Оксана сразу вспомнила вчерашнюю боль. Неужели все женщины терпят, но молчат. Ведь раньше Оксана как-то не сталкивалась с насилием, лишь только когда повзрослела. Или она просто этого не замечала?

– Что случилось? Кстати, дети где?

– У мамы, отвезла к ней.

– Хорошо, опять ударил, покажи.

Света молча сняла брюки, от ягодицы и вниз тянулись синяки.

– Да, в юбке не походишь, – сказала Оксана. – А выше?

Света молча задрала кофту, спина была чистой, а вот спереди, особенно в районе груди, было три подтека.

– Может, напишешь заявление в полицию?

– Он ведь сам из полиции.

– Ну и что? Это ведь не дело, когда тебя бьют.

– Не могу.

– Свет, прекрати так себя вести, в прошлый раз побил, сейчас хочешь, чтобы он сделал тебя калекой. Сломает ногу или челюсть, что лучше, выбирай.

– Не говори так. Не знаю, что делать, порой люблю его, а иногда ненавижу, готова проклинать и….

Оксана задумалась над словом «проклинать». Ведь еще вчера сама кричала на Геннадия Петровича и проклинала его. «Сработало, интересно, или нет?», – подумала она и, достав телефон, настроила на фотоаппарат.

– Разденься, я тебя сфотографирую.

– Зачем? – испугалась Света.

– Ты ведь не пойдешь делать освидетельствование.

– Нет, конечно же. Я не сумасшедшая.

– Я просто сниму твои синяки, а фото пусть лежат. Может, тебе же на будущее пригодится.

– Нет.

– Да брось. Свет, я же хочу как лучше. Пусть они лежат, может, потом сама скажешь спасибо. Раздевайся.

– Хорошо, только обещай, никому не покажешь.

– Могу тебе их дать.

– Нет, пусть у тебя, иначе сотру. Как, совсем раздеваться?

– Раздевайся, что тут такого.

Света сняла с себя всю одежду, как-то неловко сжалась, словно вышла на подиум.

– Идем сюда, тут свет и телевизор.

– А он тебе зачем?

– Читала, не помню где, в какой-то книжке. Чтобы не было сомнений в дате снимка, в кадре должен быть неоспоримый факт с датой. Раньше использовали газету, а теперь телевидение. Тут сбоку у экрана есть дата и время, а еще сюжет из новостей.

– А…

– Все, стой здесь, руки опусти, да опусти же. – Света осторожно убрала ладони от груди и опустила их вниз. – Странно, почему надо прикрывать соски, что в них такого? Если что, их на экране заклеивают. Какая-то глупость.

После необычной фотосессии Оксана отправила подружку принять ванную и расслабиться, а сама пошла готовить обед.

– Не все ведь мужики такие варвары, – нарезая овощи, говорила Оксана. – Вот Степа, Алексей, Илья, Вовчик, тот же самый Борис и Максим, да их много, как погляжу.

Света прожила все выходные, а после в понедельник все же рискнула и вернулась домой.

– Если что не так, приходи ко мне, – сказала Оксана. – Купим тебе раскладушку и будешь нормально жить, пока не разберешься.

Света кивнула, поблагодарила подругу, что та ее приютила и, мысленно перекрестившись, пошла к мужу. А уже через день она позвонила, в голосе была радость, пригласила на ужин.

– Вот сумасшедшие, то бьет, то любит. Как так жить? – сказала Оксана, обрадовавшись, что у ее подруги пока все нормально.

И опять потекли дни работы. За первым заказом картин, что Оксана сдала клиенту, последовал еще один. Теперь надо было сделать натюрморты в пастельных тонах. В них она была не очень сильна, но клиент сам указал, в каком направлении надо работать.

Когда работаешь, дни пролетают незаметно. Она сходила в музей, посетила фонд и сделала сотню снимков старинных вещей, что должны быть на картинах. Уже набросала с десяток эскизов и показала их на утверждение заказчику. Не хотелось работать впустую. Творчество – дело тонкое, особенно если работаешь на заказ.

– Оксана Геннадьевна, – в аудиторию, где уже закончилась лекция, заглянула секретарь. – Вас искал мужчина, он сейчас в фойе.

– Кто?

– Я не запомнила. Сказала, что найду вас и передам.

– Хорошо, спасибо.

Дверь закрылась. «Опять чей-то папаша пришел за свое чадо просить», – подумала она и, сложив конспект лекций в сумку, вышла из аудитории. Каблучки зацокал по мраморному полу. Цоки-цоки-цоки. Оксана улыбнулась услышанному и, спустившись на этаж вниз, вошла в фойе.

Мужчина словно генерал, руки сложены за спиной. Он смотрел сквозь стекла на улицу. Услышав приближающиеся шаги, он дернулся и осторожно повернул голову.

– Вы! – был возмущенный голос Оксаны. – Убирайтесь!

И не дожидаясь, что он скажет, тут же развернулась и пошла обратно. «Вот сволочь, он еще приперся сюда», – кричала про себя Оксана.

– Прошу, остановитесь, я не хочу ничего плохого.

– Не хотите? – возмущенно спросила она. – Не хотите!

– Извините, мне надо с вами поговорить.

– А я не желаю с вами говорить. Убирайтесь!

Оксана быстро стала подниматься обратно к себе в аудиторию, там есть дверь и она может закрыться. Воспоминания, от которых она так долго избавлялась, снова поглотили ее. Она вспомнила, как лежала на полу и стягивала с себя колготки. За спиной послышались быстрые шаги мужчины.

– Убирайтесь, иначе я вызову охрану и скажу, что вы пристаете. Уходите!

– Оксана Геннадьевна, прошу вас, выслушайте меня.

Она остановилась, и он тоже сразу остановился.

– Стойте там. Слушаю.

– Прошу извинить меня за тот случай, я…

– Мерзавец, – но она тут же замолчала, поскольку услышала, как кто-то шел по коридору. Она подошла к окну и посмотрела на прохожих, которые не спеша шли по парку. – Что вы хотите?

Ее голос изменился, она так и не смогла забыть те минуты в конференц-зале. Мужчина сделал шаг в ее сторону.

– Стойте, где стоите. Слушаю.

– Хорошо. Прошу меня извинить за то, что я сделал, не знаю, что на меня нашло. Вы красивая женщина, может, бес попутал, но не смог устоять, вот и…

– Вас бес не путал, он всегда был в вас. Так что вы хотите? – еще раз спросила она.

– Вы тогда сказали, что проклинаете меня.

На этих словах Оксана отвернулась и улыбнулась.

– Я еще раз прошу извинить меня за то, что сделал. Вы говорили про проклятия и понимаете…

Оксана повернулась, в ее глазах вспыхнул огонь.

– Член не стоит? – из ее уст это звучало грубо, даже вульгарно. – А вы что хотели?

– Я прошу прошения. Что я могу сделать, скажите?

– Мне от вас ничего не надо, вы букашка в этом мире. Не станет вас, кто вспомнит? Возомнили себя божком, всемогущим, которому можно все?

– Извините.

– Уходите и больше не появляйтесь.

– Но…

– Убирайся, ты не знаешь меня, червяк. И даже не приближайся, иначе твои внутренности сгниют раньше, чем успеешь дойти до туалета. Уходи.

– Еще раз прошу извинить, – сказал мужчина и, с почтением склонив голову, развернулся и пошел к выходу.

«Идиот!», – мысленно сказала Оксана и вернулась к себе в аудиторию.

– Он думает, что в этом я виновата. Услышав мое проклятье, он сам себя запрограммировал, и теперь каждый раз возвращается в исходную точку. Его мозг заклинило, программа зависла.

Несмотря на то, что произошло, Оксана осталась довольной. Может, где-то и она приложила руку к тому, что у Бориса возникли проблемы, а после у Артура, а теперь у этого напыщенного болвана. Ей хотелось в это верить.

– Слушай, Галь, – с ней они вместе работали. – Ты говорила, что у тебя бабушка умеет заговаривать болезни.

– Да, к ней в деревню часто обращаются, даже из города.

– А что она заговаривает, какие болезни?

– Разные. Вот мой брат до пяти лет иногда писался, она его заговорила и больше не стал. А дядя Николай часто выпивал, хороший, добрый, но пил, а после тоже перестал.

– А что она с ними делает, ты видела?