Он опять повернулся к Жабелю, который, услыхав слова лекаря, повеселел:

– Я должен опросить работников таверны, где все?

– Так уже по домам разошлись, – сказал хозяин, – ночь на дворе, придут завтра утром, и вы утром приходите. Правильно же говорят: утро вечера мудренее.

– Вздор! Ночь – время Безутешной. Именно по ночам рождаются самые гениальные идеи! Безутешная мне поможет… – тут следователь вспомнил, что сам он еще не жрец Нэре и не обладает тайными знаниями адептов. – Хорошо, мы придем завтра! И пеняйте на себя. Не говорите, что я не предлагал вам сотрудничать.

Он действительно пришел ранним утром, и не один. Жабель понял, что нэреиты не успокоятся – все обещанное они выполняют. Он уже жалел о своем благородном порыве.

– Послушайте, – сказал он, подойдя к бебешнику, – если я дам показания, вы оставите меня в покое?

– А не поздновато ли спохватились, господин Дохолан? – нэреит не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над хозяином гостиницы.

– Вам виднее, господин следователь. Ну, так что, будете ее сами искать или дать точный адрес?

Следователь думал недолго. Прижать Жабеля он всегда успеет, а вот упустить преступницу, потеряв время на розыск, не хотелось бы.

– Однажды вы уже солгали, как я могу верить? – с сомнением произнес он.

– Сейчас мне обманывать невыгодно. В тот раз я еще не отошел от влияния девчонки. Вы же понимаете, как заразно безумие литариев, – Жабель говорил как истинный нэреит.

– Ну и где она?

– На лесовозе «Нарвал».

– Что ж, брат Жаберин, ваше признание стоит гостиницы.

Нэреиты помчались в порт. Но в портоуправлении выяснилось, что «Нарвал» уже два часа как ушел из Ганевола в Кренг. И пока его будет догонять береговая охрана, он достигнет нейтральных вод.

Атрелла от волнений проспала завтрак. Ее не стали будить.

«Нарвал», уверенно рассекая четырехбалльную волну, шел на юг со скоростью вполне достойной для старого лесовоза – десять-тринадцать узлов при попутном ветре.

Следователь, стоя на причале, в бессильной ярости со всей силы стукнул кулаком по массивной каменной тумбе и зашипел от боли. Он пошел обратно в город, и первым делом направился в храм Безутешной, чтобы исповедоваться и посоветоваться со жрецами.

в которой Нарвал попадает в шторм, а Атрелла спасает ногу и пьет компот.

Дни сменяли дни, «Нарвал» стремился к югу, ведомый уверенной рукой капитана Шармина.

Команда встретила Атреллу беззлобными шуточками. Все здоровые дядьки, никаких болезней. Это она определила, когда Шармин на следующее утро, уже в открытом море, построил свободных от вахты и представил нового лекаря – при этом она прошла вдоль строя, пожимая каждому руку и представляясь.

С одной стороны, это было замечательно. А то она думала, что морячки будут сплошь с алкогольным поражением печени, а оказалось – нет. На судне Шармин держал сухой закон. Пить разрешалось только на берегу и не перед вахтой. Вообще Шармин взял Атреллу в свою компанию за обедом и ужином, как он называл – в офицерскую кают-компанию. С ними обедали старший помощник, два помощника штурмана-навигатора и главный механик, отвечавший за работу паровой машины. Как поняла Атрелла, магом на судне был только штурман. Он служил на «Нарвале» еще с тех пор, когда корабль был парусным, и не только прокладывал курс, но писал прогноз погоды и обеспечивал попутный или боковой ветер.

Несмотря на здоровье команды, без работы Атрелла не оставалась: ежедневно к ней прибегали то с порезами, то с ожогами. Со всем этим она справлялась легко и быстро. И на третий день поняла – матросы нарочно себя травмировали, чтоб выкроить минутку и пообщаться с миленькой лекаршей. Заживляя очередной ожог, она пригрозила, что пожалуется капитану.

К вечеру третьего дня за ужином Шармин был невесел, он вздыхал, поглядывая на штурмана, и досадливо крякал. Атрелла поняла: что-то шло не так. Она спросила:

– Господин капитан, что-то случилось?

– Еще нет, – ответил Шармин, – но скоро случится.

Атрелла не знала, можно ли спрашивать дальше, но капитан сам объяснил:

– Идет шторм, с которым штурману не удалось справиться, и он для нашего старичка слишком сильный. А уйти – ходу не хватает.

Атрелла не сразу поняла, что старичком Шармин назвал корабль, а не штурмана, вполне еще молодого человека.

Главный механик доложил:

– Мы выжимаем из машины все, что можно, но груз… может, сбросить, хотя бы часть?

Шармин стукнул кулаком по столу, и посуда подпрыгнула.

– Не бздеть! Груз укрепить. Навигаторам приготовиться к авралу.

Атрелла этой фразы не поняла, а помощники штурмана ответили:

– Есть!

– Простите, к чему приготовиться? – переспросила девушка.

– А вам, госпожа лекарка, приказ такой, – Шармин не соизволил объяснить насчет навигаторов, – надеть спасжилет, сидеть в своей каюте в обнимку с тазиком и не блевать на пол, а если пронесет со страху и до гальюна не добежите – убирать будете сами.

Атрелла покраснела:

– Я не…

Шармин продолжал, не обращая внимания на девушку и ее возражения:

– Шторм-команде проверить и подготовить шлюпки и все необходимое на случай эвакуации. Всей команде, – он повернулся к старпому, – занять места по штормовому расписанию. И следите за грузом! Заведите дополнительные тросы! Всё, пошли выполнять!

Атрелла почувствовала, как нелюбезно лупят в борт волны, и хотя в кают-компании было светло, тепло и сухо, она представила, какой ад начинается на палубе. Она выскочила на квартердек, цепляясь за поручни, потому что ноги скользили по мокрым доскам. Несмотря на то, что «Нарвал» уже вышел из северных морей, ледяной ветер бил в корму, подгоняя старенькое судно. Атрелла слетела по трапу и больно приложилась коленкой о настил. Ее каюта была совсем рядом, когда вдруг сумасшедший удар – и все судно накрыла гигантская волна.

Ослепшая, оглохшая, мокрая до нитки, Атрелла нащупала ручку люка в трюм и, выждав момент, когда вода схлынула, нырнула в отсек кают. Задраив за собой дверь, она вытерла лицо. Небольшое окошко в двери позволяло видеть часть грузовой палубы. Вот промелькнула чья-то спина, матрос пошел на нос корабля. Вот еще один. Она продолжала смотреть, хотя вода, стекавшая по стеклу, искажала перспективу, а бешеные удары волн сотрясали корпус, отчего девушка пару раз приложилась носом об дверь.

Она вдруг почувствовала, что замерзла – вот только что было жарко, а тут зазнобило – и по стеночке двинулась к себе в каюту. Тут уже побывал кто-то из команды: иллюминатор был задраен металлическими ставнями изнутри. Атрелла заперлась и стала переодеваться в сухую одежду. Форму корабельную ей выдали еще в первый день, обычную мужскую матросскую робу: просторную льняную рубаху, портки, теплый тонкий полосатый свитер-тельняшку с вышитым заклинанием, от которого в холодной воде становилось тепло, и просмоленную непромокаемую куртку с капюшоном. Одежду она с помощью боцмана перешила под свой размер, а вот обуви по ноге не нашлось. Пришлось ходить в своих сапогах. Переодевшись, она вспомнила, что Шармин велел надеть спасжилет. Его она нашла в ящике под койкой.

Шторм навалился с полной силой. Лесовоз скрипел и стонал, выгребая по краю урагана, рвался на юг, на тихую воду, но и шторм шел на юг, хотя их курсы расходились. Шторм заворачивал к западу, тогда как Шармин направлял «Нарвала» к северо-западному побережью Харанда – на восток. Ветер тащил судно за собой, сдвигая его к Слемировым островам и рифам.

Волны били в корму с левого борта, Шармин стоял в рубке, сам у штурвала, удерживая судно на курсе. Один из навигаторов лежал на кушетке с закрытыми глазами, второй стоял рядом на коленях и держал лежащего за руку. Шармин, не отрывая глаз от волн, рявкнул:

– Координаты?!

Навигатор, принявший специальное зелье, сейчас сознанием был в пространстве над морем, над миром. Он видел и свой корабль, и другие суда, и побережье Харанда, до которого шторм не докатился, но которое покрывала бурая пелена, и Слемировы острова, на которые несся шторм, а главное – он мысленно общался с навигаторами других кораблей. Второй, что держал его руку, получал эту информацию и переводил ее в понятные слова.