В парке с театральной раковиной всегда звучала музыка, а по вечерам устраивались танцы.
С семьёй Бондарчуков дружила семья Мордюковых. Глава семьи, Ирина Петровна Мордюкова, в девичестве Заиковская, – была заводилой среди казачьей молодёжи станицы Старо-Щербиновской. Семья Мордюковых была многодетной – шестеро детей (двое сыновей и четыре дочери). Старшая – Ноябрина (Нонна), на плечи которой из-за постоянной занятости матери падала самая тяжёлая работа, росла по-мальчишески порывистой, сильной. Была она и нянькой, и прачкой, и кухарить умела. Но больше всего любила она петь вместе с матерью. Музыкальный слух унаследовала Нонна от предков мамы, которая пела волшебным альтом, да ещё и аккомпанировала себе на гитаре. Ирина Петровна не только управляла колхозами, но и ставила самодеятельные водевили. Нонна Мордюкова заканчивала ту же школу, что и Серёжа Бондарчук. И так же много хлопот доставляла учителям. Любила озорничать. «Смотри, Нонна, будешь такой же бандиткой, как Бондарчук!» Но Серёжа Бондарчук не только хулиганил, он любил рисовать, петь, танцевать… И, конечно, его увлекал театр. А в Ейске был театр, со своей историей. В 1920 году одарённый актёр М.А. Раксанов создал в Ейске драматический театр. Репетировали и выступали актёры на сцене Народного дома. Выезжали в станицы Должанскую, Камышеватск. Именно в этом коллективе начинала свой творческий путь Татьяна Ивановна Пельтцер. Она работала в театре в 1931−1934 годах, когда Сергею Бондарчуку было одиннадцать-четырнадцать лет. В это время Сергей напросился к художнику – помогать рисовать и раскрашивать декорации. Так он попал за кулисы театра и наконец выпросил для себя роль без слов. Но зато он должен был появиться в шекспировской пьесе в историческом костюме. Нужно было выйти из-за кулис с подносом, поставить бутафорские фрукты на стол и удалиться в другую кулису. Он позвал на прогон спектакля соседку Валентину, влюблённую в него по уши, сестрёнку Тамару и нескольких своих друзей. На генеральной репетиции он почувствовал дрожь в ногах и испарину на лице. Валентина увидела его волнение, когда он появился в ливрее на сцене. Вместо того чтобы поставить поднос на стол, молодой артист прошагал мимо стола по диагонали через всю сцену. Ещё шаг… и со звоном Сергей повалился вместе с подносом и фруктами в оркестровую яму. Минута молчания – и дружный смех в зале. Валентина выскочила из театра, за ней – дворовые друзья, которые хохотали от души: «Во, Бондя опозорился! Нет, как он гордо вышел и ухнул в яму!» Валентина подождала Сергея. Он шёл, не разбирая дороги. Увидев Валю, остановился: «Нет, это что со мной произошло? Не понимаю…» – «Ты не ушибся, Серёжа?» – сочувствовала Валя. Но ему стало от сочувствия только хуже. Всю ночь Сергей не спал, переживая свой позор. Но на премьеру вышел. Поставил, как полагалось, поднос и с гордостью удалился за кулисы, дав себе зарок больше не появляться на сцене.
Но вскоре Сергей и Валентина организовали свой театр во дворе дома, где они жили. Вначале название было хулиганским: «Театр старых пердунов». Сергей обожал изображать стариков, подмечая самые смешные их привычки. Он привязывал к лицу мочалку, брал в руки суковатую палку и напевал не очень приличные частушки, вызывая восторг у мальчишек… Вскоре на показы стали приходить и взрослые. Театр был переименован, название придумала Валентина. Так во дворе их дома появился «Театр Христофора Колумба». Из шкафов Татьяны Васильевны и мамы Валентины стали исчезать юбки и кофты, даже скатерти. Ведь нужны были костюмы, реквизит. Здесь уже вовсю проявилась невероятная энергия и способность Бонди объединить своих сверстников в создании спектаклей. Валентина во всём поддерживала Серёжу. Во дворе нередко звучали смех и даже аплодисменты. Улица больше не звала, весь интерес Сергея сосредоточился на игре в театр. Ставились лавки, табуреты, стулья, и появлялся неузнаваемый Сергей. Он посыпал свои жгуче-чёрные волосы зубным порошком, и появлялся старик. Сергей громил мамин комод, забирал её старые туфли на каблуках, брал помаду, шляпки. И появлялась расфуфыренная краля. Только Валя знала, что это – всё тот же Серёга. Сестра Тамара сидела на билетах, младшие ребята приходили со своими стульчиками. А иногда, вечером, на натянутой простыне Сергей показывал свои «фильмы». Он ухитрялся вставить в бутылку катушку, на которой рулончиком были наверчены картинки, которые он сам рисовал. Бутылка подсвечивалась лампой, катушка на проволоке крутилась, и на простыне появлялись смешные картинки, которые озвучивал сам Серёжа. Все были в восторге.
В городе было три кинотеатра: зимний звуковой «Звезда», кино-эстрадный «Пролетарий» и летний «Темп». Сергей был в восторге от комедии «Закройщик из Торжка» с неподражаемым Игорем Ильинским. Видел удивительный фильм с объёмной мультипликацией «Новый Гулливер», «Юность Максима» с Борисом Чирковым. И «Возвращение Максима». Вместе с друзьями Сергей распевал любимую песню из фильма:
Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть.
Кавалер барышню хочет украсть…
Валентина была в восторге, когда они гурьбой подходили к дому и Сергей продолжал петь с намёком:
Где эта улица, где этот дом?
Где эта барышня, что я влюблён?
Вот эта улица, вот этот дом,
Вот эта барышня, что я влюблён!
Сергей Фёдорович вспоминал: «Представлял я “Чапая”, представлял “Пата и Паташона”. Пата я играл сам, приделывая себе длинные, унылые, обвислые усы, как у старых добрых казаков-запорожцев. А Паташона приходилось каждый раз подыскивать нового».
Татьяну Васильевну частенько вызывали в школу. Учителя жаловались на Сергея. То он с урока вылез в окно, то учинил драку. То вместе со своим другом Толей распевал во всё горло:
Здравствуй, Леваневский,
здравствуй, Ляпидевский,
Здравствуй, лагерь Шмидта, и прощай!
Капитан Воронин судно проворонил,
А теперь червонцы получай!
Если бы не Мишка, Мишка Водопьянов,
Не видать бы вам родной Москвы!
Плавали б на льдине, как в своей малине,
По-медвежьи выли от тоски.
Вы теперь герои. Словно пчёлы в рое,
Собрались в родимой стороне.
Деньги получили, в Крым все укатили,
А «Челюскин» плавает на дне.
«Вы понимаете, Татьяна Васильевна, – выговаривала директор школы, – весь советский народ воспринял с радостью весть о спасении челюскинцев из ледового плена нашими лётчиками. Первый герой – выпускник нашей школы, Анатолий Ляпидевский, наша гордость. Мы бережно храним парту, за которой сидел Ляпидевский… А ваш сын распевает куплеты сомнительного свойства. Откуда он их взял? Они прилипли к нему, как репьи на собачий хвост. Чего он хочет? Чего добивается?»
Фёдор Петрович строго отчитывал сына. «Песенку эту дурацкую забудь. Тебе уже пятнадцать лет, пора определяться…» После разборок с родителями озорной Бондя на высоких акациях закрепил толстые верёвки и прыгал, раскачиваясь, с дерева на дерево под визг Валентины. «Господи, – негодовала Татьяна Васильевна, – да что ж это за наказание такое! Ах ты ж, обезьяна африканская! Слезай сейчас же!» На что сын, не спускаясь с дерева, оттопыривал уши и выдвигал нижнюю челюсть. И кричал, как павиан. Прыгал, прыгал, пока не сорвался и не сломал руку. Сергей продолжал играть и в драмкружке своей школы. В выпускном классе ему доверили роль начальника контрразведки в пьесе «Пятёрка». Постановку смотрела вся школа, Валентина и Татьяна Васильевна с дочерью Тамарой. Учителя сидели в первых рядах. Но один из них, преподаватель литературы, стоял за кулисами. И после первой же сцены, там же, за кулисами, сказал Сергею: «У тебя талант».
