Сглотнула, на секунду прикрыла глаза – всё поняла, Коль, я постараюсь. И подняла руку с пистолетом.

Как и ожидала, рука начала мелко подрагивать, пистолет казался чужим, непривычно тяжёлым.

Взгляд впился в алую танцующую точку впереди, спина напряглась, сердце сжалось в один тугой комок ужаса и ожидания…

- Алла.

И, не давая себе времени на раздумье и страх, резкий щелчок. Не чувствуя своего пульса, не ощущая дыхания, Рогозина, казалось, видела, как медленно, убийственно медленно летит пуля. Глухой металлический удар о фанеру дошёл на несколько секунд позже реальности – она осознала, что не промахнулась, только когда сбоку к ней бросилась Аллочка, с плачем пытаясь повисая на шее.

- Всё, всё, пошла! – кто-то грубо оттолкнул её, но она не хотела уходить. Надо ей сказать, чтоб бежала отсюда, но невозможно, невозможно, нет сил ни на что больше…

Коля всё понимает – глазами приказывает ей уйти. Алла, всхлипывая, исчезает в дверном проёме. Какие-то мгновенья – и с улицы уже слышны крики и вопросы. Что-то громко спрашивает Султанов.

В тире стоит мёртвая тишина, и его слова отчётливо долетают даже сквозь забитые досками окна:

- Что с Рогозиной?!!

====== Отстреляется за всех – если хватит патронов. ======

- Оксана.

Снова щелчок, мгновенный, чтоб не успеть перегореть, не успеть испугаться. И снова – далёкий, глухой, будто во сне, звук удара. Дальше – короткий выдох Амелиной и стук её каблуков. И – шум с улицы… Значит, она уже в безопасности.

Сосредоточиться. Спокойно.

Резко сжала левый кулак – по кисти пробежали жаркие мурашки, зато смогла немного прийти в себя. Ещё четыре раза, и всё будет позади. Четыре раза – и всё.

Палец уже вдавил курок, когда Рогозина запоздало вспомнила, что не назвала имени. Дрогнувшим голосом произнесла:

- Юля.

И вместе со вторым слогом упала ещё одна мишень.

Осталось трое.

Ти-хо. Ти-хо. Ти-хо. Сердце бешено колотится, странно, что никто даже не слышит…

*

Майский приобнял дрожащую Валю. От каждого выстрела на секунду прерывался пульс – у всех шестерых. Потом пятерых. Четверых. Теперь их осталось трое…

Антонова была близка к обмороку. У сжимавшего её плечи Майского предательски вздрагивала бровь. Круглов что-то шептал, шептал, шептал не прекращая посиневшими губами…

А в метре от них, не дрогнув, Рогозина взялась за пистолет обеими руками и, не успев, не захотев вдохнуть, выстрелила ещё раз. И ещё раз – в цель.

Серёжа холодными руками подтолкнул Валю к выходу. Нетвёрдо ступая, она отошла. И только с улицы послышались её глухие, надрывные рыдания.

- «Скорую»! Вызовите быстрее!

А Рогозина, казалось, не видела и не слышала ничего. Снова подняла воспалённый взгляд на мишень. Глубоко вдохнула, задержала дыхание.

За секунду до очередного выстрела Майский дёрнул Круглова за рукав:

- Петрович… А ты в курсе, что у вас с Галей…

Удар. Треск. Попала.

- … ребёнок будет?

Круглов ошарашенно, отстранённо посмотрел в спину Майского.

А тот, уходя, ненароком задел Рогозину за локоть.

- Всё будет хорошо. Давай, Галь, – почти не разжимая губ.

Когда Майский скрылся в дверях, один из шайки подошёл и забрал пистолет из её вялых пальцев.

- Ну точно мастер. Это надо же, ни одного патрона впустую. Но их тут много ещё осталось. А у тебя всего один, – он небрежно кивнул в сторону Круглова.

Плохо понимая, что происходит, Рогозина услышала глухую дробь, свист и мимолётное шевеление воздуха около лица. Только потом она осознала, что лишние пули были выпущены вхолостую, практически в неё – в каком-то миллиметре от щеки. Видимо, напугать. Но нервов, кажется, уже не осталось, реальность переставала быть реальной, и адекватно воспринимать её получалось лишь с запозданием. Только в голове билась мысль о последнем выстреле. Последний раз поднять руку, впиться взглядом в цель, зажать курок…

- Ну вот, остался один патрон. На одного. Я даже не сомневаюсь, что ты попадёшь. Просто дело в том, что у нас твоих ещё двое…

Сознание вынырнуло из тумана, резкий вздох отозвался болью в груди, а перед глазами появилось невозможное.

Нет, нет, нет, это не так, не может он тут быть, это сон, страшный сон…

И тем не менее это был не ночной кошмар. Жестокая и суровая явь. Потому что…

Рядом с Колей стоял её отец.

Двое. Их двое. Самых дорогих на свете людей. А патрон в магазине остался только один.

====== Время пошло. ======

Горячие, редкие капли обжигают глаза. Не могу. На этот раз не могу сдержаться даже я.

- А я знал, что ты не сможешь выбрать! Что, всё-таки попали мы тебе в сердце, полковник? Однако есть предложение.

Вскинула голову, посмотрела в его лицо. Изверг.

- Согласна на всё?

Сухой кивок.

- Держи, – в лицо летит мобильник. Реакция не подвела. Мобильник в ладонях. – Звони Султанову. Скажешь, что мы отпускаем заложников – кроме тебя – и уходим сами. Пусть они не мешают. И не появляются здесь в ближайшие два часа. Ни в коем случае. Звони.

Пальцы пролетают мимо кнопок. Гудки дробятся, но недолго: трубку берут практически сразу.

- Руслан Султанович…

- Галя? Галя, что с тобой?

- Руслан Султанович, они уходят. Не мешайте. Никто не должен входить в здание следующие два часа. Всё ясно?

- Галя! Галя, подожди, ОМОН уже на подходе…

- Всё ясно? – почти криком, чуть-чуть ещё – и будет плачем.

- Ясно, ясно! Галя, минут пятнадцать оста…

Рогозина отключила мобильник.

- Теперь ваша очередь.

- Наша так наша. Уходите, не задерживаем боле.

А теперь нужно закрыть глаза. Ни в коем случае не смотреть в их лица – лица двух Николаев. Иначе исчезнет, растворится в страхе и боли последнее самообладание. А нужно выдержать ещё два часа…

Рогозина открыла глаза, только когда шаги на лестнице стихли.

.

И снова – тишина. И в помещении, и на улице. Тишина…

- Тут уж, прости, тебе никак не выкрутиться. Присаживайся. На пол, на пол, некуда больше.

С облегчением опустилась на грязные доски, почти сползла по стене – ноги уже давно отказывались держать.

Стало легче.

- Садись, садись поудобней. Время у нас ещё есть.

Всё, что оставалось в её положении – бросить на чужое холодное лицо презрительный взгляд.

- Что вы собираетесь делать? Вам не выйти.

- А это уже не твоя забота. Ну-ка… – он вытащил из-под рубахи толстую махровую верёвку, присел рядом с Рогозиной и начал связывать её лодыжки. – Скажи, а зачем тебе вообще это надо? Ушла бы домой спокойно и забыла обо всём. Нет же… Горой за своих, да?

Закончив с лодыжками, ещё одним мотком верёвки он привязал её спиной к батарее у стены.

- Смотри-ка, греет до сих пор! – с некоторым удивлением похлопал по радиатору отопления и снова обернулся к Рогозиной. – Ну ничего, тебе теплее будет. Давай руку.

С улицы слышались непонятные звуки – не то скрежет, не то визг. Она хотела обернуться к окну, но широкая верёвка чуть выше груди не давала пошевелиться.

- Куда? – грубые руки, схватив за плечи, резко развернули обратно. По спине разошёлся неприятный горячий зуд. – Сиди и не рыпайся!

Кисти вздёрнули вверх, привязав к свисавшему с потолка шнуру.

- Последний штрих, – наклонившись, он заклеил рот широкой полоской скотча. – А то вдруг решишь звать на помощь…

Отошёл, покопался в куче старого хлама у противоположной стены, что-то достал. И, осторожно ступая, вернулся обратно.

- Теперь слушай внимательно. Видишь провод? Если его дёрнуть, тир взлетит на воздух. И это произойдёт раньше, чем кто-то успеет тебя отсюда достать. В принципе, у тебя вполне есть шанс выжить. Если, конечно, не будешь шевелиться в ближайшие два часа, – с этими словами он аккуратно обмотал провод вокруг связанных над головой рук. – Я активирую его через пару минут. Когда уйду вот по тому подземному ходу. А дальше…

Задумчиво посмотрел на связанную Рогозину, дотронулся до её щеки.