Ее бросили прямо на столе, сделав свое дело, они ушли. Ирина тяжело дышала, захотелось заорать, завыть, но кляп еще был во рту. Трясущимися пальцами она расстегнула ремешок и отбросила его в сторону. Глаза плохо видели, лицо было в слезах, а рот в слюнях и соплях. Было противно за себя, за свой вид. В этот момент Ирина ненавидела весь мир. Она почти час рыдала, хорошо, что никто не открыл дверь и не увидел ее в таком состоянии. Постепенно вернулась реальность, и она поняла, что случилось. Это было наказание, но наказание было жестоким. Ирина думала, что на этом все кончится, и даже обрадовалась, что осталась в живых, но она ошиблась, это было только начало.

На следующий день ей позвонили и просили приехать в головной офис. Теперь Ирина оделась ярко, чтобы показать, что ее не сломили, что она все так же видит цвета.

– Проходите, – сказала Ирине уже не молодая секретарша и открыла ей дверь.

«Что должно произойти, то обязательно произойдет», – так она думала, входя в кабинет Карпова. Это было небольшое помещение, длинный стол для переговоров, на него Ирина посмотрела с опаской. Карпов встал и, показав рукой на кресло, сел напротив.

– Что же мне с тобой делать?

– Вы уже сделали, – огрызнулась Ирина. – Я вам говорила не продавать, они восстановятся, у вас был задел, они поднимутся.

– Да-да, слышал, и много раз. Какая сейчас их цена? Ниже 21, и все падает. Вроде как я сохранил часть капитала, а вот ты потеряла, и много. Что мне с тобой делать.

– У меня их нет!

– Знаю, что с тебя взять, квартирка крошечная, мебели нет, активов тоже, осталась только ты сама.

– Нет! – тут же крикнула Ирина. – Вы уже вчера получили свое!

– Вчера? Нет, Ир, вчера было предупреждение, чтобы не думала никуда убегать. Паспорт твой у меня.

– Как? – Ирина знала, что он у нее лежит в тумбочке, а это значит, кто-то уже был у нее дома.

– Новый тебе не получить, в паспортном столе есть уши. Да, и прошу тебя, не бегай, – он встал, его рука нервно задергалась. – Ты мои деньги профукала! – Карпов закричал и толкнул кресло.

Ире стало не по себе, еще вчера она думала покончить с собой и на том поставить точку. Но тяга к жизни ее остановила. «Всякое бывает, не я первая и не я последняя. А что, впрочем, произошло, ну, поимели меня, сволочи, уроды. Но я жива. Да, жива», – думала Ирина. Карпов больше ничего не сказал, вышел, а через минуту в кабинет вошел Николай, как она его ненавидела в этот момент.

– Забудь что было вчера. Так надо, и ты это лучше меня понимаешь. Говорят, боль и страх лучше лечит человека, чем слова, я не верю в это, всегда считал, что можно поговорить, договориться, убедить человека. Чего хорошего, когда сразу хватаются за пушки, вон, посмотри, что в мире творится, санкции, а после и войны, а все почему? – Николай замолчал, пододвинул кресло, налил себе воды из графина, словно собрался читать многочасовую лекцию. Сел в кресло и, сделав несколько глотков, поставил стакан на стол. – Тебе надо было только зафиксировать убыток в 15 процентов, стала бы героем. Что случилось?

– Не знаю, – честно призналась Ирина. – Этого никогда не было, кризисы случаются раз в полвека, я была не готова.

– И что теперь?

– США начнут спасать свои банки.

– Зачем это им?

– В Европе фондовый рынок делает больше объемов чем США, но именно в США торгуют опционами. Говоря проще, торгуют тем, чего нет.

– О как!

– Да, финансовый рынок. Это продаем то, что уже продали, а если этого нет, то придумываем новые инструменты. Это все пузырь.

– Не пугай меня так.

– Уже давно так повелось, поэтому рынок США и рухнул, а их валюта мировая, и потянула всех за собой. Я не знала, что делать, просто не знала, но все восстановится, все.

– Это хорошо говорить, но он, – Николай показал на дверь, имея в виду Карпова, – из-за твоей нерешительности потерял много, я даже точно не знаю сколько, но много.

– 78 миллионов.

– О… – протянул Николай, удивляясь такой цифре.

– Я не могу их ему компенсировать, это рынок, это…

– Ир, я разве тебя упрекаю? Нет! Знаю, что не можешь, но и его пойми, ты его кинула. Да, именно кинула, тебя можно распилить на кусочки, продать на органы, но зачем? Или просто прихлопнуть и забыть про твое существование, но зачем? Это не вернет того, что ты натворила. Что было вчера, это напоминалка, что будет с тобой ежедневно, и где бы ты не находилась. Или тебя посадят на цепь или… – на последнем слове он остановился.

– Я не буду проституткой, если ты это имеешь в виду, я лучше сдохну.

– Зачем умирать, и разве я тебе говорил про работу за деньги? Нет. Ты будешь обслуживать в день по одному клиенту, за просто так, пока тебя не простят.

– Вот так просто, пока не простят? По-твоему, кто я? Я похожа на девочек из борделя?

Николай внимательно посмотрел на Ирину, допил стакан воды.

– Ир, я хочу как лучше и стараюсь смягчить последствия. Ты бы уже с самого утра корчилась и до поздней ночи, но ведь это же ничего не решает. У всех есть слабые места, у меня, у тебя. А у Карпова – это его деньги. В день один клиент. И не важно кто он, сделала свое дело и свободна, это условие, ты согласна?

Обвал рынка и финансовый крах – это только начало. И теперь каждый день Ирина ближе к вечеру приходила в отель. Иногда ей звонили утром, а порой и ночью, она не могла отказаться, одевалась и шла словно на работу.

– Ты его укусила, зачем?

– Он воняет. Я кто ему, шлюха? Сказала же, сделай и вали, а он, видите ли, любви и ласки захотел.

– Встань, повернись, – сказал Николай.

Он это делал почти каждый день, Ирина молча поднялась с кровати, подошла к столику и, облокотившись на него, задрала подол платья. За спиной Ирина услышала, как расстегнулась молния на брюках, а после щелчок резинки. «Он что, носит их в своей кобуре как запасную обойму?» – подумала Ирина и чуть пошире расставила ноги.

Николай закончил рабочий день, хотя трудно сказать, во сколько он начинается и уж тем более во сколько заканчивается. В последнее время все не так. Карпов, его босс, не то что нервничал, он готов был объявить войну каждому, кто хоть что-то скажет ему не так. Всему виной – крах его империи, которую, как говорили, он сколотил еще при Ельцине. Этот период Николай помнил хорошо, вместе учился с Андреем, именно к нему он сейчас и направлялся. Времена были смешные, сперва часами выступал Горбатый, так в народе называли Горбачева. Отец Николая сидел перед телевизором и чуть ли не конспектировал его бред. Да, именно бред, Горбатый верил в социализм и, наверное, из лучших побуждений хотел дать право на самостоятельность республикам. Но все обернулось против старшего брата, так все говорили про Россию. Ее обвинили в оккупации, где-то вспыхнула война, один барон пошел против другого. Николай как раз поступил в Московскую государственную академию ветеринарной медицины и биотехнологии им. К.И. Скрябина, вся жизнь была впереди. Но Горбатого свергли, на его место пришел Ельцин, старый партийный работник, что привык выполнять приказы. А в стране уже никто не хотел делать это, даже армия не знала кому подчиняться. Странно, что в тот момент страна не развалилась, а ведь могла. Но экономика не устояла. Николаю нравился социалистический строй, его мать получила бесплатно квартиру, он каждый год ездил в пионерский лагерь, санатории. А на одну самую маленькую зарплату можно было слетать до Сочи и обратно, да еще с неделю пожить у моря. Все бы ничего в этом социализме, но была одна брешь, это ширпотреб. Да, именно ширпотреб, этого людям не хватало, и теперь при Ельцине люди готовы за жвачку, штаны и трусы продать душу.

– С тобой все в порядке? – открыв дверь, спросил Андрей.

– Неделька тяжелая.

– Я тебе пива принес, будешь?