, а если бы не вспомнил – значит, так было нужно.

– Кому?

– Командиру.

– Правильно. Потому что командир… э-э… как никто другой отвечает за корабль и весь экипаж… э-э… и поэтому только ему… э-э… принимать решения и их отменять. А если это будет делать… э-э… кто-то другой вместо него… э-э… тогда неизбежно возникнет хаос. В каждом доме… э-э… должен быть хозяин… э-э… и, если его нет, это всегда приводит к беспорядку. Согласны?

– Да, – ответил Захаров.

Шкворин читал его мысли, но он об этом не думал: ему казалось, что генерал говорит какие-то банальности, о которых не стоит и упоминать.

– Вы… э-э… Иван Алексеевич, далеко пойдете. Если все удачно сложится… э-э… и время подтвердит… э-э… что мы действительно в вас не ошиблись, и вы… э-э… как истинный член Коммунистической партии… э-э… будете со свойственной вам энергией… э-э… добиваться от себя и своего экипажа выполнения поставленных задач, то… э-э… в недалеком будущем вы можете получить генерала…

– Вы хотели сказать «вице-адмирала», – поправил его Захаров.

– Да… э-э… конечно, вице-адмирала, но не в этом суть. Впоследствии… э-э… вы можете стать моей правой рукой…

– Давайте лучше поговорим о предстоящем задании, – сразу осекся Захаров. – Мы практически не готовы к тому, чтобы идти в Персидский залив и отстаивать там интересы Советского Союза. Там, как я понимаю, намечается империалистами наземная операция. Я, конечно, не знаю, но почему наше правительство не предоставит помощь в виде военных специалистов, как это делалось раньше? А что мы?! Мы только и можем разве что сорвать переброску техники да нанести несколько ракетных ударов, которые хоть и внесут панику в стан американцев, но остановить их наступающие войска, по-моему, не в силах. Если, конечно, не применять крылатые ракеты с ядерными боеголовками, но это чрезвычайное обстоятельство и для их запуска вашего приказа, я думаю, будет маловато, несмотря на то, что это не баллистические ракеты и убойная мощность у них в сотни раз меньше.

– Сколько сразу вопросов… э-э… Иван Алексеевич. А я ведь… э-э… уже было начал верить… э-э… в наши доверительные отношения, – сказал генерал. – Ну, да ладно. Я рад… э-э… тому, что вы мне указали… э-э… на границу моей власти, сказав о своем желании… э-э… соблюдать четкую субординацию в отношении отдачи приказов. Это все же… э-э… хорошо. А что до применения ядерного оружия… э-э… то я думаю, дело до этого не дойдет. Мы… э-э… никогда и не позволим, чтобы наши враги… э-э… получили в свои руки такой козырь.

– Вячеслав Яковлевич, мне нет дела до козырей. Вы можете мне объяснить, почему мы не в состоянии оказать Ираку более действенную помощь, нежели просто посылать нас? И еще: сколько по времени люди из моего экипажа безвылазно находятся на этой базе? Не случится ли через несколько месяцев у них приступов клаустрофобии? На сколько затянется наш поход? Мне это необходимо знать. Или это тоже запрещено инструкциями?