– Какие бабы?! Одна женщина, одна… никого больше, за все эти годы…, – но я не хочу слушать его объяснения, хватаю первые попавшиеся вещи, пытаюсь зашвырнуть в него подушкой. Сашка перепрыгивает через кровать, хватает меня за руки, пытается прижать к себе. Я отбрыкиваюсь, но все движения уходят в никуда. Чем сильнее я дёргаюсь, тем сильнее он держит меня. Потом я замираю, и в один момент просто повисаю у него на руках. И мы молчим, никогда не думала, что тишина может доставлять столько боли.
Утыкается носом мне в макушку и опять шепчет:
– Сань, ты, правда, веришь в то, что говоришь? Ты, правда, думаешь, что я такой? Что я сплавил вас? Что мне всё равно на тебя или детей?
Ничего не отвечаю. Считаю ли я действительно так? Видимо он воспринимает моё молчание как шаг на встречу, поэтому даже трётся щекой об мои волосы. Он него пахнет свежестью и хвоей, и немного горьким апельсином. Такой знакомый запах, вот только какая жалость, что душ он сегодня принимал с другой. Я не выдерживаю, и со всего размаха даю ему пощечину. Сашка от неожиданности ослабляет хватку, и я вновь отталкиваю его:
– Сказала же, не трогай меня!
– Ладно, ладно! – он тоже раздражён, но пока ещё сдерживает себя. И в доказательство своих слов даже выставляет руки перед собой, как бы успокаивая меня.
– Саш, уходи, уезжай, прошу тебя. Уйди, пожалуйста, исчезни, – почти молю его я.
Он не отвечает. Только напрягается весь, становится каким-то жёстким и каменным.
– Хорошо… – наконец-то, зло соглашается он и выносит свой вердикт. – Нам нужно остыть, иначе мы с тобой договоримся. Только, Саш, это ещё не конец.
– Тогда что, скажи мне, что это? Не уже ли ты думаешь, что я прощу? Наше «мы» умерло сегодня в жалких судорогах… Пфффф… салют… прах… похоронный марш… Уважаемые дамы и господа, приготовьте ваши платочки.
– Не говори так… Тебе плохо, знаю, я подвёл тебя. Но мы с тобой справимся, обязательно справимся. Как справлялись со всем остальным. Только скажи мне, что ты веришь мне. Что не будешь принимать поспешных решений.
– А что тут решать, и так понятно, что это конец…
– Нет! Не говори так, – выкрикивает Сашка. А потом устало добавляет. – С тобой сейчас невозможно разговаривать.
Я лишь морщусь. Значит это со мной невозможно разговаривать, а с ним можно?
– Чёрт, я не это хотел сказать, – правильно он понимает моё выражение лица. – Давай, просто успокоимся, хорошо? Возьмём тайм-аут. Я сейчас уйду, но вернусь обязательно, слышишь? Мы обязательно вернемся к этому разговору. Просто знай, это не конец… я не позволю.
Глава 11.
– Мда… хреново, – просто тянет Анюта. – А дети в курсе?
– Наверное… Понимаешь, я им ничего не говорила, просто с места подорвалась. Но они же не глухие. А мы тогда орали будь здоров, да, и… я потом в анабиоз впала, они же не могут не делать выводов. По крайней мере пацаны. А знаешь, что мне вчера Стас сказал? Что он велел Сашке не возвращаться.
Вот я и рассказала всю нашу историю, и, если честно, мне даже легче стало – извиняться и ныть больше не хотелось. А ведь до этого просто не могла представить, как я кому-то смогу рассказать про измену мужа, даже Кудяковой, а обычно с Ленкой я делитесь всем. Не зря же к ней поехала в своих сомнениях. Но тогда были мои домыслы, а тут… А тут уже ничем неприкрытый факт измены и блондинка, завёрнутая в полотенце. Этого уже никуда не скроешь, не отболтаешься, не сделаешь вид, что этого не видела. А ведь через неделю надо будет что-то рассказывать родителям, да и дети всё-таки заслужили каких-никаких объяснений.
Анюта допивает вино из своего бокала и спрашивает:
– А что Сашка, так с тех пор и не звонил?
– Не звонил… Может детям и пытался, но они мне не говорили. А что мне звонить то? Если он меня хоть сколько-нибудь знает, должен понимать, что я не отвечу.
– И что, тебе даже не хочется, чтобы он даже попытался?
Я упрямо трясу головой:
– Нет…
– Совсем-совсем? Чтобы названивал, сообщениями закидывал? Я бы так не смогла, – с неподдельным восхищением в голосе сообщает она. – Вот если б мой Олег… тьфу-тьфу-тьфу, – мы вместе на автомате стучим о столешницу. И нас обоих пробирает смех.
Мы немного пьяны. За стеной спят дети. И впервые за неделю меня почти не мучает чувство вины и стыда. Мы ещё какое-то время болтаем обо всё на свете и ни о чём конкретно, а затем убираемся на кухне, моем посуду. Анюта наигранно вздыхает:
– Вот она взрослая жизнь! Ещё б лет пять назад я просто спать пошла, оставив всё это на утро! – и я смеюсь вместе с ней. Потом она гасит свет на кухне, и мы расходимся, каждая к своей семье. Я нахожу свободное место в куче матрасов на полу между Кириллом и Баксом.
Но в темноте комнаты не так легко сохранять вновь обретённую лёгкость. В голове всплывает вопрос Ани:
– Тебе совсем-совсем не хочется, чтобы он позвонил?
А мне ведь хочется, ужасно хочется. До дрожи в теле, что заставляет чувствовать себя наркоманом в поисках дозы. Мне нужны доказательства, того, что все эти годы не были обманом, что ему не всё равно, что мы ему нужны… я нужна. А он молчит, и все самые страшные мысли лезут мне в голову. Я сжимаю в руке телефон и пьяно шепчу: «Позвони мне, позвони…».
А на следующий день дела закрутились с новой силой. Нужно было за неделю до приезда родителей что-то придумать с жильём. С родителями жить не хотелось категорически. Во-первых, было в этом что-то комически-унизительное – сбежать от мужа к маме. Это же как в плохом анекдоте. Не перекладывать же на родителей свои дела, я им в юности и так проблем на сто лет вперёд создала. Хоть сейчас садись и начинай разгребать всё заново. Во-вторых, хотелось самостоятельных решений и действий. А не как до этого, сидишь и ждёшь Сашку. В последнее время я как-то больше привыкла плыть по течению, значит пришло время начать грести. Вот только куда? И, в-третьих, кто его знает, что моим детям взбредёт в голову сболтнуть бабушке с дедушкой? Они вот внуков любили, но в последнее время всё больше на расстоянии или же недолгими наездами в Москву. А дети росли, менялись, и порой городили такое, что даже я за голову хваталась. Зачем лишний раз шокировать окружающих?
Поэтому первым делом я отправилась на бабулину квартиру. У меня состоялся долгий и не совсем приятный разговор с квартирантами, в результате которого мы сошлись на том, что они через три дня съезжают. А я пообещала возместить им все траты за срочный переезд. Опять всё упиралось в деньги, но детям об этом не обязательно было знать. Заодно я бегло осмотрела квартиру. Ремонт был терпимый, квартиру мы всё-таки не запускали, и раз в три года отдавали ей дань памяти перед нашему прошлому, нанимая рабочих для смены обоев и побелки потолка. Мебель тоже была ничего такая, а вот спальных мест категорически не хватало. Как в двухкомнатной квартире разместить семерых человек? Это ладно мы сейчас у Анюты спим на полу в одной комнате, но туда мы приехали перекантоваться, а здесь придётся жить.
Опять пришлось доставать банковскую карту и ехать по магазинам. Отсюда и три дня, оставшиеся до переезда, пролетели достаточно быстро. Мы бегали по торговым центрам, выбирали кровати, диваны. Потом я вспомнила про подушки, одеяла и прочую домашнюю утварь.
Ещё пара дней понадобилась нам с Анютой для того, чтобы отмыть квартиру, а парням собрать новую мебель. То, что они смогли это сделать, было огромным открытием для нас всех. Правда, тут не обошлось без чутких наставлений со стороны Олега – два подзатыльника Стасу и один пинок для Романа.
И вот, мы, наконец-то дома. Ну ладно, не дома… Но за неимением другого, будем считать, что именно там.
В понедельник ждали родителей. Я всё утро простояла у плиты, готовя праздничный обед, а уже оставшееся время отгоняла детей от стола. Аппетит у моих мужиков был ещё тот. Мы жили на новом месте всего несколько дней, а я уже начинала скучать по нашей кухарке – Лидии Степановне. Готовить на всю ораву было крайне накладно. Хотя с другой стороны, чем мне ещё было заняться? Гуляй с близняшками, гуляй с собакой, корми пацанов, всё, можно считать, что долг перед Родиной выполнен.
