Глава 18.

Сашка один заходит в аптеку, оставив меня на крыльце, всё предельно ясно и понятно, нам нужен тест на беременность.

–Так надо, так надо, – бормочу сама себе под нос, силой заставляя остаться на крыльце, а не бежать в неизвестном направлении.

Саша возвращается хмурый и немного потрёпанный, как будто ругался с кем-то или спорил. Не хочу об этом ничего знать, главное, что там, в аптеке была не я. Уже только за это благодарна ему.

Он протягивает перед собой розовую коробочку, и мы стоим, склонив наши головы над ней. Пытаясь придумать, что делать дальше.

– Можно попробовать ко мне, но там скорее всего Алёна… – аккуратно предлагает он.

Алёна? Нет, только не она…

– Или если хочешь, к тебе. Квартира же… она… свободна?

Ой-ой, нет, только не квартира родителей.

– Сань, надо решиться, – принимает он моё молчание за нерешительность.

Я забираю коробочку из его рук и убираю к себе в рюкзак.

– Я должна это сама сделать…

– Что?

– Если ты будешь там, я не смогу ничего…

– Ну, я же не пойду с тобой в… туалет…

– Нет, ты не понимаешь, даже если ты будешь сидеть под дверью в подъезде, я так… не могу. Саш, пожалуйста, я должна всё сама сделать.

Я знаю, что ему это не нравится. Он хочет ответов, прямо здесь и сейчас. А отпустить меня с тестом одну, значит узнать обо всём как минимум только завтра. Целая ночь ожиданий и тревог. Хреновая перспектива, но он соглашается со мной, хоть и стоит это ему огромного усилия.

И, конечно же, тест покажет две полоски. Я даже не удивлюсь, только в отчаянье рухну на пол, и буду долго и беззвучно рыдать. Значит это оно. Нет, нет, нет, только не со мной. Только не с нами… До последнего просижу на полу ванной, обхватив себя руками, и раскачиваясь из стороны в сторону, пока бабуля не застучит обеспокоенно в дверь.

На утро всё-таки заставлю выйти себя из дома.

Раздражённая Алёнка будет ждать меня чуть ли не у моего подъезда.

– Алёна? Ты чего здесь?

– Поговорить с тобой хочу. Ты же вчера так неожиданно пропала из школы, – ехидничает подруга. Но я не сразу понимаю этого.

– Что-то случилось? Саша? – почему-то мне кажется, что в ожидании новостей он опять напился.

– Саша? Так, значит, это правда?!

Она говорит это так зло, что я даже пугаюсь, что Алёна уже всё знает.

– Что правда? – вместо вопроса получается какой-то писк.

– То, что ты вчера с ним со школы за ручку убежала? Саня! Вот от тебя я такого не ожидала!

Я хочу оправдаться, но получается что-то маловразумительное.

– Тебе самой-то не противно?! Ещё подруга называется. Да, он таких как ты на завтрак, обед и ужин ест! Ты ведь даже не представляешь, каким он бывает. Он же не только все эти улыбочки и заигрывания!

– Алён, да мы с ним…

– Что вы с ним?! Я-то думала, что ты со мной дружишь. А не за ним бегаешь…

– Не бегаю я…

– Ну да! А я ведь его просила, я его заклинала, не лишай меня последней подруги, не надо. Говорила, даже не здоровайся с ней!

Я не сразу понимаю, что она говорит…

– Не здоровайся?

– Да чёрт его дери! Все, все мои подруги рано или поздно клюют на него, а потом я же остаюсь виноватой, что Сашенька у нас такой… мудак!

Я хочу убедить её, что между нами ничего нет. Но как это сделать, я не знаю. Потому что между нами с Сашкой уже есть одна большая катастрофа, к которой мы уже несёмся на всех порах.

Алёна ещё долго что-то кричит мне, а потом убегает.

А я медленно бреду по району, соскакивая в своих мыслях то на Сашку, то на Алёну. В школу я так и не приду, пойду к родителям на квартиру и лягу спать.

А вечером, когда буду возвращаться к бабуле, меня у подъезда, там же где и Алёна, встретит Чернов. Как всегда, бледный, вот только на этот раз совсем не аристократично, а скорее измученно, с красными глазами и глубокими тенями под ними.

– Сань? – спросит он хрипло.

А я ничего не смогу придумать вразумительного кроме своего убогого:

– Извини.

И он всё поймёт, без всяких других слов или объяснений. Правда, его дальнейшие действия мало чем облегчат мне душу, но кто вообще обещал, что мне хоть что-то может её облегчить. Сашка пинает сугробы и очень грубо матерится, вроде как не на меня, а на ситуацию, но ведь теперь я и ситуация – это одно и то же? Никаких сил терпеть это всё у меня нет, поэтому я пытаюсь пройти мимо него и нырнуть в подъезд, но Сашка опять ловит меня.

– Сань, прости, прости, слышишь?

Нет, не слышу. Не хочу, не буду…

– За что ты извиняешься?

Ответ очень важен для меня, и я до безумия боюсь, что он сейчас ответит не то. Впрочем, его слова меня устраивают:

– За свою реакцию, за то, что не сдержался… За то, что не знаю, что делать.

– А что тут сделаешь?

Он думает об аборте, я знаю, потому что сама только об этом и могу думать. Но если он сейчас произнесёт это вслух первый, то я возненавижу его на всю оставшуюся жизнь, поэтому тороплюсь сама сказать эту ненавистную фразу, которую заготовила заранее:

– Я в понедельник пойду в женскую консультацию, узнаю насчёт… аборта. Их делают с 15 лет без согласия родителей, нам рассказывали.

Мои слова ложатся тяжким грузом на нас обоих, но при этом обоим становится как-то проще, мне от того, что без истерики смогла ему об этом сказать, а ему от того, что не он это предложил.

– Сань, я с тобой пойду.

– Не надо.

– Сань…

– Просто не надо, – почти кричу я, как когда-то сделала это в какой-то прошлой из своих жизней!

Проходит ещё неделя, прежде чем я всё-таки попадаю к гинекологу, и ещё одна, прежде чем мне назначают дату аборта. Врач рассказывает, что я уже почти на 10 неделе, и скоро уже нельзя будет ничего сделать, так как возможны серьезные последствия. Это серьёзная женщина в годах, повидала ни одну дурочку подобную мне. Рассказывает мне всё подробно о плоде, а том, как он выглядит и что у него уже сформировано. Я не выдерживаю и уточняю, зачем она мне это всё говорит.

– Ты должна точно представлять, на что идёшь, иначе никогда себе этого не простишь.

Всё это время я каким-то чудом продолжаю ходить в школу, хотя ничего там толком и не делаю. Просто находиться дома на глазах у мамы или бабули невыносимо. Всё время боюсь, что они меня в чём-то заподозрят. Хотя до сих пор непонятно, как они не заметили того, как меня полоскало предыдущие два месяца. Видимо не могли заподозрить меня в подобном.

В школе не легче, оценки летят нещадно из-за моего равнодушия. Алёна со мной не разговаривает, а ведь она ещё не знает главного. Сашка смотрит на меня издалека, и мне кажется, что в его глазах стоит немой вопрос: «Уже всё или нет?».

Завтра в девять утра мне нужно быть в больнице. С вещами и документами. У родителей я уже отпросилась, сказав, что после школы пойду к своей подруге Алёне заниматься, а потом останусь ночевать. Всё просто. Всё предельно просто. Вот только бы перестать себя чувствовать такой… неживой?

Я сижу на уроке, когда понимаю, что меня сейчас вырвет опять, в этот раз, кажется, действительно от нервов. Не отпрашиваясь, я вылетаю из кабинета и несусь в сторону туалетов. Мне везёт, и там никого нет, у меня даже нет времени запереться в кабинке и я позорно нависаю над унитазом. Меня буквально выворачивает наизнанку, опять и опять. Как же мне сейчас плохо. Поэтому я не сразу чувствую, как кто-то аккуратно убирает волосы назад с моего лица. Я дёргаюсь, но Чернов шепчет:

– Тсссссс, всё в порядке. Это я.

Желудок ещё какое-то время бунтует, но потом приступ отступает.

– Что ты тут делаешь? Это женский туалет!

– Знаю. Просто увидел тебя бегущей по коридору, всю такую зелёную и бледную, и понял, что помощь тебе будет не лишней. На, попей.

И Сашка протягивает мне бутылку с водой. Я полощу рот, сплёвываю, смываю содержимое своего желудка в унитаз, и только выйдя из кабинки, начинаю жадно пить. Чернов стоит рядом и зачем-то продолжает держать мои волосы.