– Эй, иноземец! Не совершил ли ты в Мегарах чего противозаконного?

– Я только прошёл через город, – опустил Тесей глаза. – Даже не останавливался, кажется.

– А заплатил ли ты в Коринфских воротах пять оболов, проезжую пошлину?

– Нет, – честно ответил царевич.

– Тогда плати. Пять оболов.

Как сообразил позднее Тесей, он проявил опасную наивность, принявшись рыться в своей мошне при стражниках. Поднял на них глаза, только протягивая монетки на ладони, и увидел, что те опасно приблизились, а руки держат на рукоятях мечей. Передний из них сгрёб монеты, а задний вдруг схватил товарища обеими руками за плечи и оттащил назад, к столбу распахнутых ворот. Тот возмутился:

– Спятил ты, что ли, Аннас?!

– А ты посмотри на его шею, брат. Не то во внимание принимай, что кудрявый красавец, а на его бычью шею погляди. И что уже расставил правильно ноги и щурится, измеряя расстояние до нас! Тебе нужны неприятности, брат?

Тесей спрятал мошну в свой узелок и широко улыбнулся.

– Так я могу идти? – спросил как ни в чём не бывало.

– Иди, иди, – разрешил благоразумный стражник. – И лучше не возвращайся в Мегары. Тут у нас и своих сорвиголов хватает.

Мирно покинув Мегары, Тесей пообедал и заодно поужинал в придорожной харчевне, очень довольный тем, что череда холмов заслоняет от него негостеприимный город. Большая дорога вела теперь к морю, легко и весело было шагать на спуске, и настроение почти не портили чёрные тучи, собравшиеся над морем, а оно продолжало сверкать под ними узкой полосой. Уже можно было рассмотреть самые большие строения маленького городка Элевсина, когда на дороге показались две фигуры. Тесей сначала убедил себя, что мегарским стражникам ни к чему было забегать вперёд, пока он наедался в харчевне, потом принялся присматриваться. Эти двое обходились, во всяком случае, без заметного издали оружия. Потом стало ясно, что один из них знатный человек, а второй его раб.

Подойдя поближе, понял Тесей, что двоица не собирается посторониться, чтобы освободить для него проход. Он остановился.

– Ты кто? – презрительно, скучающим голосом спросил знатный элевсинец.

– Прохожий, иду в Афины.

– Я спрашиваю об имени твоём, невежа! И об именах отца и матери твоих.

Присмотрелся Тесей, а у него в волосах золото поблескивает. Не то тонкая золотая корона, не то венок. Придётся отвечать.

– Я Тесей из Трезена, незнакомец. Моя мать – царевна Эфра, а дед – царь Питфей.

– А отец твой кто тогда? – прищурился аристократ.

– Отцом моим считается всеблагой бог Посейдон.

Собеседник царевича помрачнел. Выпалил злобно:

– Дочь моя покойная Алопа спуталась с этим твоим всеблагим Посейдоном, а я за распутство закопал её живой в землю. Слабый духом Питфей пожалел твою мать и спас от бродячих собак тебя, но я исправлю одну из его ошибок. Кстати, нечего тут понапрасну прохлаждаться, пора нам на палестру. А то как бы дождь не помешал. Следуй за мной!

И он развернулся и двинулся к Элевсину, а за ним раб, неся на спине, как оказалось, длинный варварский меч. Тесей не пошевелился. Тогда человек в золотом лавровом веночке обернулся:

– Почему ты позволяешь себе не слушаться меня?

Тесей скрестил руки на груди. Заговорил рассудительно:

– Слушаться тебя я не обязан, ты не мой государь. Может быть, по законам твоего городка ты и получаешь какие-то права в отношении иноземцев, но мы не в Элевсине пока, а на границе, как я догадываюсь, твоего царства. Если я захочу, уйду, куда пожелаю. Поэтому скажи мне своё имя и расскажи, зачем хочешь отвести на палестру, и я тогда решу, как поступить.

– «Уйду, куда пожелаю…», – прошипел царь. – Слева непроходимые леса, справа море. Видишь, сучья и сухие ветки приготовлены слева в десяти локтях от дороги? Мой раб разожжёт костёр, на дым сюда прибежит из Элевсина дюжина лучников, и они расстреляют тебя издалека.

– Это если твой раб успеет разжечь костёр, – ухмыльнулся Тесей. – Я далеко в этом не уверен. А тебе спасибо, что предупредил.

– Господин, да ответь ты на его вопросы, глупого юнца, – заговорил вдруг раб. – Тебя не убудет, зато мы отведём его в Элевсин, и ты поступишь с ним своим излюбленным способом.

Царь всмотрелся в иноземца испытующе. И вдруг улыбнулся ему, не разжимая губ, окаймлённых тонкими усами и небольшой бородкой, черной с клочьями седины.

– Ты, юноша, ладно сложён и, как надеюсь, обучен началам нашей греческой борьбы. Я предчувствую славную забаву. Я – царь Киркеон, и вот уже много лет я заставляю иноземцев, приходящих в мой город Элевсин, бороться со мной – и всех побеждаю, убивая во время борьбы. Заметь, в честном поединке!

– Что ж, это мне подходит, – заявил Тесей, догоняя царя Киркеона и его раба.

Дошли они до Элевсин в полном почти молчании. Когда Тесей, не то, чтобы пытаясь завести разговор, а действительно заинтересованный таинствами предстоящей ранней осенью, в месяце боэдромионе, Большой мистерии, спросил, как попасть на её обряды неофиту, Киркеон только буркнул в ответ, что у него, наглого пришельца, не будет такой возможности.

Чёрные тучи клубились над Элевсином и над морем. В той стороне погромыхивало, и вспыхивали далёкие зарницы. А вот и окраина городка. Место для борьбы, царём гордо названное палестрой, оказалось опушкой пригородной сосновой рощи. Щедро посыпанная песком с морского пляжа, оно дополнялось дорожкой, уходящей в рощу. Царь Киркеон, конечно же, использовал её для упражнений в беге. На краю поляны Тесей заметил набор камней, удобных для работы с мышцами разных частей тела.

Не теряя времени, Киркеон разделся донага, а раб, добыв сосуд с маслом в кустах мирта, принялся его натирать.

– Эй, раб! – окликнул его Тесей. – Правильно ли я понял, что ты и меня разотрёшь этим твоим маслом?

Раб, продолжая обрабатывать спину хозяина, промолчал, и Тесею ответил царь Киркеон как более словоохотливый:

– Это мой раб, и он мой алеипт. Коль желаешь умаститься, купи себе масла и найми алеипта. Клеопу я не разрешу умащать тебя и тратить на тебя мои драгоценные притирания.

Кивнул Тесей и огляделся. Немногие зеваки, успевшие собраться, тут же отступили в кусты и за стволы сосен. Понятно… Царевич разделся, сложил свои вещи кучкой под кустами и решил приглядывать за ними хоть одним глазом.

– А кто будет судьёй? – спросил он, вдруг вспомнив о правилах состязаний в борьбе.

– Вот Клеоп и судит, – сквозь зубы процедил Киркеон. – Тебя он не устраивает? Однако же ты и привереда…

– Скажи, а камень я хоть могу взять, чтобы с ним размяться?

– Бери-бери, не жаль. Я велю его положить на твою могилу.

Тут припомнил Тесей кое-что из рассказов Коннида. Перед схваткой борцы и кулачные бойцы стремятся напугать друг друга. Однако добрая разминка куда полезнее. Царевич ухватил самый большой камень и принялся с ним приседать, надеясь, что масло, втёртое в кожу во время предыдущего притирания, выступит наружу. А когда же оно происходило, это последнее притирание? Да в бане у старины Джонаса! Прошлой только ночью, а казалось, что неделю назад. И почему вдруг потемнело? Это чёрные тучи зависли уже над самой головой.

Тесей усердно трудился с камнем, поглядывая на соперника. Тот, уже умащенный, разминался по-своему, сгибая и разгибая по очереди руки и приседая то на одной, то на другой ноге. Обнажённый, выглядел он как гора бугристых мышц. Да и тяжелее был явно Тесея. Вот остановился Киркеон, пошептал, глядя в тёмное небо, и кивнул рабу своему Клеопу. Тот незамедлительно:

– Сходитесь!

Киркеон вышел на середину песчаного круга и встал в стойку, пригодную скорее для кулачного единоборства. Ноги полусогнул, правую руку тоже, а вот левую вытянул вперёд. Тесей и не подумал ему подражать, держался, как обычно перед боем, только безоружные руки опустил. Вот Киркеон бросился вперёд, стремясь захватить противника за талию. Тесей ловко уступил ему место и подставил ножку. Киркеон рухнул ничком. Тут же перевернулся и, лёжа на спине, попытался провести хитрый, неизвестный старому Конниду приём. Норовил зажать ноги противника своими. Царевич вовремя отскочил – как хорошо, что не поддался соблазну поставить ступню на спину противнику, желая прижать к земле! Лежал бы сейчас тоже… Вот! Оскалившись, Киркеон снова кинулся, снова намереваясь схватить Тесея и поднять на воздух. Однако царевич на сей раз ловко, с разворота, сам зашёл ему за спину, поднял и сдавил ниже грудной клетки. Правый бок и грудь жестоко саднили после того, как по ним проехалось крепкое тело Киркеона – всё в песке, прилипшем к маслу. В боку кололо: за обедом следовало обойтись половиной съеденного. Тесей разозлился, но всё же крикнул в ухо царя: