– Я сам заеду к Тревору.

Вздрагиваю и смотрю на Максвелла, сразу напарываясь на спокойный взгляд.

– Но вначале отвезу вас домой и прослежу, чтобы горничная сделала вам чай.

Я смеюсь:

– Нет никакой горничной, Риндан.

– Почему?

Вздыхаю. По поводу Тревора инквизитор явно предупрежден, а о том, что ввиду близости к пустошам Шарры, где в прошлом веке сжигали колдунов, люди очень настороженно относятся к нашему брату – нет. Но мне уже лучше и я решаюсь на короткий рассказ. Заодно затрагиваю ряд суеверий, коснувшихся наших краев. Максвелл хмурится, но не перебивает – лишь допускает короткий смешок, когда я рассказываю мертвых воронах на крыльце.

– Только не говорите, что меня это тоже ждет.

– Нет, – успокаиваю я мужчину, – после просветительской деятельности кардинала ситуация улучшилась.

Он кивает, принимая пояснения, и его лицо светлеет.

– Ну и отлично. Терпеть не могу дохлятину.

Я качаю головой. Здесь, в Лаерже порой оживает прошлое – и я не уверена, что готова столкнуться с ним лицом к лицу.

– Хорошо ещё, что религиозных фанатиков нет, – выдаю, поворачиваясь к мужчине.

Тот заинтересованно сверкает глазами:

– Да, это несомненный плюс.

На этих словах экипаж тормозит возле моего дома. Риндан спрыгивает первым, подает руку. Я жду фальшивых восхвалений своей старой обители, но, на удивление, их нет. Инквизитор оглядывает дом, будто бывал здесь десятки раз, и осторожно ведет меня по скользкой дорожке, замечая только:

– Садовника бы вам.

– На днях думаю пригласить, – улыбаюсь.

У двери я долго ищу в карманах ключ, пока не понимаю, что оставила его в кабинете. Поэтому лезу под старый горшок у крыльца и достаю запасной. Максвелл удивленно вскидывает брови:

– Отчаянно!

– Нормально, – усмехаюсь я, – кто полезет к дознавателю?

Я права – с тех пор, как я поселилась в этом доме, в районе резко снизился уровень преступности: не любят подозрительные личности вести дела в местах, где в любой момент тебя могут схватить за самое ценное. Но вслух я не говорю ничего – отпираю дверь и жестом прошу инквизитора пройти в дом.

Здесь, слава Богине, тепло. Бросив взгляд на приоткрытую печную заслонку, я понимаю, что забыла пригасить пламя. Спасибо хоть дымоход открыла. Риндан помогает мне снять шубу, сбрасывает сапоги и озирает моё скромное хозяйство.

– Симпатично!

– Спасибо, – благодарю я уже от окна, где отмеряю новую порцию зелья, – будете что-то…

Договорить не успеваю – инквизитор качает головой:

– Я бы с удовольствием, Мейделин, но вынужден вернуться на работу. Сейчас только отведу вас в постель.

Возражения застревают где-то в горле – я внезапно понимаю, что, в общем-то, и не против.

Максвелл действительно выполняет обещание – терпеливо ожидает, пока я переоденусь в ванной, затем отводит наверх. У кровати я нахожу исходящую паром глиняную кружку.

– Я не помню, чтобы вы ставили чайник.

– Я не ставил. У меня было мало времени.

Значит, магия. Вдыхаю незнакомый аромат. Пахнет фиалками, лимоном и ещё чем-то знакомым, но неуловимым.

– Имбирь?

Риндан кивает:

– Имбирь. Ещё лимонник и розовый лист.

Благодарно улыбаюсь, понимая, что аллергии на этот букет у меня уж точно нет. А поэтому отпиваю маленький глоток и осекаюсь, ловя насмешливый взгляд.

– В кровать ложитесь.

Послушно забираюсь под одеяло, радуясь, что с утра сменила простыни: на свежей ткани, пахнущей полынью, лежать приятно. Максвелл проходится по комнате, проводит несколько минут у камина и, когда пламя в нем начинает лизать дрова, всё же находит раскрытый на нужной странице томик. Его брови взлетают вверх:

– Когда вы успеваете читать, Мейделин?

– По вечерам, – сидя в кровати, я держу в руках кружку и почему-то не смущаюсь, наблюдая за инквизитором в своем домашнем антураже. Я бы даже сказала, что он в него отлично вписывается, да, боюсь, Риндан не поймет.

– И много успеваете прочесть? – задает он следующий вопрос, вертя в руках книгу.

– Много, – я протягиваю руку, – дайте сюда.

Сомневаюсь, что у меня получится заснуть. Хоть за чтением время скоротаю.

Максвелл улыбается, но книгу отдает. И почти сразу же прощается – некоторое время я слышу возню на первом этаже, а затем резкий хлопок двери и уверенные шаги за окном извещают меня о том, что я осталась одна.

Я провожу остаток дня за книгой и лишь поздним вечером, когда окна заполняются ночью, позволяю себе сорваться в сон. Но длится он недолго – хлопок двери, возня и скрип лестницы дают мне понять, что у меня гость.

Риндан осторожно входит в комнату. Он уже переоделся – вместо форменного костюма на нем теплый свитер и штаны – кажется, именно в них он был на ярмарке. Не поднимая головы, я слежу за инквизитором – за тем, как тихо он скользит по комнате, кладет на стол сверток и, обернувшись, смотрит на камин. Огонь почти догорел, но мне хватает света, чтобы разглядеть ровный нос и четко очерченные губы. Пытаясь рассмотреть все до деталей, я неловко двигаюсь и тихо охаю, ощущая, как пульсирует в животе.

– Мейделин, вы не спите?

– Не сплю, – скрываться смысла нет.

Он подходит и присаживается на корточки рядом с кроватью.

– Как ваше самочувствие?

Я не успеваю отреагировать – на мой лоб ложится прохладная рука. И это настолько приятно, что я едва не тянусь следом, желая продлить прикосновение. Но… миг радости короток, а Максвелл хмурится:

– Да у вас жар!

Удивленно моргаю ресницами, а инквизитор вздыхает, будто решая, что делать. Его рука лежит рядом c моей и я ловлю себя на странном желании дотронуться. Впрочем, воплотить в жизнь не успеваю – у Риндана готов вердикт:

– Я вызову лекаря.

Не отвечая, я перекатываюсь на спину и обреченно прикрываю глаза. Лекарь враз определит и причину жара, и то, сколько у меня не было мужчины. А значит, нужно как-то этого избежать.

– Не нужно, – прошу я, враз притягивая вопросительный взгляд.

– Почему же, Мейделин?

Интереса в этом вопросе мало – инквизитор явно понимает, что дело нечисто. Особенно учитывая о моем упоминании Тревора…

– У меня внизу аптечка, принесите, пожалуйста.

Пока мужчина спускается вниз, я лихорадочно соображаю. Можно попросить вызвать лекаря позже, можно и вовсе потребовать обойтись без него, сославшись на страх. Или…

Додумать я не успеваю – Максвелл возвращается быстро. И уже следующая его фраза повергает меня в состояние глубокого ужаса.

– В каком состоянии ваш резерв?

Я тихо выдыхаю, медленно сползая под одеяло. Это не укрывается от Риндана.

– Мейделин? – тихо зовет он.

– В хорошем, – решаюсь на ложь я: завеса отрицания все ещё действует, а значит, мои эмоции он не услышит.

– Значит, ваш визит к Тревору носит… предупредительный характер?

А он галантен!

– Да.

Максвелл кивает и я не могу ничего разглядеть в темноте. Наконец, тишину, нарушаемую лишь потрескиванием углей, прорезает его голос:

– И все же я настаиваю на лекаре… если вам не станет лучше до завтра.

Облегченно выдыхаю – кажется, пронесло. До завтра всё ещё тысячу раз может поменяться.

А может, и Нейт подыщет мне кого-то.

– Как на работе? – уточняю, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу.

– С архивом закончили, – кратко отвечает он, – завтра все выходят в прежнем режиме.

Быстро они…

– Мейделин, у меня вопрос.

– Слушаю?

Я не боюсь его любопытства, хоть интуиция и подсказывает мне, что не все так просто. Не с руки инквизиторам беспричинно заводить разговор c коллегой, да ещё и приглашать оную затем на чай.

– Он, возможно, покажется вам некорректным.

Улыбаюсь – как будто он может это видеть:

– Спрашивайте.

– Зачем вы пользуетесь услугами Тревора?

Да, вопрос действительно некорректен. Точнее, был бы таким для меня, не отвечай я до этого на него несколько десятков раз.