– Так, борщ, бифсроганов и водки двести грамм, – выбрал я.
Правила обычной жизни в командировке не действовали. Можно было пить с утра, в самый разгар рабочего дня валятся на кровати в гостинице и злоупотреблять нездоровыми привычками, которые дома обычно стараешься подавлять.
После ресторана я стал звонить на завод. Трубку долго не брали, потом бесцветным тоном мне сказали прийти в офис и все обсудить.
Я подъехал к главной проходной гигантского предприятия. Когда-то здесь делались танки. Потом завод прошел конверсионные передряги, выпуск танков сошел на нет, а завод превратился в огромный полузаброшенный город. В этом городе водились призраки бывших комиссаров военной приемки, по ночам завывали и угрожающе двигались в темноте пустых цехов зуборезные монстры-станки, списанные, но не вывезенные в металлолом, и только в некоторых помещениях и административных зданиях, теплилась жизнь и производство. Я прошел через вертушку по пропуску, который долго согласовывала по телефону средних лет дама с химической завивкой в мышинного цвета волосах, и вступил в заброшенный лабиринт, в царство железо – бетонных строений, площадок с ржавым оборудованием и колючей проволоки. Иногда на встречу попадались грязные и бесцветные работяги, в мою сторону они не смотрели. Иногда, через открытые ворота виднелись всполохи электросварки, и тусклые лампочки которые словно огни святого Эльма, освящали замасленное болото цеха. Я шел уже минут двадцать, однако, «корпуса с евро-окнами на четвертом» – так был описан мне отдел сбыта, найти не мог. Внезапно из-за поворота со страшным скрежетом выехал танк. Старый Т-62 проехал мимо меня, поднял на развороте столб пыли и по железным плитам въехал в ремонтный цех. Я вошел внутрь, из танка вылез маленький человек в промасленном военном кителе без знаков отличия, и заорал, что мне сюда нельзя.
– Где сбыт? – спросил я
Человек замахал в сторону серых крыш, торчащих из-за цеха, и я ретировался.
Следует сказать, что вместо выпуска танков один из цехов наладил выпуск коммунальных тракторов, за которыми я и приехал. Подходя к отделу сбыта, я с удовольствием увидел ряды новеньких тракторов на их коммерческой площадке и решил, что проблем не будет.
– А, привет, заходи, – по-свойски встретил меня кудрявый мужик в костюме.
– Здравствуйте, Сан Саныч, – также по-свойски ответил я. Сан Саныч был моим заочным телефонным знакомцем.
– Ну что, а тракторов у меня нет, – с порога заявил Сан Саныч.
– Не понял, а на стоянке что?
– Трактора, но генеральный в Москве, коммерческий снят, а пока нового не назначили, прайс-лист некому подписать. Извини, ничем помочь не могу. Ты же понимаешь, мы оборонная структура, у нас все сложно.
Я подумал, что сбытовик набивает цену и начал уговаривать:
– Сан Саныч, ну выручай, у меня сроки! Ты же нас знаешь, мы же нормально всегда работали!
К моему удивлению, всегда готовый продать все что угодно сбытовик, был непреклонен.
– Как только подпишут прайс-лист на этот месяц – приходи, пока никак. Я же даже цену не знаю!
Я еще некоторое время уговаривал Саныча, потом понял, что это бесполезно, встал и пошел звонить в контору.
– Ну, на вторичном рынке поищи, – раздраженно посоветовал Упырь – Их же до хрена всегда было.
– Конечно, думаю, решу вопрос в ближайшее время, – отрапортовал я начальству.
Далее началась засада. Оказывается, на заводе коммерческий директор был снят уже месяц как, а генеральный решал в Москве вопросы мирового масштаба и снизойти до снабжения сбытовиков официальным прайсом не мог. В городе тракторов не было. Единственный обмылок былого изобилия стоял во дворе местного энергосбыта. Строгий юноша в очках и при галстуке долго оформлял мне договор, согласовывал с начальством вексель и явно затягивал дело. По его движениям я понял, что такими достаточно крупными суммами денег он работал впервые и меня опасался. Наконец, трактор оказался в моей власти, я отогнал его на стоянку рядом с гостиницей и начал охоту за остальными. Дичи не было от слова совсем. На вопрос о тракторах продавцы скучнели и быстро сливались в небытие. Мне пришлось остаться в Омске еще на неделю. Правила обычной жизни в командировке не действовали, а вот командировочные кончались. К концу второй недели я запросил денег из центра. Упырь передал через проводницу конверт. Я вскрыл его прямо на перроне и быстро отвернулся, в конверт помимо денег был вложен лист формата А3 на котором заботливый Пуговица, в виде привета с Родины, запечатлел огромный летающий член с крыльями. Быстрым движением я скомкал лист и бросил в урну. Кажется, на перроне никто не обратил внимания на эти художества.
Между тем, вторая, а потом и третья неделя проходили впустую, сроки поджимали и с Родины доходили сначала озабоченные вопросы, потом жесткие требования, потом увещевания и наконец, истерики в связи с отсутствием тракторов. Так, как будто, это я не отпускал их с завода и создал всю эту ситуацию. Такой подход вообще был основным в нашей компании – виноват всегда ты, объективных причин не бывает, а за деньги и дурак купит, ну и прочие лозунги, выращенные в мыслительных центрах Семена Моисеевича и Ко.
Наконец, когда я уже отчаялся добиться чего-либо и собирался с позором возвращаться домой, мне сообщили, что прайс подписан и сбыт начал отпускать технику. Из Центра в Омск был направлен Серега Бочерян. Он привез векселя и радостный сумбур. Встретившись на вокзале, мы тут же двинулись в ресторан. Я чувствовал облегчение, за час до этого Сан Саныч подтвердил, что договор подпишет завтра в обмен на векселя, и что завтра же я смогу получить трактора.
Правда, ситуация осложнялась тем, что следующим днем была предпраздничная пятница, а за ней десять дней майских каникул. Тем не менее Упырь направил пять авто с прицепами и сказал, чтобы без отгруженных машин я в городе не появлялся. Да я и сам понимал, что не отправка завтра была смерти подобна. Тем не менее, завтра – это завтра, но сегодня ничто не останавливало двух мужчин приятной наружности, встретившихся в другом городе, зайти на рюмку чая в одно из мест. Мы просидели в ресторане на центральной улице весь день до вечера. Много раз мы повторяли «еще по двести и пива», а потом заказывали еще. Боча рассказывал свои бесконечные истории, а меня посетило вдохновение, и я продекламировал ресторанную поэму в стихах:
Пива еще, водки еще!
Пива еще, водки еще!
Водки еще, пива еще!
Пива еще, пива и счет!
Потом, шатаясь, мы очутились на вокзале, долго обнимались и наконец, я усадил его в поезд, а сам пошел к такси, прикидывая, что завтра, наверное, умру.
Наступило утро. Я с трудом разлепил веки, перед глазами плавал белесый туман, а в организме росло ощущение отрицания жизни как таковой. Кое-как я встал, сердце внутри совершило несколько беспорядочных прыжков, словно на батуте, а остальные органы затряслись в негодовании. Я залпом выпил остатки газировки из пластиковой бутылки, вышел в коридор к автомату и начал звонить на завод. Надо сказать, что мобильный телефон тогда был еще очень редкой роскошью, так что для связи по делу приходилось использовать городские автоматы. Между тем, дел предстояло очень много.
Во-первых, я помчался в банк – сдать на проверку вексель. Без этого Саныч его не принимал. В банке сказали, что сделают все до двенадцати ноль – ноль. Ок, было десять. Я схватил таксиста- частника и поехал на завод. На заводе в сбыте царила предпраздничная расслабленная атмосфера.
– Да не спеши, – успокоил Сан Саныч – Прайс еще не подписали, может и не будет сегодня ничего.
Я только охнул.
– Как, Сан Саныч, ну сделай что-нибудь, я же векселя уже сдал и машины пригнал!
– Ладно, – снизошел он – Илья, давай договор пока сделаем, а к обеду может, подпишут прайс.
Два часа я просидел на заводе, борясь с приступами похмелья. К двенадцати я снова был в банке, забрал подтвержденные векселя и побежал на завод. Каждый раз от проходной приходилось идти до здания сбыта минут сорок. Я наматывал километры и думал, что если упаду и не встану, то вряд ли меня быстро найдут в этом полузаброшенном музее советской оборонной промышленности.
