– Да мы только стали под погрузку! Везем красную сосну в Кренг, – ответил капитан. – Может, завтра отчалим, это если до утра закончат. А может, и послезавтра! А что?

– Ты говорил, что тебе на судно лекарь нужен.

Атрелла вскочила, но Жабель махнул ей рукой: «сядь!». Она послушно опустилась в кресло.

– Нужен, верно, – Шармин даже ковырялку свою отложил. – Чтобы хотя бы царапины моим оболтусам залечивать мог.

– Тут вот какое дело, – Жабель подошел к капитану, – эту девочку нужно отвезти в Рипен, за провоз она может в плаванье лечить твоих охламонов.

Шармин поглядел на пунцовую Атреллу, потом перевел взгляд на Жабеля.

– Баба на судне… – начал он.

– Эта девочка спасла мне жизнь, Шарм, и ей нужно уехать, если бебешники узнают…

Капитан махнул рукой:

– Молчи, это лишнее. А мне достаточно знать, что она помогла моему старому другу. То-то я гляжу, морда у тебя неестественно румяная. Думал, по возвращении помянуть тебя, почившего, да видно не судьба.

– У меня нет лицензии, – пискнула Атрелла.

Шармин откинул плащ, достал огромный нож, засучил рукав на левой руке, завернув свитер – и полоснул, да так, что кровь ударила фонтаном.

– Залечи, – повернулся он к девушке, протягивая руку с огромной раной. Кровь полилась на пол.

Атрелла никогда не боялась вида крови. Она подбежала к капитану, накрывая ладонью порез. Кровотечение мгновенно остановилось. Лекарка просунула пальцы второй руки в рану, ногтями свела края перерезанных сосудов и коротким импульсом сварила их. Кровь устремилась своим обычным путем. Еще несколько секунд, и из-под ладони девушки показалась нетронутая кожа, на которой не осталось и рубца. Атрелла отошла, кровь с пальцев исчезла, превратившись в воду. О том, что на руке когда-то был разрез, напоминала только небольшая лужа крови на полу. Атрелла присела и провела по ней рукой, лужица исчезла.

– Вот. – занимаясь с раной, она забыла провести полную проверку организма капитана.

Шармин потряс Атреллу за плечи. Она чуть не прикусила язык.

– Хороша! Чистюля! – гаркнул капитан. – В море лицензии не нужны, акулам их показывать? Мы завтра, в крайнем случае, послезавтра выходим в Кренг, у меня лесовоз «Нарвал» – придешь в порт, спросишь, покажут. Вахтенному скажешь – прислал капитан. Возьму, как пассажирку, плата за провоз – будешь лечить команду. По рукам?

Атреллина ладошка утонула в капитанской лапе. Тот был абсолютно здоров.

в которой Атрелла переселяется на корабль и хочет превратиться в мышку, а бебешники уже идут по следу…

Не довелось Атрелле прожить в «Баркасе» неделю.

Жабель понял серьезность положения и грозившую ей опасность. Законодатели герцогства Норскап не отличались особенным рвением к исполнению законов о лицензировании лекарской деятельности, по архипелагу ходило немало знахарей и целителей, которые вообще никаких разрешений не имели, правда, деньги за свое умение брали исправно, забывая при этом отчислять налоги. Но, почему-то, законникам они были не интересны, видимо потому, что почти все эти умельцы поклонялись Нэре или искусно делали вид, что поклоняются, впрочем, разница невелика. А вот поймать шаловливую литарийку – это мечта любого бебешника.

Люди, желающие сделать карьеру на чужих ошибках, есть везде. Им не важно, кто и как ошибся – они выжимают из ситуации все до капельки, раздувая опасность деяния до немыслимых значений, превращая неосторожный поступок ребенка в преступление против государства и убеждая всех в угрозе национальной безопасности от этого человека. Личная выгода – вот чем обычно руководствуются такие люди, обращая чужие ошибки исключительно себе на пользу. Их не волнует дальнейшая судьба оступившегося. Их беспокоит только собственный успех в виде галочки в личном послужном списке. Они смело идут по костям, не считая побежденных. Они уверены в своей правоте. Жалость и милосердие они отвергают. Тех же, кто подвержен этим чувствам— презирают. Эти люди признают одну богиню – Безутешную Нэре – и усердно поклоняются ей.

Атрелла в тот же день, не откладывая дела в долгий ящик, пошла в порт и разыскала лесовоз «Нарвал». Интуиция подсказывала, что чем быстрее она покинет остров, тем лучше.

Капитана на судне не оказалось, но тот, оказывается, успел уже отдать все необходимые распоряжения, и девушку встретили очень доброжелательно, показали каюту и даже научили нескольким морским словечкам. Она внимательно выслушала все необходимые требования, как-то: без разрешения дежурного вахтенного борта не покидать; сообщать, куда пошла, когда вернется; не плевать на палубу и за борт, не свистеть и не лазить в юбке на мачту, а еще рассказать коку, что она не ест.

Последний вопрос поверг Атреллу в задумчивость. До сего момента она считала себя не больно привередливой в еде, а когда спросили, что не ест – вдруг вспомнила, что терпеть не может свинину, кое-какую вонючую рыбу и хлеб с ароматическими травками. А еще ей не понравился сараджанский суп хуч, которым однажды угощал один из папиных учеников. Сам бульон на телячьих ножках, в общем-то, был ничего, если посолить и поперчить, а вот то, что в него приходилось добавлять уксус и при этом обязательно запивать разведенным винным спиртом —было совсем невкусно. Атрелла зашла на камбуз и все рассказала коку. Тот долго смеялся, наконец, сказал:

– Кашу ешь? Мясо жареное, солонину, рыбий суп, хлебные лепешки?

– Ем, – ответила Атрелла.

– А больше я ничего не готовлю. Так что разносолов, а уж тем более хуча – не будет.

Он показал лекарке большие ящики с мясом, хлебом, крупами и мукой. Атрелла знала: это специальные контейнеры Герна – там остановлено время, поэтому ни мясо, ни хлеб не портятся. По морю ходят большие корабли с огромными контейнерами – перевозят скоропортящиеся продукты.

Она осмотрела каюту, осталась весьма довольна, потом доложила вахтенному, что ей нужно вернуться в гостиницу за сумкой, и тот отпустил.

Уходя, Атрелла оглянулась на корабль. Он был велик. Этакое гигантское плавучее корыто, в которое такие же огромные портовые краны, управляемые магами-воздушниками, грузили квадратные бревна норскапской красной сосны – ценнейшего строительного материала на материке. Сколько ни пытались лесники выращивать эту породу на большой земле – ничего не получалось.

Лесовоз «Нарвал» когда-то был четырехмачтовым парусным торговым судном, с деревянным корпусом, обшитым листовой сталью. Теперь с него сняли две мачты, в трюме установили паровую силовую машину на орионе и переоборудовали – осовременили кормовые надстройки, где располагались и мостик, и рубка, и каюты. От старого «Нарвала» остались только китовая голова на носу и бивень – бушприт. Да еще две мачты, носовая и кормовая, названия которых Атрелла не знала.

В гостинице она пробежала в свою комнату, быстренько покидала в сумку вещички и, не запирая помещения, поскакала вниз по лестнице к комнате Жабеля. В коридоре ее перехватил Дери:

– Стойте!

Она застыла.

– Вам туда нельзя.

– Почему?

– У хозяина следователь из Братства Безутешной.

У Атреллы ослабели ноги. «Бебешники! Нэреиты!». Но как они вышли на ее след?

– Я пропала, – слезы навернулись и хлынули по щекам.

– Хозяин ничего не сказал ему.

– Как ничего?

– Я слышал, он ответил, будто вы приходили ночью, но не сошлись в цене и ушли, а куда, он не знает.

Атрелла достала платок и села у стенки – плакать. Ей было страшно, и уже хотелось пойти и добровольно сдаться. Говорят, если признаешь свою вину – можно отделаться запретом на практику для первого раза и большим штрафом. Правда, придется вернуться с позором домой и уже помалкивать насчет гендеров… папа будет доволен. Жизнь кончилась. А все из-за этих гадов фардвов с их вонючими пиписьками! Выпендриваться не нужно было! Почки почистила, простатит подлечила… теперь хлебай проблемы.

Дери поднял ее и потащил на двор через служебный выход: