После тех лет ещё долго во всех ленинградских воспитателях сохранялась привычка особого внимания к каждому ребёнку. Ведь тот, кто остался бы без личного внимания – скорее всего, не выжил бы. Но ни один ребёнок, попавший в детский сад в блокадном Ленинграде, не погиб.
Будни и праздники страшных и благополучных лет
Детский рисунок
Военное время было очень жестоким. Но не было злости по отношению друг к другу или к кому-то. Ничего подобного той озлобленности в отношениях между людьми, которая повсеместно сквозит сейчас. Люди словно пытались противопоставить жестокости времени взаимную чуткость и стремление к поддержке в общей беде. И эти чувства передавались детям.
Даже врагом у нас считались не немцы, а «фашизм» – некое почти сказочное злодейство. Детские рисунки, конечно, были про войну. Там летали самолёты, взрывались танки – но почти не было гибнущих людей.
Сейчас перед детскими глазами ежедневно в телевизоре мелькают стреляющие, падающие, гибнущие люди. Для детей мирного времени смерть человека выглядит куда большей обыденностью, чем в годы военные. А телевизионное обесценивание жизни и смерти дополняется безразличием взрослых и по отношению друг к другу, и по отношению к детям.
Война завершается
…Уже прошли голодные годы, уже блокаду сняли. Казарменное положение на заводах ещё сохранялось, мамы ещё не могли забрать детей домой – но могли изредка их домой вечером приводить, как бы в гости.
При этом отношение родителей, что надо ребёнка кормить, насколько это возможно – осталось. И была мама, секретарь завода им. Егорова; её Юра был такой добродушный, интересный, со всеми дружил, откликался на все идеи. Но у мамы был этот страх: «Юру надо кормить» – и горячее желание при каждой домашней встрече устраивать праздник.
«Ну не устраивайте ему каждый день праздник – убеждала я, – ведь когда он уйдёт из детского сада, то попадёт не на праздник, а в каждодневные заботы, будут неприятности». Мама обижалась, ей казалось, что я не люблю Юру.
Настал срок – наш Юра ушёл в школу. Мы расстались. А встретились с его мамой через многие годы, когда мне на заводе надо было оформить одну бумагу – и я ней и попадаю. Она восклицает: «Валентина Тарасовна! Как же я вас вспоминаю! Так ведь и получилось: Юра пришёл жить домой, ничего делать не хотел, хотел ежедневного праздника. Какие вы точные слова говорили!»
Так что нельзя, чтобы в детской жизни всё время был праздник, нужны и будни.
О трудностях эпохи изобилия
Дети войны были обделены, теперешние, можно сказать, слишком не обделены. Как отсутствие нужды влияет на детей? Отсутствие – затормаживает, изобилие – растормаживает. Присутствие вселяет уверенность, что это будет всегда, что так и должно быть. Ребёнок же другого не знает. Как тот ребёнок не знал, не верил в то, что может быть лучше. Этот не верит, что может быть хуже.
Многие дети вроде бы почти сразу могут добиться удовлетворения своих желаний. Но каких желаний? Материальных. А в чём они? Поесть, одеться? Это же всё желания быта, и это не вся жизнь.
А в детской жизни трудности тоже должны быть, и ребёнку надо уметь с ними справляться.
Очень важно ухватить тот момент, когда ребёнок почувствует, что не всё, что он хочет, исполняется. Но это не касается ни одежды, ни угощений. Конечно, странно искусственно создавать трудности, особенно материальные. Но есть ведь трудности настоящие, неизбежно возникающие перед людьми в любую эпоху.
Где человек неизбежно попадает в такое положение, когда не всё, что ему хочется, ему достанется? Во взаимоотношениях с другими людьми. Вот и лови эти маленькие кризисы взаимоотношений, на этом можно построить многое.
Иногда полезно поставить ребёнка в такое положение, чтобы ему было трудно выйти, чтобы он сам задумался. А в другой раз, наоборот – в такое положение, в котором было бы легко найти решение и порадоваться ему, и решить и дальше так поступать.
Наша работа и состоит в том, чтобы искать к каждому дорогу. Такое отношение к ребёнку: я должна раскрыть, что его волнует, что его интересует. И, опираясь на это найденное понимание, помогать малышу двигаться туда, куда хорошо бы ему прийти.
О прекрасной непредсказуемости
Что увлекло?
42-й год стал для меня (как и для многих ленинградских педагогов) школой, учившей индивидуально подходить к каждому ребёнку.
Ведь что означает «индивидуальный подход»? Я хочу, чтобы ребёнок решил мою задачу, а он не решает. Это моё желание, мне это надо – а он мне мешает. Что делать? Ищи дорогу. Подходи слева, подходи справа, отступи, потом опять наступай.
В чём красота нашей профессии? Ты неожиданно для себя находишь эту дорогу – и видишь, что ребёнок вдруг самостоятельно решает ту задачу, которую ты от него до смерти хотел добиться. Ну надо же! Получилось!
А рядом другой. Ты пытаешься подойти к нему тем же путём – а он той дорогой не идёт и задачу решать не собирается. Надо искать другие пути.
В этом счастье, в этом весь интерес педагогической работы.
Что удержало в саду?
В войну я была убеждена, что детский сад – временный этап моей биографии. Но в 45-м уже и не получалось уходить – столько начало происходить всего интересного!
Важная научно-методическая работа, серьёзные дошкольные конференции проводились ещё в войну – а сразу после войны была особая общая увлечённость. И к тому же мне просто везло на хороших людей. Всё время находились те, кто ставил задачу, которую надо было решать – и интересно было решать.
После войны как раз началась в ленинградских садах большая работа по игре. Собрали воспитателей, актив: «Смотрите, ведь живая детская игра в садах не идёт…» И мы начали заниматься играми. Кто-то показывает, а после того, как игра проведена – разгромный анализ: ничего не получилось.
Постепенно все начали отказываться проводить открытые игры. Только я продолжала с радостью поднимать руку на вопрос: «Ну, кто нам в следующий раз покажет игру?»
Почему ж не провести? Я же не виновата, что чего-то не умею. Зато если я ещё раз повторю, учитывая то, что мне покажут – явно же будет лучше.
Вот провожу игру, начинается анализ: «Как же так, смотрите, дети договорились на игру, распределили роли – ну а зачем вы вмешались? Вы сбили игру, игра не получилась».
Куда ж уходить? Стало интересно.
Ту же математику я, например, терпеть не могла. Но математика-то есть. А как её дать детям? Рядом оказывается учёный, пишет конспекты, просит: «Проведите, пожалуйста, занятие». Не выходит. Почему не получилось? Разбираемся. «Давайте писать конспект вместе». И вот когда мы стали писать конспекты вместе, я стала понимать, какую предварительную работу я должна сделать, чтобы конспект пошёл.
У меня прекрасно получается занятие, автор приходит: «Как хорошо дети отвечают!» Отдаёт в другой сад – там опять провал. Впрочем, это всё уже несколько позже происходило…
Занятия. Несостоявшийся триумф
Как возникла идея занятий
Жизнь в детских садах резко поменялась в пятидесятых, когда стали вводиться занятия, разработанные Усовой, когда вышла книга с её конспектами, когда занятия вышли на первый план.
И первое время у нас в Ленинграде проводились очень интересные занятия.
Но у ленинградских методистов была такая присказка: «Занятия и конспекты очень хороши – но сперва посмотрите, готовы ли дети, ваши дети заниматься по этому конспекту». Усова-то надеялась, что подход к занятиям будет именно такой.
