– Идемте! Пока он обшарит все таверны и кабаки в районе порта, вы успеете уйти далеко. Я так понял, он не знает толком, как вы выглядите, а хозяин описал вас долговязой рыжей девахой со стрижеными волосами. Вы ведь не такая.

Атрелла тащилась следом, продолжая хлюпать носом:

– Яааа усу… губ… ляюуууу свою вину!

Дери вывел ее к дороге в порт:

– Идите, госпожа. Я вас не видел, знать не знаю, и ведать ничего не ведаю. Храни вас Лит пресветлый! – он улыбнулся. – Не все в Ганеволе нэреиты.

Атрелла мышкой пробежала на корабль. Вахтенный не заметил ее зареванности. Она заскочила в каюту, и больше всего хотела спрятаться в какой-нибудь маленький ящичек и сидеть там тихо-тихо… Она свернулась калачиком на койке и принялась думать: как же эти бебешники узнали о ней?

***

А произошло то, что, должно было произойти по закону жизни.

Братцы фардвы прибыли в город, и в силу своей клептоманской натуры забрели в морвокзал и попались при попытке утащить сумку, бдительный хозяин которой оказался отнюдь не лекарем, как Атрелла, а самым обычным морячком, ехавшим в отпуск, и он сразу залепил воришкам по сопатке. Двоим одним ударом! Началась драка.

Охрана порта всех скрутила и отвела в следственную комнату – для выяснения.

Моряк предъявил документы, добровольно подставил голову следователю, весь лекарский опыт которого состоял лишь в том, чтобы определить врет подозреваемый или говорит правду. И он в три касания к вискам и темечку определил, что тот не врет – потому морячка отпустил. А, проделав подобную процедуру с фардвами, обнаружил участки вытертой памяти, причем свеженькие. Это его насторожило. Будучи сам не лишен кое-каких медицинских знаний, обнаружил и расхождение между записью в выписке из Блавны и отсутствием признаков указанной болезни у якобы больного.

Выходило, что некий подпольный лекарь полечил фардвов и на всякий случай потер им память. Это почище драки в помещении вокзала! Он, конечно, обычный следователь и не занимается подобными преступлениями, но как правоверный нэреит составил рапорт по всей форме, отправил воришек-фардвов в следственную тюрьму – до суда, а рапорт переправил в управление надзора при местном ордене безутешной богини Нэре.

Управление надзора занималось контролем благотворительности и называлось «Братство Безутешной».

А точнее, следило за исполнением договора между литариями и нэреитами – в частности, о том, что лекари не будут лечить бесплатно и всякий случай оказания помощи обязуются всенепременно учитывать. А то Безутешная еще больше расстроится. Кроме этого, у нэреитов бытовало правило: благотворительность, благородство, милосердие, всякие порывы ко спасению и исцелению суть безумие, а безумные – опасны! И подлежат изоляции. Допустить, что лекарь способен лечить из шалости, они не могли. Впрочем, лекарь-шалун – тот же безумец.

Следователь из Братства Безутешной рьяно включился в розыск преступника-лекаря, и в тот момент, когда Атрелла мирно отсыпалась после лечения Жабеля, поджидал дилижанс из Гразида, в котором ночью приехали воришки.

Рыжий Ларик описал всех, включая и Атреллу, добавив при этом, что рекомендовал ей идти в «Баркас». Там следователь чуть не застал прибежавшую из порта девушку, если б не Дери, который вывел ее через служебный вход. Нэреит спокойно, даже несколько безучастно выслушал Жабеля и сказал, уходя:

– Я все выясню, господин Дохолан, и должен предупредить, что если вы солгали, то из свидетеля станете соучастником преступления, а это может вам обойтись впоследствии очень дорого.

Он поклонился и вышел. Жабель на эту реплику промолчал с деланным равнодушием. Жена его уже тряслась в дилижансе на дороге в Нортел, Дери – человек надежный, а больше об Атрелле никто ничего не знал. О записи в книге, а точнее, о ее исчезновении он позаботился еще утром.

Тот, кто сам не относится к нэреитам, плохо их знает. Религия чистого разума требует от адептов внимательности и подозрительности, трезвого расчета и абсолютной безжалостности.

Следователь был жителем Ганевола и кое-что кое о ком знал. В частности, знал он и прозвище хозяина «Баркаса». Посему он направился, конечно, по соседним тавернам, но, наткнувшись на информацию о том, что никакой девушки никто не видел, и после полуночи к ним вообще никто не приходил, отправился к лекарям.

Найти того, к которому не так давно обращался за помощью Жабель, не составило труда. Нэреит предложил лекарю-литарию оказать содействие в расследовании и поиске незаконного целителя-безумца и опять сообщил, что отказ от помощи будет квалифицироваться как соучастие и может повлиять на лицензию в дальнейшем. Лекарь согласился и позволил следователю покопаться в его записях. Тот быстро нашел запись, что «Жаберин Дохолан страдает от рака желудка в финальной стадии с поражением печени, возможно лечение у лекаря высшего ранга». В списке рекомендованных среди известных профессоров значился и Витунг Орзмунд. Видимо, цена за лечение заранее была обозначена столь высокой, что Жабелю оставалось лишь набрать денег на «последнюю молитву» – как называли уход в храме Нэре.

Следователь нисколько не разозлился. Нэреитам эмоции воспрещены – это грех. Даже месть должна свершаться с холодной головой и чистым разумом. Он пригласил лекаря с собой и уже поздним вечером вновь появился в «Баркасе». Жабель все понял. Его ложь не прошла, теперь придется отвечать.

Нэреит пропустил вперед лекаря и сказал:

– Гражданин Дохолан, вы подозреваетесь в содействии преступнице – девушке роста ниже среднего, волосы русые, вьющиеся. Одета в коричневый плащ на меху, из вещей имеет дорожную кожаную сумку коричневого цвета и посох, инкрустированный серебром, по мнению свидетелей – вещь старинная, дорогая.

Жабель пожал плечами:

– Докажите.

Следователь повернулся к сопровождавшему его целителю:

– Господин лекарь, осмотрите подозреваемого. Судя по вашей записи, у него имеется неизлечимое заболевание – рак желудка.

Лекарь, уже изумленный видом Жабеля, очень хотел осмотреть странного больного.

– Дайте руки, – попросил он, и Жабель протянул ему обе.

Лекарь взялся за запястья и принялся изучать организм хозяина гостиницы, и снова изумлению его не было предела: он обнаружил на месте опухоли желудка лишь небольшую деформацию, а там, где печень «украшали» шары метастазов, теперь была нормальная ткань. Следы лечения читались очень ясно. Неизвестный целитель так поработал с организмом Жабеля, что тот помолодел лет на десять. На мгновение лекаря взяла зависть. Сам он так не мог. Он отпустил руки хозяина гостиницы и повернулся к следователю:

– Это невероятно! Вы все-таки обратились к кому-то из профессоров?

– Еще один случай незаконного и, как я полагаю, бескорыстного исцеления, – следователь достал блокнот и грифельный карандаш в медном корпусе.

– Совсем даже не бескорыстного, господин следователь, – улыбнулся Жабель.

– И много ли вы ей заплатили?

– Дело не в деньгах. Заплатил я пол-лита, но я сохраню в тайне имя лекаря. А это стоит намного дороже.

– Это ваше право, а стоит действительно целой гостиницы, но не слишком ли дорого?

Следователь обошел всю гостиницу, опрашивая постояльцев о девушке – никто ничего не знал. Дери тоже не сознался, соврал, что проспал всю ночь и никого не видел.

Следователь возвратился в комнату Жабеля, давил, угрожал, что тот получит массу проблем, что его замучают санитарными проверками, что Дохолан будет обвинен в пособничестве преступнице.

На что Жабель сказал:

– Все ваши выводы, господин следователь, вилами писаны по воде, это всего лишь ваши домыслы и догадки.

Лекарь, еще не ушедший из гостиницы, вдруг подал голос:

– Вы знаете, я, видимо, ошибся, определив у Жаберина Дохолана тяжелую болезнь, он абсолютно здоров! – и незаметно подмигнул.

Вот тут нэреит впервые проявил эмоции – он гневно сверкнул глазами и спросил:

– То есть, вы скверный лекарь? Не разобрались с болезнью? Не можете больного от здорового отличить?! Я поставлю на комиссии вопрос о вашей компетентности и продлении вашей лицензии на практику. – Лекарь знал, что нэреиты не бросают слов на ветер, если могут получить выгоду или отомстить. Месть – таже плата, только отдает ее богиня Нэре. – Вы совершаете большую глупость, господа, выгораживая преступницу. Мало того, если принять во внимние, что вам, господин лекарь она ничего не дала – вы сами становитесь преступником, о чем я немедленно подам рапорт в прокуратуру города.