Маша, стоя под дверью, слышала выкрики – «Не лезьте не в своё дело!», «Мы только отрабатываем заяву клиента!» Причём кричали с сильным акцентом, только Маша не могла определить с каким. «Но точно не кавказцы» – подумала Маша, и тут дело дошло до стрельбы. Маша выбежала на балкон. Спецназ как раз выгружался из своего автобуса. Через несколько минут, в подъезде раздалась автоматная очередь и крик: «Они стреляют на поражение по ногам!» Потом началась какая-то возня и через полчаса всё стихло. Маша смотрела с балкона, как из подъезда вывели четырёх мужчин и двух женщин. В одной из них она узнала Венеру, не смотря на то, что она была одета, как все остальные – в чёрный спортивный костюм и скрывающие лица шапки. Одного мужчину вынесли на руках, его нога была наспех чем-то перебинтована, и это что-то было красным от крови.

Ещё месяц Маша ходила в полицию объясняться со следователем, как свидетель происшествия. Её соседка Татьяна Павловна подала на коллекторов заявление в полицию. Дело дошло до суда.

Оказалось, что Венера обратилась в агентство, которое было лишено лицензии ещё два года назад. И все действия коллекторов были нелегальными. Но самое поразительное, что Венера Серёгина оказалась сотрудником этого агентства, и на суде призналась, что рассчитывала выбить из Маши деньги именно с помощью своих коллег. Когда вызвали очередного свидетеля, Маша чуть не упала со стула. Это был тот самый нотариус, который зачитывал Маше завещание Серёгина. На поверку оказалось, что Серёгин Сергей Сергеевич жив – здоров, и давно переехал на постоянное место жительства в Соединённые Штаты Америки, забыв забрать с собой жену. А его завещание всего лишь подделка. «А что, если бы я согласилась поставить памятник Серёгину? Куда бы Венера его девала?» – подумала Маша, и ей стало смешно.

Когда шеф предложил Маше уехать поработать в другой город, Маша без колебаний согласилась.

– Я виноват перед тобой, Машка. – Сказал Леонид Иванович Каширин, генеральный директор фирмы, в которой работала Маша. – Если бы я тебе рассказал, как «влетел» со своей женитьбой на Венере по мнимому залёту, ты бы не встряла в это дерьмо. Да и ты тоже хороша. Могла бы рассказать, что узнала в кабинете у дознавателя.

Маша, молча, обняла Лёньку, потом оглянулась на свой кабинет и ушла.

Когда начальник партии доложил по телефону, что у компании проблемы с авиацией, и сейчас ищут, на чём нас будут вывозить, Егорыч пропустив сквозь зубы смачный матерок, сказал:

– Да хоть на руках выносите, но чтобы восьмого марта я был дома!

Егорыч, по прозвищу Ихтиандр спокойно пережил на вахте 23 февраля, и даже не участвовал во всеобщем буйном веселье по случаю праздника. А на восьмое марта стремился домой.

– Почему? – Спросил его начальник партии.

– По кочану. Старуха больше не пустит на твою вахту, если не куплю ей мимозу на женский день. – Ответил Егорыч и дал отбой.

Начальник партии отзванивался Егорычу чуть не каждые полчаса, и держал его в курсе поисков транспорта для вывоза нашей бригады и бригады с соседнего участка. Егорыч же только хмыкал в трубку.

Молодые буровики соседнего участка следили за переговорами Егорыча с верховным начальством, открыв рты. А наши даже не слушали. Привыкли, что Егорыч разговаривает с начальством, как будто он сам начальник. Шёл второй час ночи, но никто не спал. Да и как уснёшь в аэропорту, под постоянные объявления о прибытии и отбытии воздушных судов. После того, как в два часа ночи приземлился последний самолёт, в аэропорту наступила долгожданная тишина, и только Егорыч время от времени отпускал крепкое словцо в свой спутниковый телефон.

Когда за нами, наконец, прилетел самолёт, уже рассвело. Егорыч первым вышел на лётное поле, крепко держа на поводке своего пса Буравчика. Такой же старый по своим собачьим меркам, как Егорыч по человеческим, Буравчик был спокоен, как Будда. И только те, кто видел, как Буравчик прёт буром на любого зверя, осмелившегося нарушить границы посёлка буровиков, знали насколько отважное сердце у этого изящного пса породы хаски. Когда мы подходили к самолёту, то услышали, как Егорыч ругает лётчиков, которые были почему-то в военной форме.

– Вы бы ещё на штурмовике прилетели, или на бомбардировщике. Сложили бы нас штабелями в ракетно-бомбовом отсеке, и вперёд!

Летчики молчали и улыбались. Уже потом мы узнали, что их предупредили, что придётся выслушать буровика-ветерана. Оказалось, что за нами прилетел военный самолёт, на котором летают десантники.

– Ни тебе скамеек, ни гальюна, даже стюардессы нет. – Продолжал ворчать Егорыч.

– Ну почему же? Туалет на борту имеется. А стюардесса на борту не положена.– Сказал один из лётчиков.

– И на том спасибо. Конечно, больше негде было арендовать транспорт, кроме как у армии. – Проворчал Егорыч, и пошёл в самолёт.

Две бригады загрузились в самолет, и расселись вдоль бортов, пристегнувшись ремнями, укреплёнными прямо в полу. Егорыч бродил между буровиками, дожидаясь, пока все пристегнуться. Потом уселся сам, посадил между ног Буравчика и пристегнулся вместе с ним. Многие сразу заснули, но Егорыч рыкнул не своим голосом:

– Не спать! Вот взлетим, самолёт ляжет на курс, отстегнётесь, и спите, сколько влезет!

Буровики заворчали, у них весь сон, как рукой сняло. Через несколько минут из кабины вышел лётчик и разрешил отстегнуться. Он смотрел на Егорыча, но тот промолчал, только прищурился, разглядывая капитанские погоны пилота, а потом отвернулся.

– А почему Егорыч такой суровый? – Спросил меня молодой буровик. – Я за ним уже две вахты наблюдаю. Вроде и не работает толком, только всем замечания делает. Живёт как король в отдельном вагончике, спутниковая антенна личная. И что это за должность у него – опытный мастер, я такой в реестре не видел. Говорят, ему платят в два раза больше бригадиров. И почему-то бригадиры каждый день ему отчитываются, как прошли рабочие сутки. А сам начальник партии, у него как золотая рыбка на посылках. И прозвище – Ихтиандр, откуда оно?

Я помолчал. Рассказывать про Егорыча не хотелось, слишком длинная история. Но молодой буровик смотрел на меня и ждал ответа.

– Егорыч личность легендарная. Хотя попал он к нам случайно. Зовут его Максим Егорович Забродин, и по образованию он вовсе не геолог, а гидролог. Много лет работал в университете, болота изучал. У него даже научная степень имеется – доктор естественных наук. Но в лихие девяностые развалили всю его науку, а преподавать теорию студентам он не захотел. Пристроился к буровикам, поближе к своим любимым Васюганским болотам. В первые годы вкалывал на буровой, на равных с буровиками. По своей учёной привычке вникал в работу досконально. Вскоре, он как никто знал весь процесс бурения, и мог на слух определить, как работает установка. Сколько раз он останавливал работы, и указывал на неполадки в агрегатах, ещё до неминуемой аварии. Начальство на него молится. Теперь он на буровую не ездит. Сидя в своём вагончике он, благодаря интернету и датчикам установленным на оборудовании, видит и слышит, что происходит на буровой. У него и спутниковый телефон для того имеется, чтобы немедленно связываться с бригадирами в случае чего. Он один сэкономил компании столько денег, сколько стоит вся нефть, добытая за год. И ведь ни разу не ошибся, на каком узле происходит сбой. Ну а должность у него скорее почётная. Да и нет ни в каком реестре такой должности, как учёный наблюдатель.

А прозвали его Ихтиандром после одной не очень красивой истории. Когда Егорыч вышел на пенсию, и руководство компании уговорило его остаться в качестве консультанта, он поставил себе на краю болота избушку под лабораторию. Он и в прежние годы не бросал своих болотных исследований, а теперь имел возможность посвящать им больше времени. Завёз нужное оборудование, и возился с образцами торфа, воды и растений на разных участках болота в радиусе нескольких километров от вахтового посёлка. К тому времени сменились почти все буровики, и молодые относились к Егорычу, как к музейному экспонату. Они не понимали, кто такой Егорыч, и откровенно недовольничали его присутствием на вахте.