— Для нас, защитников Безымянной, этот уголок приморской земли был олицетворением всей советской земли. И когда на каждого из нас пришлось по двадцати озверелых японцев, мы не дрогнули, ибо за нашими плечами была Родина. Мысль об Отчизне и о том, что мы являемся ее передовым постом, сделала нас непобедимыми.

Партия и правительство высоко оценили подвиг одиннадцати пограничников. За мужество и героизм, проявленные ими при защите советской земли, десять из них были награждены орденом Ленина, а лейтенанту Алексею Махалину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Тогда же его именем была названа сопка Безымянная.

Высоких правительственных наград удостоились и воины 2-й стрелковой роты 119-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии, с честью справившиеся с поставленной им задачей. Командир роты Д. Т. Левченко был удостоен звания Героя Советского Союза, а бойцы и командиры — высоких правительственных наград.

Весть о пограничном конфликте у озера Хасан в тот же день, 29 июля 1938 г., тревожно разнеслась по всей нашей необъятной стране. Наглая провокация японской военщины вызвала гнев и возмущение всех советских людей. В городах и селах, на предприятиях и в колхозах, в воинских частях и подразделениях — всюду прошли многолюдные митинги. Их участники гневно осуждали провокационные действия японских войск и единодушно выражали решимость дать сокрушительный отпор поджигателям войны, нарушившим нашу государственную границу.

«Мы просим наше правительство, — заявил многотысячный коллектив Московского автомобильного завода, носящего ныне имя его первого директора И. А. Лихачева, — не оставить провокацию японской военщины без последствий. Пусть фашисты испытают на своей шкуре силу и могущество нашей Родины, пусть узнают крепость и морально-политическое единство советского народа».

Рабочие Магнитогорского металлургического комбината заверили Коммунистическую партию и Советское правительство в том, что они приложат все силы, чтобы давать столько высококачественного металла, сколько потребуется для полного уничтожения зарвавшегося врага. Они так и записали в своей резолюции: «Наш индустриальный гигант, детище первых пятилеток, был и будет незыблемой крепостью обороны».

А колхозники сельскохозяйственной артели «Путь социализма» Ростовской области заявили: «Мы заняты мирным трудом, но наши кони и клинки наготове, и в любой час по зову партии и правительства выступим на защиту нашей социалистической Родины».

А сколько было личных писем граждан СССР! Комсомолец И. Самсонов из Новосибирской области писал: «Я хорошо помню слова Владимира Ильича Ленина, что „Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский“, и я буду крепко защищать этот город, все Приморье, весь Дальний Восток…»

И таких писем, обращений и резолюций было множество. Советские люди не только гневно осуждали провокацию японской военщины, но и делали все, чтобы пресечь ее. Они с утроенной энергией трудились на фабриках и заводах, в шахтах и колхозах, чтобы обеспечить советских воинов всем необходимым. Патриоты страны, как юноши призывного возраста, так и ветераны гражданской войны, которым довелось еще в 1919–1922 гг. изгонять японских захватчиков из Дальневосточного края, горели одним желанием — дать отпор врагу. В свободное от работы время они шли в военкоматы, райкомы партии и комсомола с просьбой послать их на защиту священных рубежей нашей Отчизны.

С такой же просьбой многие граждане нашей страны обращались и непосредственно в Центральный Комитет Коммунистической партии и Президиум Верховного Совета СССР.

Показательным было письмо молодых граждан Ярославской области, с которым они обратились лично к Народному комиссару обороны СССР.

«Мы, комсомольцы и несоюзная молодежь села Стрелы, Ростовского района, Ярославской области, прочитав на собрании сообщение о новом провокационном выступлении японских агрессоров на Дальнем Востоке, с гневом протестуем против этой провокации и просим партию большевиков, правительство и нашу доблестную Красную Армию дать наглым захватчикам сокрушительный отпор. А мы еще сильнее и крепче сплотимся вокруг нашей партии Ленина.

Мы все, как один, с единодушием просим нашего Наркома обороны взять нас, комсомольцев и несоюзную молодежь, досрочно на военную службу».

Советские воины, отбив натиск японцев 29 июля 1938 г., успешно выполнили свою боевую задачу. Они изгнали наглых захватчиков с советской земли. Однако никто не мог быть уверен, что противник не повторит атаки. И эти опасения были не напрасны. На следующий день, 30 июля, наши посты наблюдали, как японские воинские части вновь начали подтягиваться к границе. Они переправлялись через реку Тумень-Ула и сосредоточивались на подступах к сопкам Безымянная и Заозерная. К исходу дня, по данным нашей разведки, через реку переправилось до двух пехотных батальонов с большим количеством пулеметов, минометов и артиллерии.

Учитывая сложившуюся обстановку в районе озера Хасан, командующий Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза В. К. Блюхер приказал командиру 40-й стрелковой дивизии полковнику В. К. Базарову совместно с пограничниками обеспечить неприкосновенность государственной границы. Одновременно в боевую готовность приводились и другие части 39-го стрелкового корпуса, авиация Приморской армии под командованием комбрига П. В. Рычагова.

^{В. К. Блюхер.}

Командир 40-й стрелковой дивизии, получив приказ, поднял по тревоге 118, 119, 120-й стрелковые полки, 40-й отдельный танковый батальон и два артиллерийских полка и форсированным маршем стал выдвигать в район боевых действий. Перед началом марша секретарь Посьетского райкома партии вручил воинам дивизии от имени трудящихся района Красное знамя. С этим знаменем красноармейцы сражались потом за сопку Заозерная. По приказу дивизия должна была сосредоточиться в районе Зайсановка, Заречье. Чтобы выйти в этот район, ей предстояло совершить почти двухсоткилометровый марш по резко пересеченной местности и по единственной шоссейной дороге Раздольное — Краскино. А непосредственно в районе озера Хасан не было даже сколько-нибудь пригодной проселочной дороги. Все это осложняло своевременный выход наших войск в район сосредоточения.

Из-за прошедшего накануне дождя образовалась непролазная грязь, в которой застревали обозы и артиллерия. Продвижение стрелковых частей со средствами усиления проходило с большим трудом. Однако воины дивизии прилагали все силы, чтобы как можно быстрее выйти в указанный командованием район и с честью выполнить приказ. Все были проникнуты одним стремлением — скорее к месту боя! Совершая марш, все подразделения боролись за то, чтобы привести орудия и машины на исходное положение к сроку и в отличном состоянии, чтобы ни одна из повозок и машин не отстала, чтобы вся боевая техника была в полной боевой готовности. Командирам подразделений и партийно-комсомольскому активу так и было сказано, что тот, кто лучше всех совершит марш, будет первым введен в бой.

Всю ночь к району озера Хасан двигались и танки. Танкистов радовало, что ночь на 30 июля выдалась темная, пасмурная. Темнота маскировала движение танков, но она же увеличивала и трудности марша. На машинах были погашены огни. Лишь сзади еле заметными светляками мерцали кильватерные фонарики, но и они были так замаскированы, что, стоило танку на несколько метров отклониться в сторону, его водитель терял сигнальные огни передней машины. Поэтому механики-водители определяли путь не столько зрением, сколько слухом. От чрезмерного напряжения у водителей костенели руки, но ни один из них не хотел оставить своего поста. «Много самоотверженности, мужества и подлинного героизма проявили танкисты во время ночного марша», — записал в своем дневнике командир танковой роты старший лейтенант М. Сирченко, впоследствии награжденный орденом Ленина. Подводя итоги этого марш-броска, он отмечал, что «ни один танк не вышел из строя, не было ни одной малейшей аварии, ни одной задержки».