Когда раздаётся звонок в дверь, я уже готова хорошенько проредить количество детей в своей жизни, потому что каждый (подчеркиваю каждый) раз по десять попытался умыкнуть что-нибудь из еды. Я как раз разбиралась с Пушинкой, которая упорно подбиралась к блюду с бутербродами:
– И ты, Брут!
Тыц-тыц-тыц.
– Мааааам, я открою, – кричит Кирилл и несётся к двери, за ним девочки и собака. Слышу как открывается замок и… и тишина. Даже теряюсь от этого. А затем раздаётся неожиданное:
– Пааааааапа!
Часть 2. Глава 12.
– Саааашаааа! – оглушительный крик проносится по всей улице, и я невольно оборачиваюсь. Мне на встречу бежит незнакомая девушка в фиолетовом плаще, и я на всякий случай растерянно ей улыбаюсь, вдруг просто не узнаю? Память на лица у меня достаточно паршивая. Но она проносится мимо меня и пытается поймать парня, который идёт в нескольких метрах передо мой.
–Саша, да постой ты! – просит она, но парень даже не останавливается, ей нелегко поспевать за его широкими шагами, поэтому она тормозит прямо перед ним и возмущённо тыкает ему пальцем в грудь. – Клянусь, если ты сейчас со мной не поговоришь, то я… то я…
– Алёна, что?! – гаркает он, да так, что я от неожиданности шарахаюсь в сторону. Парень в недоумение поднимает бровь, и смотрит на меня как на убогую. Тяну губы в нелепой улыбке, и ускоряю шаг. Можно подумать…
Было начало октября, и пятнадцатилетняя я шла в школу. Длинная, взъерошенная, местами нескладная и вечно сутулившаяся, за что регулярно получала нагоняй от бабули. Та когда-то мечтала вырастить из единственной внучки то ли балерину, то ли пианистку, то ли даму из высшего общества, что в её понимании было одно и то же. Но все её надежды разбились в моём глубоком детстве, когда стало понятно, что обе ноги у меня левые, музыкальный слух отсутствует напрочь, а от дамы во мне только аристократическое имя Александра. Хотя будем честны, с именем тоже вышла промашка, ибо для всех я была просто Саня.
У меня сегодня был первый учебный день. Как говорится – первый раз в 10-й класс. И это при том, что все нормальные школьники отучились уже месяц. Как так вышло? Минувшее лето я провела с родителями в Уругвае, где мой папа-инженер участвовал в строительстве завода, а мама как верная жена декабриста сопровождала его на чужбине. Они практически безвылазно жили там уже второй год, зарабатывая нам на новую квартиру, потому что жить втроём в небольшой однокомнатной квартире всем порядком надоело. Хотя просто признаем, что родителям просто нравился такой образ жизни. Вот при каждой удобной возможности они и старались забирать меня к себе. Я даже привыкла: учебный год – здесь, а каникулы где-то – там. И как-то мы с родителями увлеклись всем этим, что не учли, что перед самым своим отлётом я могу что-нибудь подцепить. А я собственно так и сделала, почти две недели провалявшись на больничной кровати в компании капельниц, суден и врачей. Потом ещё какое-то время ушло на моё восстановление, что бы я уж совсем не была похожа на ходячий труп. И вот спустя три месяца после расставания бабуля наконец-то получила меня – тощую, но зато загоревшую.
Я порядком волновалась из-за того, что пропустила целый месяц учёбы. И совсем не из-за учёбы… Меня, как и любого подростка больше волновали отношения со сверстниками, а у меня они были мягко говоря так себе. Сложно сказать, в чём именно была проблема, просто я всегда чувствовала себя другой рядом с ними. Сильно уничижительного во мне ничего не было, впрочем, и выдающегося тоже… Ну может быть английский знала, чуть лучше, чем другие. Ну, так я в отличие от других имела языковую практику за плечами, надо же было мне было как-то с людьми в Уругвае общаться, я и по-испански могла бегло изъясняться, к восторгу нашей иностранки – Веры Андреевны, она почему-то считала, что у меня в принципе талант к языкам. Хотя много ей не надо было, она любила меня уже за то, что я догадывалась, что такое нулевой артикль.
Со мной случился тот нередкий казус, когда из общительного и подвижного ребёнка, я выросла в замкнутого и стеснительного подростка. Хотя вот за рубежом о последнем было легко забывать – в Уругвае в нашем интернациональном доме жило много семей с детьми и ребятами моего возраста. Общались мы все легко и свободно. А вот в России на меня нападал приступ стеснительности. Бабуля объясняла это тем, что мне просто родителей не хватает. А я тем, что в малознакомом обществе проще было забывать о своих комплексах и проблемах, ведь там никто не знал, какой я являюсь или должна быть. А тут одни сплошные рамки да маски.
В общем, в школу я шла в достаточно мрачном настроении, когда на своём пути повстречала эту крикливую парочку. Настроения они мне, конечно, не испортили, но зато в очередной раз напомнили о том, с чем мне предстоит столкнуться.
Стремясь поскорее укрыться от презрительного взгляда парня, я достаточно быстро долетела до школы, и перед уроком даже успела забежать к любимой Вере Андреевне. Она очень мне обрадовалась (ну хоть кто-то в этой школе!), и мы с ней проболтали до самого звонка. После чего я плавно перекочевала к учителю физики, а по совместительству и классной руководительнице – Любови Николаевне. В итоге через десять минут от начала урока я оказалась в дурацкой ситуации, когда мы стояли с ней перед всем классом, и она решала, куда меня посадить. Можно подумать, что не было других способов привлечь ко мне внимание одноклассников. Меня и так, часто подкалывали по поводу того, что родители работали в Южной Америке, считая их чуть ли не миллионерами. И объяснять людям, что заграница – это далеко не всегда огромные деньги, было бесполезно. Одноклассники встретили меня равнодушно, хотя были и те, кто улыбнулся мне или помахал рукой в качестве приветствия, но как-то вяло и без энтузиазма. И лишь одна Карина Сомова демонстративно сморщила нос. Но тут тоже всё было предсказуемо.
С Каринкой мы дружили с первого класса вплоть до конца прошлого года, когда мои нервы вконец не выдержали и сказали: «Стоп, баста». Умница, красавица и надежда всей школы, на деле оказалась той ещё эгоисткой. Но эгоизм у Сомовой был какой-то избирательный и доставался далеко не всем. Мне, видимо, как близкой подруге везло больше остальных:
– Санечка, а реши за меня английский? Тебе ведь это ничего не стоит, а мне надо ещё к встрече с Серёжкой подготовиться…
– Саня, ну не улыбайся ты так, с твоими-то губами! Я бы их на твоём месте особо не демонстрировала.
– Ой, Саш, извини, я опоздала на час, но там такоееее было.
И я терпела, потом опять терпела, а потом ещё немножечко… Она была моей единственной подругой, и мне льстило, что Карина выбрала именно меня. А потом в один момент так паршиво на душе стало от того, что нет у меня своей жизни, а лишь одни Каринкины желания. Я сначала решила просто от неё на время дистанцироваться, благо, надо было собирать чемоданы к родителям, да к экзаменам готовиться. Но Сомова не оценила потерю верного пажа и устроила мне истерику после экзамена по английскому языку, за который она к слову получила единственную четвёрку. С тех пор, мы даже не здоровались.
Так что, придя в класс, я в очередной раз поняла, что и зацепиться то мне морально здесь не за кого.
– Тааааак, Саша, с кем нам тебя посадить? – в задумчивости тянет Любовь Николаевна. – Иди-ка ты у нас к Черновой. Она у нас сидит с Павловым, но тот сейчас болеет. Лучше я их рассажу, а то Павлов в присутствии Черновой становится неработоспособным.
Класс весело гогочет от такого комментария. А я иду к незнакомой мне Черновой, сидящей на задней парте. Девочка явно была новенькая в нашей школе, потому что никакой Черновой за предыдущие 9 лет я в нашем классе не замечала. Впрочем, при приближении к месту назначения, я понимаю, что девушка не такая уж незнакомая. Это была та самая Алёна, которая с утра выясняла отношения с неведомым мне парнем.
Я плюхаюсь на свободный стул и протягиваю руку:
– Саша. Быстрицкая.
Но новая соседка по парте явно не в настроении и полностью игнорирует моё приветствие, лишь только смерив недовольным взглядом. Вот и будь после этого приветлив с людьми. Я неловко опускаю руку и до самого конца урока стараюсь не замечать ещё одного человека за партой.
