Парень взволнованно поднял глаза на собеседницу в ожидании хоть какой-то эмоциональной реакции, но, похоже, задумчивая Динка была больше увлечена мухой, ползающей по кухонному гарнитуру, чем его предложением руки и сердца.

– Дин, ты меня слышишь?

Настойчивый голос Миши вывел девчонку из оцепенения.

– А? Что?

– Я спрашиваю, замуж за меня пойдешь? – от волнения в лоб поинтересовался парень.

Миша искренне считал, что у Динки нет причин для отказа и она должна обрадоваться, но…

– Миш, ты чего? – изумилась девчонка. – Мы же с тобой даже не встречаемся.

– Так давай начнем, – тут же жизнерадостно отозвался парень.

Динке искренне не хотелось обижать доброго верного Мишку, однако врать ему тоже не было желания. Не зря же бабушка всю жизнь говорила, что ложь унижает.

– Ты только не обижайся. Я сначала образование получить хочу, а уж потом…

– Так значит, ты согласна?! В смысле, пожениться потом? – воодушевился Миша, который никогда не отличался повышенной сообразительностью в сердечных делах.

Если честно, Динку это раздражало. Навязчивость и недалекость Михаила. Когда говоришь напрямую, а человек слышит только то, что хочет слышать. Но при этом Миша всегда был хорошим и верным другом, поэтому девчонка злилась на себя за свои негативные эмоции по отношению к нему.

– Нет. Миша. Я не согласна, – мягко, но при этом безапелляционно отозвалась Дина.

– Ладно. Я подожду, – покорно вздохнул парень.

– Не надо ждать, Миш. Я все равно люблю другого.

Признание вырвалось как-то само собой, чем удивило не только Мишу, но и саму Динку.

– Кого? – опешил несостоявшийся жених. – Валерку, что ли?

Больше вариантов на ум не приходило, потому что именно с Валерой Динка проводила больше всего времени.

Дина не ответила. И Миша счел ее молчание как «да».

Парень ушел. Растерянная Дина поднялась к себе в комнату. Она никого не хотела видеть. Ей надо было привести свои мысли и чувства в порядок.

«Люблю другого» – эти слова прочно засели у Дины в голове. И стали открытием. Для нее самой. Потому что только сейчас до нее вдруг дошло, что все эти годы она вкладывала в слово «люблю», когда говорила его Саше, совсем другое значение… Не то, которое предназначается брату, другу, дорогому человеку…

Дина села на кровать. Растерянно оглянулась, словно видела эту комнату впервые. И тут на нее нахлынуло… Его крепкие объятья, смеющийся взгляд, улыбка, от которой у нее всегда замирало сердце.

Все было так просто.

Ее любовь к Саше никогда не имела ничего общего с любовью к брату.

И это пугало и приводило в отчаяние Динку, потому что она была уверена: для Саши она всего лишь надоедливая младшая сестренка, на которую он никогда не посмотрит как на женщину.

Клавдия Матвеевна никогда не походила на «стандартных» бабуль. Да и бабушкой ее можно было назвать с натяжкой. Разве что по факту – да, она женщина, у которой есть трое внуков. Но не более того.

Красивая, подтянутая, ухоженная, всегда в хорошем настроении, готовая ободрить и поддержать. К ней регулярно сватались, причем не только «дедки», но и мужчины в самом соку – лет на 10–20 младше ее. Но все стабильно получали отказ. Клавдию не интересовали серьезные отношения, хотя иногда и случались короткие бурные романы. Однако из семьи Клавдия не уходила, так как боялась оставить Динку один на один с несдержанной Тамарой. Та, конечно, пыталась не афишировать свою нелюбовь к старшей дочери, но получалось откровенно плохо. И с годами уже ни для кого не было секретом, что Тамара Славянова не слишком жаловала одну из своих дочерей. Нелюбовь прорывалась во всем: в вечных придирках, мрачном взгляде, раздражении. Тамару не радовали ни успехи дочки в школе, ни победы на танцевальных конкурсах (Динка весьма недурно танцевала аргентинское танго, классы которого и вела в местном Доме культуры «столичная штучка» Клавдия). Кстати, именно танго, которым сама Клавдия стала заниматься лет двадцать назад, стало отдушиной для женщины. Способом выплеснуть бурлившую в душе страсть.

Помимо уроков танцев Клавдия вела кружки и числилась массовиком-затейником в Доме культуры. Вот и сейчас, раскладывая на полу огромные вырезанные буквы, которыми планировала украсить новое мероприятие, женщина настороженно посмотрела на внука, сидящего напротив нее на столе. Невооруженным глазом было видно, что настроение у Сашки паршивое. Что-то разъедало его душу. И Клавдия догадывалась, что именно.

– Да не переживай ты так. Присмотрю я за твоей Динкой. Сегодня же к батюшке схожу. Попрошу, чтобы к военкому в гости заглянул и с матерью этого гаденыша потолковал. Катька – баба вменяемая. Верующая. Скандала не захочет. Быстро Федьке мозги на место вправит.

Катерина действительно была женщиной боевой. И, к счастью, по-своему набожной. Пожалуй, только она и могла держать в узде мужа и сына.

– Спасибо, бабуль, – с невольным облегчением выдохнул Саша. Он знал: на Клавдию Матвеевну можно положиться. Кто-кто, а она Динку в обиду не даст. – А то на душе неспокойно как-то…

– Еще бы! После случившегося! – невесело усмехнулась Клавдия.

Внук не знал, что вечером того же дня, когда случилось нападение на Динку и соседка «на хвосте» принесла новость, что Федора из-за Сашки в городскую больницу увезли, Клавдия пришла к Тамаре с требованием заявить на этого гаденыша в милицию.

Но Тамара отказалась делать это, не желая предавать случившееся огласке. Как и тогда. Много лет назад. Мысль о том, «что скажут люди», для дочери Клавдии оказалась куда важнее восстановления справедливости.

– Сама виновата! – слова Тамары в адрес Динки звучали как обвинения. – Нечего было его провоцировать.

– Ты тоже спровоцировала? – не выдержала, бросила возмущенная Клавдия. О чем сразу же пожалела. – Прости.

Тамара как-то резко успокоилась, замкнулась.

– Иди спать, мам. Поздно уже, – в голосе звучала неприкрытая усталость.

Клавдия с сочувствием посмотрела на дочь, пошла к себе. Зря она все же упомянула о том подонке.

А Тамара так и осталась стоять посреди кухни. Прошло столько лет, но тот проклятый вечер она до сих пор помнила во всех деталях. Да и как забыть, если живешь под одной крышей с той, которая каждый день напоминает тебе одним своим видом своего насильника-отца.

В ту ночь Тамару мучила бессонница. В голове все еще стояли слова матери: «Ты тоже спровоцировала?» И ответ, в котором она не хотела признаваться даже самой себе. В тысячный раз Тамара прокручивала сцену своего изнасилования, которое все эти годы пыталась забыть. Но стереть из памяти тот кошмарный вечер не получалось.

Нет. Хоть она в сердцах и бросила дочке фразу, что лучше бы Саша не вмешивался, на самом деле Тамара не желала Динке пройти через весь этот ужас, через который прошла она сама. Как бы она ни злилась на нее.

Кое в чем мать была права: какая разница, кто кого спровоцировал? Мужчина не имеет права прикасаться к женщине, если та против! Не имеет права ломать ей жизнь, душу… Но было уже слишком поздно думать об этом. Тамара хорошо знала: история не любит сослагательного наклонения. Есть вещи, которые уже не исправишь…

Но на Динку она все равно злилась, потому что из-за нее Тамара рисковала потерять Александра еще на два мучительно долгих года.

Армия.

Какое неприятное для женского сердца слово. Ведь синоним ему – разлука. А Тамара не хотела разлучаться с пасынком. Ей и так нелегко дались пять лет его учебы в университете. Каждый вечер пятницы она с нетерпением ждала приезда Саши из города к ним на выходные и злилась на Динку, которая всегда опережала ее, встречая брата на остановке. И не важно, дождь ли, снег был за окном.

Тамара ревновала Дину к Саше и завидовала ей. До отчаяния. Как завидовала в душе своим 35-летним ровесницам, многие из которых лишь несколько лет назад повыходили замуж. Из-за всех свалившихся на Тамару бед она чувствовала себя раньше времени постаревшей. И это было нечестно. На днях к ней на работу заглянула ее ровесница Лидка. Похвасталась молодым красавчиком любовником, который сделал ей предложение. Парню – двадцать пять. Ей – тридцать пять. И ничего. Живут и счастливы.