Жанна скользила по улицам предутреннего города, внимательно прислушиваясь к малейшему шороху. Несмотря на ее нечувствительность к холоду, ей все равно было зябко и неуютно. Да и кому понравится, когда в твоих ботинках хлюпает вода, попавшая туда во время форсирования особо глубокой лужи? Будь ты хоть трижды всемогущий бог, а такая мелочь обязательно испортит тебе настроение надежнее армии жаждущих твоей крови врагов.

Запах сирени вел некромагиню лучше любой путеводной нити Ариадны – хотя Дима и не предупреждал об этом, она догадывалась, что ей указывают дорогу. «Кто же он такой?» – уже в который раз подумала Аббатикова. Она перебрала кучу вариантов, от белого мага до какого-нибудь обитателя Тартара, но ни одна из версий не казалась ей достаточно обоснованной. Больше всего Жанну мучил тот факт, что она не чувствовала в Диме никакой магии, когда он был рядом.

Перебегая шоссе в совсем неположенном месте (если бы это видел какой-нибудь милиционер, он наверняка бы подавился своим свистком от возмущения), некромагиня случайно зацепила взглядом вывеску магазина детских игрушек. Надпись на ней гласила «Рыжий слон», что не мешало лопоухому толстоногому животному на рисунке быть отвратительно-розового цвета. «У лопухоидов всегда все так плохо?» – Жанна чуть не поперхнулась от удивления, когда до нее дошел весь абсурд вывески.

Пушкинский парк оказался довольно заурядным местом, с точки зрения некромагини, разумеется. Он не стоял ни на каких древних захоронениях, в нем не произошло ни одной кровавой трагедии, даже старая березовая роща была окутана ровной спокойной аурой. Казалось, парк был единственной точкой во всем Нижнем Новгороде, где не было аномалий магического фона.

«Стоп, а это что?.. – Аббатикова заметила небольшую, постепенно затягивающуюся дырку в ауре рощи. – Что за темные силы тут пошалили?» Она потянулась щупом силы, аккуратно исследуя края разрыва. Так-так-так, древняя магия, отнюдь не светлая, жестокая, как воды омута, поглощающего одну жертву за другой… «Кромешники?!»

Жанна поспешно отпрянула от дыры, которая тут же схлопнулась. Связываться с духами такого уровня ей совсем не хотелось: еще старуха предупреждала, что с ними шутки плохи. «Кромешник и некромаг всегда враги. Кромка мира разделяет нас барьером – и в ваших же интересах никогда его не нарушать. Да, вы хитрее, вы умнее, вы даже можете оказаться сильнее, но за ними стоят такие силы, что, едва обратив на вас внимание, заставят вас пожалеть о собственном рождении на свет!» – скрипучий голос наставницы до сих пор звучал в ушах Аббатиковой.

Вдруг что-то ударило ее под колени, лишая равновесия. Взмахнув руками и сделав шаг вперед, Жанна на ногах все-таки удержалась, обернулась рывком, горя желанием отомстить неизвестному врагу. К ее изумлению, ни одного супостата в радиусе десяти метров не нашлось, зато обнаружилась скамейка, неизвестно как переместившаяся со своего привычного постамента.

– Если это пожелание поторопиться, то можно было бы и повежливее, – пробормотала некромагиня, вновь принюхиваясь.

Аромат сирени приглашал ее свернуть с тропинки и пройтись напрямую по роще. Идея брести по грязи, собирая ее на ботинки, Аббатиковой совершенно не нравилась, но, тяжело вздохнув, некромагиня все-таки подчинилась. Внезапно проснувшийся голос разума подсказывал ей, что раз она идет в гости, то лучше слушаться хозяев.

Ночь вокруг наконец начала сдавать позиции. Воздух становился все более прозрачным и более холодным, дождь потихоньку заканчивался. Жанна шла, кое-где раздвигая ветви руками – хотя, казалось бы, откуда такая запущенность в искусственном парке? Все посторонние запахи растворились, и девушка просто брела наугад. «Может, Дима все-таки выдумал про берегинь?» – мелькнула странная мысль.

Врезавшись в натянутую между двумя стволами паутину, Аббатикова поморщилась. Провела ладонью по лицу, стирая мерзкое ощущение налипших нитей и уже почти решилась повернуть назад, как почти незаметное движение впереди привлекло ее внимание.

От березы отделилась неясная тень в белом, скользнула в арку из ветвей. За ней устремилась вторая. Потом третья.

Жанна замерла. Это были не призраки, магическая аура этих существ была сродни всей ауре рощи. Они не были ни враждебны, ни дружелюбны, они словно бы замкнулись на себе и не выпускали наружу никаких импульсов. «Они не вмешаются, если их не попросить…»

Поняв, что еще чуть-чуть – и берегинь она упустит, некромагиня бросилась к арке. Она не знала, что увидит, нырнув за тенями, да и времени гадать не оставалось. «Только бы успеть…» Позже Аббатикова сама не могла себе ответить, что же ее так погнало вперед, откуда взялась уверенность, что без берегинь Глебу будет плохо…

За аркой оказалась широкая поляна, по краям заросшая высокой, по пояс Жанне, травой.

Три тонких девушки слились с хороводом таких же созданий. Они кружились, взявшись за руки, то в одну сторону, то в другую, послушные только им слышной музыке. Длинные белые платья берегинь с широкими рукавами и юбкой-солнце красиво развевались, заставляя вспомнить о крыльях. Ткань одежды была полупрозрачной, откровенно обтягивающей гибкие тела до бедер.

Некромагиня затаила дыхание, боясь сообщить о своем присутствии. Девушки были так красивы, так чисты, что она казалась сама себе величайшей скверной.

Когда берегиням надоело хороводить, они разбились на две группы и встали друг против друга. Приплясывая, начали сближаться, поменялись местами, развернулись, снова поменялись… Кто-то засмеялся. Одна из девушек с волосами, отливающими зеленым, вдруг отделилась от своей группы и вышла на центр поляны. Подняла руки-крылья, вытянула длинную лебединую шею и закружилась на одном месте. Она двигалась так быстро, что черты ее лица смазывались, юбка мелькала белым пятном, открывая тонкие бледные ноги. Остальные сомкнулись в круг и неожиданно затянули песню.

Колыбельная песня допевалась до дна,

Засыпала невеста, просыпалась жена.

Я неволи такой не пугаюсь.

Жанна вздрогнула. Высокие голоса берегинь словно прошлись раскаленным лезвием по ее коже.

Зеленоволосая замедлилась, остановилась совсем, повесив голову. Она не пела, ее губы были плотно сомкнуты, она смотрела в землю и словно пыталась разглядеть что-то очень далекое, находящееся за сотни километров от нее.

Зачерпну я руками воды из ковша,

Белой птицею вырвется в небо душа.

Отпусти меня с ней, я умею…

Берегиня в центре опустилась на колени. Остальные сошлись, закрыли ее длинными рукавами. Некромагиня подумала, что это очень похоже на древний обряд проводов невесты в новый дом, но разве магические существа подобного толка выходят замуж?

Выше, выше, до синего неба,

Дальше, дальше, до белого облака!

Девушки россыпью бросились прочь от зеленоволосой, каплями росы распределились по всей поляне. Одна оказалась совсем рядом с Жанной, и та почувствовала слабый речной запах от кожи берегини. Никакой сирени не было и в помине.

Я уже по дороге, я уже ухожу,

На четвертом пороге я тебя подожду,

И со мной ничего не случится.

Центральная как-то странно свернулась, словно уменьшилась в росте. Напрягая зрение, Аббатикова пыталась понять, что же с ней происходит. Может, пришел ее срок, и она должна погибнуть? Но некромагия внутри Жанны не откликалась на действо перед ее глазами. Значит, не смерть, что-то другое было целью этого непонятного, но безумно красивого обряда.

А как только закрылись двери дома за мной,

Тут и выросли крылья у меня за спиной.

Не смотри, ты их так не увидишь.*

Берегини снова кинулись к своей сестре, упали на колени, не добежав пары шагов. Пение оборвалось, а с того места, где еще недавно сидела девушка, вспорхнул белоснежный лебедь. Широкие сильные крылья уверенно отталкивались от воздуха, голова птицы смотрела ввысь. Поднявший кругами выше макушек деревьев, лебедь вдруг громко вскрикнул и камнем упал вниз.