Однажды государь пребывал в своей горнице для письменных занятий, писал там, а государыня принялась на кухне хлеб замешивать. А я в соседней комнате был, на софе лежал, дверь в кухню стояла отворенная. Государыня возле квашни, ко мне спиной, месила тесто. И тут я увидел, что она еще заманчивая женщина, пухлые руки, голые, так и мелькали, икры полные, белые, бедра пышные... Откудова только такая мысль взялась: дай-ка пощекочу ее легонько под мышками, и ничего она мне сделать не сможет, руки-то в тесте. Тихонько подошел к ней сзаду, взял да и пощекотал под мышками. Сперва она будто даже испугалась, потом поглядела через плечо и так любезно засмеялась, как меня увидала.

Но тут вдруг раскрылась дверь царевой комнаты для письменных занятий, и пошла госпожа орать, прямо как полковая труба. Государь остановился на пороге, в руках грамота с печатями, покачал эдак головой и пальцем пригрозил; "Ай, Сандер, Сандер! Озорничаешь, захотелось госпожу пощекотать. А, понимаем, дело солдатское. Кончилась наша передышка, Сандер, видишь, гонец прискакал, привез тепесси, турок опять зашевелился. Ничего не поделаешь, Сандер, опять нам вместе с тобой на передовую отправляться и глядеть, что из этого выйдет..."

Да. Стою я здесь и сжимаю в руках куски, отвалившиеся от твоего дубового креста. Прошло время, и ничего уже нет, кроме этих истлевших остатков. Не гневайся на меня, Сандер, за то, что я вспомнил здесь твои рассказы, они ведь не задевают твоей солдатской чести. Теперь я уже и сам воевал, встречался с "карнотидами" и "сарапендлидами", видел глаза идущих в атаку, отшагал бесконечные походные марши, спал на голой земле, укрывшись шинелью. И меня грызла тоска по дому, терзал голодный желудок, ожесточало неотвратимое дыхание смерти.

Только вот таких историй, какие происходили с тобой, Сандер, после меня не останется. И не только потому, что ты служил двадцать пять лет, а я всего шесть. Правда, шутка жила и в эту войну, а иначе как бы мы могли справиться с пустым желудком, усталостью, страхом и смертью. Но то были совсем иные шутки, ибо совсем иной была сама война. В этом вся разница...

1964

** ПРОСТО ДЕРЕВЕНСКИЕ РАССКАЗЫ **

СМЕРТЬ ЮЛИУСА

Печальное начало у этой истории: позавчера, после обеда, между пятью и семью часами, Юлиус, среднего пола старый кот тетушки Ану, попал на шоссе под машину и скончался. Тетушка Ану похоронила трупик Юлиуса в саду, под старым терносливом, после чего пошла к себе в комнату и принялась читать Библию, как это положено, когда происходит что-нибудь из ряда вон выходящее.

Однако ведь животное не человек, по нему долго не плачут, в особенности если это не корова, не овца и не лошадь, а всего-навсего кошка. Правда, Юлиус был последним живым существом в усадьбе, напоминавшим о тех временах, когда тетушка Ану еще не жила совсем одна. Он был как бы членом прежней семьи и одним своим присутствием скрашивал ей ее одиночество. С ним можно было поговорить, по-своему он все понимал, в спорах всегда признавал правоту тетушки Ану и был таким же чистоплотным, как его хозяйка. Он не шлялся по деревне, он лишь ел и сладко спал, как существо с чистой совестью. Когда играло радио, он сидел рядом с тетушкой Ану на диване и время от времени так громко мурлыкал, что даже музыку слушать мешал. Поэтому тетушке Ану так жаль было этого пятнадцатилетнего выхолощенного кота с серой полосатой шерсткой, она горевала о нем больше, чем обычно горюют, когда от несчастного случая погибает кошка.

Тетушка Ану читала Библию.

Нет, она не была религиозным человеком, в церкви в последний раз она была лет пять тому назад. А пастора - так просто терпеть не могла, этого мясистого молодого человека с молочно-нежной кожей, который не умел ни утешить ее, ни объяснить ей, почему так часто на долю хорошего человека выпадает тяжелая жизнь, а у других она течет как по маслу. Мало ли что в потусторонней жизни все становится на свои места и торжествует справедливость. Это же не значит, что не было того, что было.

Взять хотя бы ее собственных детей.

Ильмар окончил всего шесть классов, больше не захотел учиться, а ведь можно было бы. Пошел в город, подмастерьем к мяснику, еще до войны стал носить белый воротничок, купил костюм в магазине. Рослый, сильный мужчина, даже красивый, можно сказать, девушки как помешанные гонялись за ним, а когда Ильмар смотрел на пасущихся коров и овец, то все высчитывал, сколько можно выручить крон, если пустить их на колбасу. Матери это не нравилось. Коровы - они же все равно что люди; тем более что сами всех их вырастили и они все понимали, даже то, что у тетушки Ану бывало иногда тяжело на душе. У каждой коровы свое лицо, как и у каждого человека. У Пугу такое хитроватое, у Нети - широкое, дружелюбное, как и ее характер. У Роози было очень простодушное выражение, сразу по глазам можно было прочитать, чего ей хотелось и что она чувствовала. У Эсми, как у таллиннской тети Ренаты, глаза туда-сюда бегали, любопытная была и со всякими выкрутасами. Если какой-нибудь забор сломан и вика потравлена или еще какая-нибудь другая проказа учинена - значит, это наверняка была Эсми. Как же можно только о том и говорить, сколько за них дадут денег! Разумеется, тетушка Ану и сама понимала, что животных держат не за их красивые, бархатистые глаза. Но ведь у каждого животного есть душа, ну прямо как у человека, так что другой раз просто дивишься мудрости всевышнего. А вот Библия говорит, что у животных души нет. На этот вопрос у тетушки Ану свой взгляд, который подтверждают очень многие случаи.

Ах, да, про Ильмара не додумала. Однажды он пнул Юлиуса ногой. Мать ему тогда ни слова не сказала, потому что это было, когда он приезжал показать свою невесту. Ну, что ж. Вся разодетая, черная, как жук, и румяная. Матери внимание оказывала постольку-поскольку. Ну, да тетушка Ану на это не обижалась, видела она, как невестка Ильмару ну прямо на шею вешалась. Даже за едой все время ему в рот и в глаза глядела.

Они прожили целую неделю. Исходили все леса и пастбища, спали на чердаке. Молодице-горожанке все было в диковину. Дело молодое, конечно, медовый месяц. Чего же тут удивляться, что Ильмар забыл помочь матери заготовить сена для коров. Да, про сено он совсем забыл, а вот покойный Юлиус всю эту неделю ни разу не сунул в комнату свою квадратную котовую рожицу. Гляди-ка, ведь это прямо удивительно, но вот только сейчас пришло в голову: а что было причиной - то ли пинок, что он получил от Ильмара, то ли запах, который шел от невестки и заполнил всю низкую комнату? Говорят, правда, что у кошек плохое обоняние, но кто его знает...