— Вот это все, что я смогла раздобыть в такой час, — произнесла женщина.

— Но… — промямлила я, не зная, что делать в таких случаях.

— Не переживайте, все нормально. Чай я взяла в ординаторской, шоколадка моя, мне вредно есть сладкое, а вам как раз: вы такая худенькая и бледная. Печенье стоит всего два доллара в автомате.

Ее поступок удивил, даже плакать захотелось, ведь эта женщина меня не знала, а так по-доброму отнеслась. Она напомнила мне Тей.

— Спасибо, — искренне произнесла я.

— Кушай, и не стоит благодарности. Вижу, ты смотришь ужастик? — тепло улыбаясь, спросила женщина, меняя тему разговора.

Я не знала, что такое ужастик, но согласилась, раз женщина так говорит.

— Да, мне он понравился.

— Да, мне он тоже нравится, хоть он и старый. И первая часть мне больше по душе. А вам как? — спросила она, смотря на меня.

Было как-то странно говорить, что я вообще впервые смотрю этот фильм, да и телевизор, в сущности, тоже. Еще для меня было странно вот так просто болтать с кем-то. Все эти девять лет в доме дяди я разговаривала только с Тей и иногда с самим родственником, на которого порой нападало странное расположение духа: он давал мне деньги и даже приглашал поужинать.

— Да, мне тоже вот эта нравится больше, — согласилась я.

— Ладно, я пойду дальше на обход, если что — зовите, — она указала на кнопку вызова.

— Хорошо, спасибо, — ответила я и даже сумела почти улыбнуться, что делала крайне редко.

Как только она вышла, я сразу схватила печенье, почти зашипев от слишком резкого движения. Оказалось, смотреть телевизор и есть что-то — очень даже не плохо, но странно. Мое настроение даже стало не таким мрачным, как было. После нескольких фильмов я жутко устала лежать и решила встать и немного размяться.

Вставать с высокой кровати было больно, как в принципе, и двигаться вообще, но я, скрипя зубами, сделала несколько кругов по палате и затем подошла к окну, вглядываясь в него. Территория госпиталя была довольно обширной, газон еще не совсем зеленый, но все же лучше, чем в болоте, где находился особняк дяди. По краю дороги в ряд посажены кустарники. Мне даже нравилась здешняя обстановка. Если бы еще не тот повод, почему я сюда попала, можно было бы считать это удачей.

Вообще, я с детства ничем не болела, как и дядя, если не считать дикого похмелья. Простояв довольно долго, я заметила, что горизонт уже начинает светлеть, и вернулась в постель, в надежде вновь уснуть. От ходьбы все внизу живота вновь начало ныть. Найдя ту же позу, я погрузилась в дремоту.

========== Глава 4 ==========

Дом встретил меня своим отталкивающим, темным видом и неприятным запахом болота. Как же хочется вернуться в больницу, в аккуратную белую палату с телевизором, вкусной едой и добрыми медсестрами. Но жить всю жизнь на шее у кого-то нельзя.

Спустя несколько дней из больницы меня забрала Тей, она же и проводила в комнату, объяснив, что дядя вновь не настроен к приему гостей. А чего еще от него ждать? Не извинений же. Надеюсь, это настроение продлится подольше. Мы тихо прошли к моей комнате, и я зависла на ее пороге, не решаясь сделать шаг в мое личное место, наполненное кошмарами.

— Давай, Роза, не трусь, — мягко улыбнулась служанка. — Встретить Томаса сейчас гораздо страшнее.

Она права, мои страхи хотя бы не материальны. Сейчас.

Я ступила за порог своей старой комнаты. Тот же потрескавшийся над кроватью потолок, шкаф со сломанной дверцей, ничего не изменилось, разве что новое постельное белье. Разум начал уговаривать меня, что в этом помещении нет ничего страшного. Всего три года осталось, и я вырвусь отсюда. Найду работу и съеду от дяди. Хоть на помойку.

— Зови, если что, — предложила Тей, оставляя меня в одиночку справляться с эмоциональным барьером.

— Хорошо.

Женщина закрыла за собой дверь, и комната погрузилась в полную тишину. Только в ушах звучали собственные крики, и я как наяву увидела тот день.

«Прекрати об этом думать!» — крикнула я сама на себя, но это не возымело большого эффекта.

Я несмело подошла к кровати и присела на матрас. Мои руки прошлись по железной раме, вспоминая, на ней были закреплены наручники, и я снова вздрогнула.

Как же теперь жить тут? Сказать дяде? Он рассмеется мне в лицо. Остается только привыкнуть. Ничего, мне не впервой.

Целых девять лет я была сильной и стойкой, но сейчас, сидя на кровати, мне вновь хотелось расплакаться, громко, чтобы душа стала пустой, а лучше — сильно биться головой, пока все страшные воспоминания не покинут меня, оставив в блаженном неведении. Но в том, чтобы помнить и перебороть в себе все эти ужасные моменты, тоже есть плюс: я стану сильнее.

Я решительно встала, хотя резкие движения до сих пор приносили чувство дискомфорта и иногда даже слабой боли. Но, как могла, не обращала на них особого внимания. Я решила, что мне стоит научиться хоть как-то защищать себя. На чердаке я видела боксерскую грушу и несколько журналов по технике боя.

Я приоткрыла дверь и как можно тише, на мысочках, пошла на чердак. В гостиной кричал дядя, ругая кого-то из прислуги. Затем я услышала свое имя из его уст и застыла на месте, вжавшись в стенку. Но, кажется, меня пронесло: он принялся дальше распекать слугу.

Благополучно добравшись до нужного места, я сразу принялась за поиски того, за чем, собственно, и пришла сюда. Я методично просматривала книги и журналы, откидывая в сторону. Боксерская груша висела в углу пыльного чердака. Наконец-то, мне улыбнулась удача, и я нашла статьи про ведение боя и методику подготовки к нему. Я запихнула их за пояс и пошла к себе, но когда открыла дверь, то почти нос к носу столкнулась со служанкой, Надией.

— Роза, дядя хочет с тобой увидеться, иди быстрее, а то будет только хуже, — произнесла она, тяжело дыша. — Все ищут тебя по всему дому.

Надия была эфиопкой. Мой дядя дал ей работу с условием, что она будет подчиняться ему во всем, так как в противном случае он сдаст ее властям за незаконное проживание здесь без документов. Ей было слегка за двадцать, и она стойко сносила все издевательства и побои дяди, как, впрочем, и все остальные. Но, как правило, ей всегда доставалось больше других. Она также была частым гостем в качестве обеда и развлечения на праздниках моего дяди и его партнеров по бизнесу.

Я кивнула ей и быстро, почти бегом, направилась сначала в комнату, кинуть журналы, а потом вниз, в кабинет дяди.

Через пять минут я, внутренне сотрясаясь, остановилась перед дверью. Что необычно для этого дома, играла кантри музыка, и, глубоко вздохнув, я постучала в дверь.

Послышались шаги и гневное ворчание.

— Заходи, — быстро произнес он, как всегда нетрезвый. — Где тебя черти носят, ублюдское отродье?

Что никогда не меняется, так это мой «любимый» дядюшка и его ругательства. Я молча прошла и встала у стены, зная, что если открою рот раньше, чем он соблаговолит спросить меня, то непременно получу по шее.

Он осмотрел меня с ног до головы, оценивая.

— Когда ты вернулась? — произнес мужчина, занимая свое место за столом и, конечно, не предлагая мне сесть.

— Несколько часов назад, — четко ответила я.

— И как, надеюсь, ты не брюхатая? — бросил он гневно. — Иначе вылетишь на помойку вместе со своим выродком.

— Нет, – ответила я. — А если и да, то тогда были бы виноваты твои ублюдки партнеры, что изнасиловали меня! — На меня вдруг напала такая злость на него за эти слова, когда он сам же и позволил им сделать это.

Он тут же вскочил со своего места и, подлетев ко мне, со всей силы ударил по лицу так, что я почувствовала привкус крови во рту.

— Молчи, мелкая шлюха, — прорычал он, дыша мне в лицо своим вечным перегаром. — Скажи спасибо, что я вообще воспитал, кормил и одевал тебя. Так что теперь пора тебе начать благодарить меня за все. И раз уж тебя уже оттрахали хорошенько, чтобы знала свое место, пора проявить и ко мне благосклонность.

Его рука коснулась моего живота, и меня передернуло от отвращения.